Менеджмент гибридной войны. Часть 3. Освобождение Красного Лимана 2-4 июня 2014 г.

Итак, операция по освобождению ДАП завершилась успешно. Расскажите, пожалуйста, как с точки зрения штаба АТО выглядела оперативная обстановка?

Зона проведения антитеррористической операции (Донецкая, Луганская, Изюмский район Харьковской области) представляла собой контролируемую (1/4) и неподконтрольную (3/4) территорию, разделённую достаточно условной линией изоляции. В это время у нас за спиной действовали НВФ боевиков, группы спецназовцев, диверсантов и саботажников. Они обстреливали наши колонны, организовывали засады, препятствовали продвижению войск. Из-за этого было утрачено некоторое количество вооружения и военной техники. Засады устраивали обычно в лесных массивах, там, где насаждения подходят близко к трассе. Кроме того, за май по нашим блокпостам было проведено 40 обстрелов из разного оружия, от стрелкового до миномётов. А в июне блокпостов стало больше (благодаря наращиванию сил и средств), но при этом число обстрелов по ним достигло 200.

В то время протяжённость линии изоляции была около 600 километров, и это, при постоянной нехватке войск, создавало большие трудности. В первую очередь надо было решить задачу высвобождения задействованных на ней сил. Поэтому с самого начала в секторах велись действия, направленные на её сокращение.

Вы упоминали о том, что работа штаба была реорганизована и отошла от «классической» постсоветской схемы. Если можно, об этом подробнее.

Мы практически сразу стали использовать опыт, характерный для штабов армий стран НАТО. По «классической» схеме в штабе должны были находиться структуры, которые отвечали за непосредственно ведение боевых действий и перемещение войск. Мы дополнили их теми, которые занимались обеспечением.

Особенностью того периода было то, что штаб АТО (не путать с штабом АТЦ), представлял собой одновременно и объединённый командный пункт (то есть орган управления всеми войсками, находящимися в зоне АТО).

Исходя из реалий, потребовалось создать такую структуру, которая бы решала не только задачи боевого управления, но и всестороннего обеспечения. Теория требовала от нас создания сети пунктов управления по «классической» схеме — КП, ЗКП, ТПУ. Считалось, что ТПУ должен был отвечать за все вопросы обеспечения, но практика выдвинула свои условия. В быстро меняющейся обстановке надо было оперативно принимать решения, сократить до минимума время на передачу команд, постановку задач и предотвратить возможность утечки информации.

Помимо задач управления войсками антитеррористической операции в связи с фактическим отсутствием командования сектора «С» мы замкнули управление сектором на себя. Это было ключевое направление, кроме того, было соображение секретности принятия решений без промежуточного звена. Имея здесь в подчинении наиболее боеготовые и боеспособные подразделения — высокомобильные, механизированные, танковые, спецназа и разведки — мы могли эффективно выполнять поставленные задачи, распространяя полученный опыт.

Штаб тогда проанализировал статистику рабочего времени общения с должностными лицами разных служб (ставить задачи, уточнять, проверять исполнение). Я был очень удивлён результатом. После того как мне подали эти данные, выяснилось, что больше всего я общаюсь с офицерами логистики по вопросам подачи боеприпасов, материальных средств и ремонта оружия. На втором месте оказались инженеры — вопросы оборудования заграждений, установки их и преодоления (роль инженеров впоследствии начала расти), затем с теми, кто отвечал за организацию огневого поражения, и медики. Все остальные вместе взятые забирали в несколько раз меньше времени. Это сильно отличалось от «довоенных» представлений.

То есть на первое место вышли вопросы логистики?

Что такое логистика, мы поняли с первых дней операции. Каждый день в зону АТО приходило 10-15 автоколонн с боеприпасами и другими материальными средствами, и это всё не учитывая одиночных автомобилей, волонтёрской помощи, эвакуации раненых, эвакуации бронеобъектов и непосредственного снабжения подразделений на линии изоляции(с июля — стабилизации).

Передовых складов, естественно, не было, значит, надо было организовывать подвоз материальных средств на большие расстояния. Колонны нужно было сопровождать, охранять, разгружать, потом возвращать на артсклады и базы, в ту же самую Балаклею, где они опять загружались. Это был беспрерывный процесс.

Многие вещи при тогдашней оснащённости средствами погрузки арсеналов складов и особенно средствами связи осуществлять было очень сложно.

Состав колонн был крайне разношерстным. Все эти ЗИЛы, ГАЗ-66, бензиновые «Уралы», плюс мобилизованный гражданский автотранспорт — от длинномеров «Вольво», «Рено», «Ман» «Мерседес» и до «жёлтых» Богданов — такая была реальность тех дней. Нельзя было вести речь о соблюдении каких бы то ни было тактических расчётов по средней скорости движения колонн. Для охраны и сопровождения требовалось привлекать много сил и средств, а их критически не хватало.

И каким образом вы преодолевали эти трудности?

Первый вопрос, который сразу же встал перед нами — каким образом обезопасить наши конвои? Как уже говорилось, в тылу действовало множество групп боевиков, которые организовывали нападения и засады.

Колонны с боеприпасами, которые двигались каждую ночь, насчитывали от 10 до 20 единиц с прицепами и без прицепов. Мобильные группы сопровождения двигались на УАЗиках, оснащённых пулемётами ДШК или КПВТ и АГСами — их всего пара выделялась на сопровождение целой колонны. Можете себе представить? Но сам факт их присутствия в голове и хвосте колонны давал определённым образом возможность не столько обеспечить полноценную защиту, сколько запугать врага. Предупредить, что у них могут быть «проблемы»…

Местные агенты активно «информировали» боевиков о наших перемещениях, поэтому выявлять засады было крайне сложно. К примеру, ночью по лесному участку поработал спецназ, никого там не обнаружили, а вечером или под утро идёт колонна и попадает в засаду. Потому порой устраивали огневое прочёсывание — держали в определённых местах артиллерийские подразделения. Они выходили на позиции с пунктов временного базирования, и когда колонна начинала двигаться, вели огонь по маршруту движения. Не столько для того, чтобы поразить противника, сколько, опять же, предупредить возможные действия засадных групп.

Когда началось активное движение колонн, проблемой оказался и человеческий фактор. Многие водители были мобилизованными, и часто случалось так, что они, доехав, например, до блокпоста на выезде из Изюма, говорили: «Всё, дальше мы не поедем!» Приходилось искать контрактников или кадровых офицеров, которые садились за руль и везли боеприпасы, материальные средства в нужное место.

В секторах была организована сеть блокпостов. В нашем, «С» она начиналась с трассы Изюм-Славянск и шла до районов, примыкающих к Славянску. Там находились дежурные средства, сформированные в определённые конфигурации в зависимости от места и выполняемых задач. Небольшой блокпост — это один-два блиндажа. Но было и много усиленных (таких как БП-3 и БП-5 перед Славянском), где дислоцировалось  от 40 до 80 человек военнослужащих ВСУ и МВД или Нацгвардии,  по возможности усиленных БТРами. Там же обычно создавался смешанный склад для обеспечения сил.

Одновременно с обеспечением безопасности конвоев и развёртыванием блокпостов шло планирование дальнейших боевых действий.

Опишите, пожалуйста, общую остановку на конец мая — начало июня.

Если посмотреть на карту, наша линия изоляции (как уже говорилось, протяжённостью более 600 километров) тогда охватывала неконтролируемый район овалом. Была она не ровной и гладкой, как на публикуемых в СМИ «картах АТО», а учитывала местность, населённые пункты.

Линии коммуникаций (есть такое оперативное понятие) у нас шли по внешнему радиусу. При этом, из-за специфики дорожной и, в особенности, железнодорожной сети любые перемещения сил и средств осуществлять было крайне неудобно.

В то же время НВФ находились внутри этого эллипса. Они могли действовать по внутренним радиусам. При наличии двух перекрещивающихся автострад Славянск — Дебальцево — Антрацит — Довжанский и Луганск — Алчевск — Дебальцево — Енакиево-Ясиноватая — Донецк, они легко могли перемещать свои силы как от границы с РФ из одного района в другой, так и вдоль линии изоляции. Соответственно линии сообщений у них были в 1,5-2 раза короче, чем у нас, а это время, которого всегда не хватало.

Для перемещения живой силы террористы использовали в первую очередь гражданский транспорт, что обеспечивало противнику скорость и скрытность. Даже те ограниченные средства ведения разведки, которые у нас тогда были (в первую очередь информация от местных жителей) не всегда могли оценить, что мимо них двигается военная колонна. Когда транспорт в колоннах гражданский, сложно и зачастую невозможно определить состав сил, которые в них находились, их характер вооружения.

Плюс к этому, боевики также часто задействовали для переброски подразделений и железную дорогу.

Это их логистическое преимущество порой приносило свои результаты. К примеру, мы начинаем какие-то действия (Красный Лиман, Закотное, Николаевка) и первую половину дня с началом наступательных действий всё идёт по нашему плану. Но со второй половины дня сразу же начинает ощущаться нарастающее сопротивление. То есть в течение 6-8 часов, определив направление нашего «главного удара», противник автомобильным и железнодорожным транспортом перебрасывает свои силы в угрожаемый район.

Изначально было такое ощущение, что это процесс не спонтанный, а полностью управляемый. Они довольно оперативно реагировали на все наши действия.

Откуда вы получали информацию о противнике?

Не было, к сожалению, серьёзной развединформации. Благодаря «специфике» многолетних взаимоотношений Украины с Россией мы не знали, что происходит на приграничной территории с их стороны. На все наши вопросы представители ГУР отвечали: «Вы же понимаете, у нас с Россией был договор о неведении по отношению друг к другу разведки, поэтому у нас там нет ничего, и агентуры мы там не имеем». При этом у меня лично создалось впечатление, которое вскоре переросло в убеждение, что в России как раз разведка против Украины велась активно.

Тактическая, если можно так сказать, информация к нам приходила очень и очень противоречивая. Изредка разведку проводили группы спецназовцев, но в основном информацию нам давали местные люди, которые сотрудничали с нами по самым разным мотивам.

Собственно «информации» поступало огромное количество. Приходила она тогда не в виде разведсводок, а по телефону, посредством СМС, ММС, доставлялись какие-то записочки на обрывках бумаги. При этом практически никогда нельзя было оценить, насколько эта информация достоверна. Такую информацию, не подтверждённую несколькими источниками или хотя бы одним надёжным, невозможно было использовать как разведданные. И главное — в 70-80 % случаев она не содержала никаких координат. Ни географических, ни прямоугольных. С учётом оснащённости артиллерии на то время средствами артразведки, которые есть сейчас (планшеты, программы такие как «Арта»), вести разговор про эффективное выполнение задач огневого поражения было очень проблематично. Если нет точных координат, то огонь ведётся по площадям. А это перерасход боеприпасов и затраты времени при довольно невысоком результате.

Но всё равно нужно было применять ракетные войска и артиллерию, и мы её тогда применяли, зачастую успешно. Учились, что называется, на ходу.

Каким было тогда реальное состояние наших войск?

Летом 2014 года, давайте говорить объективно, были хорошо подготовлены и неплохо действовали только десантные бригады, отдельные подразделения 30, 24, 72 омбр, 26, 55 оабр Однако ими этот перечень наверное и ограничивается. Остальные требовали длительного слаживания, на которое вообще не было времени. К тому же существовавшая программа боевой подготовки в условиях гибридной войны просто не соответствовала предъявляемым требованиям.

Когда пехота подготовлена, подготовлены танкисты и противотанкисты, то им, условно говоря, большой огневой поддержки не требуется. Но в тех случаях, когда пехота не обучена, не подготовлена, для того чтобы действовать уверенно, она должна ощущать огневую поддержку. И даже если огонь неточный, он оказывает эффект, также как и использование тактической авиации. Да, наша авиация не всегда действовала эффективно и так, как нам бы хотелось, но сам факт её появления, когда бойцы над головами видели самолёты, они ощущали, что мы наступаем, что есть взаимодействие сил…

Чем руководствовался штаб АТО при выборе цели для очередной операции?

После освобождения Донецкого аэропорта встал вопрос, как будем действовать дальше. Успех нужно закреплять, это имеет принципиальное значение. Поэтому было решено исходя из обстановки выбирать направления (скорее районы) сосредоточения основных усилий.

Исходили из того, что любое действие должно быть чётко подчинено конкретной цели.

Всего с мая по сентябрь таких замыслов было разработано восемь. Каждая операция рассчитывалась на срок в среднем 7-10 дней. Между операциями были периоды восстановления и подготовки (несколько дней). Операции не проходили в первоначальном виде, а уточнялись по результатам действий войск (сил).

При планировании операций важные объекты всегда брались в расчёт. Например, Счастье, Светлодарск, Курахово. Мы не просто так выбирали эти населённые пункты, а с пониманием, какие последствия овладение ними будет иметь для них и для нас. Брали карту, накладывали на неё кальку, наносили транспортные коммуникации, промышленные сети, ЛЭП газопроводы, нефтепроводы — всё это учитывалось при планировании: куда идти, куда не идти, каким образом действовать и какие это даст последствия, военные, социальные, экономические плюс идеологическая составляющая...

Особенность (тактическая) региона АТО состоит в том, что это по большей части урбанизированная территория. Промышленная застройка, много городов, слитых в агломерации.

Огромное количество объектов металлургической, угольной промышленности способствуют достаточно эффективной организации обороны и противодействия наступлению любых сил, даже самых развитых стран мира.

Очень способствовала боевикам разветвлённая сеть железных дорог. Она использовалась для перемещения огневых средств, которые вели огонь по нашим силам с платформ. Также они неплохо служили им для создания серьёзных заграждений, когда, например, целые груженные составы приваривались к рельсам (до нескольких километров на направлениях движения наших войск), что очень ограничивало манёвр.

А наших сил и средств было очень недостаточно. Мы не могли их распылять, требовалось сосредоточить усилия на каких-то достаточно узких направлениях, для того чтобы расширять успех от тактического до оперативного.

Как я уже сказал, основной нашей задачей в сложившихся условиях было максимальное уменьшение протяжённости линии изоляции. Это позволяло забирать части с блокпостов и наращивать группировки на тех направлениях, где можно и целесообразно было осуществлять продвижение.

При планировании оценивались такие факторы:

1) транспортная инфраструктура;

2) рельеф и гидрография;

3) военные объекты;

4) промышленные энергетические объекты.

В первую очередь нас очень сильно ограничивали транспортные коммуникации и гидрография. Также были серьёзные проблемы с технической оснащённостью, готовностью техники, обученностью. Ставить задачу идти через лес, болото или через город было нереально. Поэтому в первую очередь нужно было брать под контроль линии коммуникации, чтобы они стали короче, и мы могли снабжать силы вдоль линии изоляции кратчайшим путём, а значит экономить время и ресурсы.

Чтобы создать условия для возможности снабжения войск как можно ближе к линии изоляции, нужно было держать под контролем железнодорожные узлы. Наибольшее значение при этом имели направления, которые привели бы нас к городам, где имелись аэропорты, контролируемые нашими войсками. (О стратегическом значении крупных аэропортов говорилось в предыдущем интервью — А.С.)

Кроме того, следовало брать в расчёт политико-идеологический фактор. В тот период в СМИ неподконтрольных территорий и России раскручивалась тема Славянска. Город, благодаря своему названию, был сделан неким символом. (Именно поэтому его для своего базирования и избрали российские террористы Стрелкова-Гиркина. — А.С.)

Эпицентр идеи «русского мира» должен быть нейтрализован в первую очередь. Разрушение символа даёт возможность посеять у противника неверие в свою победу.

С точки зрения коммуникаций мы смотрели на карту, анализировали. Оценивали направление Изюм-Славянск-Артёмовск (Бахмут), оттуда на Дебальцево и Красный Луч и дальше на Ровеньки. Вторым возможным направлением наступления было Луганск, Алчевск, Дебальцево, Енакиево, Донецк и дальше на юг.

В этом плане направление Изюм — Славянск — Артёмовск (Бахмут) выглядело более перспективным. Оно не было так урбанизировано, как донецко-горловско-макеевская агломерация или как стаханово-алчевско-первомайская. Это, как сказано выше, очень сложные районы для продвижения войск, неважно какой численности и состава.

Сам Артёмовск (Бахмут) был важен конечно не из-за завода шампанских вин, а в связи с дислокацией в нём двух баз (вооружения и ОВТ). Допустить их захват боевиками нельзя было ни при каких условиях. Контроль же трассы от Славянска до Артёмовска с выходом на Дебальцево позволял перерезать главную оперативную рокаду НВФ. В таком случае они лишались возможности оперативного манёвра между «ЛНР» и «ДНР», железнодорожным и автомобильным путями. Одновременно с этим следовало взять под контроль ключевые железнодорожные стации, чтобы не выгружаться в районе Балаклеи или Купянска, Пологи или Лозовой, и потом 100-200 километров гнать своим ходом технику на передний край, а делать это максимально быстро, по месту.

Первый замысел операции был разработан 26 мая по факту выполнения задач в ДАП. Первым объектом, который требовалось взять под контроль, был Красный Лиман (переименован в Лиман, далее во избежание путаницы упоминается под старым названием — А.С.). Этот населённый пункт и, одновременно, железнодорожная станция расположены на левом берегу реки Северский Донец в лесистой местности, где были общие проблемы с манёвром войск. Для того чтобы там перебросить войска с левого фланга на правый, требовалось несколько дней.

С учётом полученного опыта и особенностей местности, ложной целью наступления был объявлен Славянск. Эта информация быстро дошла до противника, и он стал готовиться к обороне. На самом деле факт фронтального наступления на Славянск был отвлекающим манёвром, именно для того чтобы боевики стянули силы из Донецкого и Луганского регионов, а мы имели возможность на левом фланге за Северским Донцом, откуда удара не ждали, взять под контроль район вокруг Красного Лимана.

Расскажите об этой операции. Как обычно, интересны ваши личные воспоминания и ощущения.

Операция по освобождению Красного Лимана проводилась 2-4 июня после недельной подготовки. В ней принимали участие 1 БТГр 79 бригады, БТГр 80 бригады, 1-я БТГр 95 бригады, два артдивизиона 152 мм, 55 и 26 бригады, спецназ 8 полка СпН, РТГр 17 танковой бригады в составе 13 танков. Также к операции привлекались до 150 военнослужащих НГУ и более 400 сотрудников МВД. Вместе более 2000 человек. Поддержку с воздуха обеспечивали вертолеты армейской авиации и самолеты тактической авиации (более 20-ти летательных аппаратов). В ходе боев было утрачено 3 вертолета.

Был также сводный батальон от 25 бригады. После разоружения в Краматорске подразделения 25 бригады и последовавшего резонанса в СМИ личный состав был отчасти деморализован. По нашей инициативе сводный батальон был включён в состав сил сектора «С» и задействован для ведения наступления на Красный Лиман с севера.

Для зачистки населённого пункта после его блокирования ВСУ мы попробовали задействовать местных сотрудников МВД. Было собрано около 250 милиционеров, они были проинструктированы, получили задачи. Но когда началась зачистка, то в заданном районе оказалось лишь четверо. Вот и планируй что-либо, не будучи уверенным ни в чем...

Во время подготовки к операции мы получили информацию о том, что в Святогорском монастыре находятся вооружённые боевики (по имевшимся данным, кадыровцы), числом до 80 человек. Мы их там заблокировали и были вынуждены оставить РТГр на прикрытие этого фланга. Так и вышло. Кадыровцы с началом действий из монастыря вышли, были обстреляны и отступили через лес.

Утром 6 июня началось выдвижение. Шли через блокпосты, выходили в район 3-4 блокпостов, на перекрёсток в непосредственной близости от Славянска. Таким образом у противника создавалось впечатление, что мы действительно имеем целью наступление на Славянск.

Группировка, которая должна была проводить демонстрационные действия, сосредотачивалась в районе этого перекрёстка, потом двигалась на Семеновку, где находился хорошо оборудованный опорный пункт боевиков, который позволял успешно держать оборону.

Чтобы создать нужное впечатление в направлении Семеновки в утренние часы было проведено несколько атак, однако этот удар привел к ощутимым потерям. Скорее всего была утечка информации - противник сделал засаду там, где мы ее не ожидали, хотя до того там работали группы спецназа. На рассвете, в ходе выдвижения, подразделение 79 бригады попало в засаду под снайперский и пулеметный огонь. Погиб командир и солдат, еще пятеро, находившихся на броне, в/с было ранено.

Непосредственно, в ходе наступления на Семеновку, всего же было ранено пятьдесят семь человек. За ними прилетели вертолеты с нашего лагеря, но бойцы впали в ступор. Вся площадка красная от крови. Там был Муженко. Он сам подал пример, взялся за носилки чтобы занести первого раненого бойца на борт. Потом пришли в себя и остальные...

Так мы получали первый опыт реальной войны. Очень много оказалось ранений конечностей. От асфальта и бетона шёл рикошет, пули и осколки попадали в ноги. Не было тогда ещё наколенников, налокотников. Потом, когда мы проанализировали характер ранений, вспомнив опыт Израиля, начали приваривать к днищу цепи.

Тем не менее, наши действия убедили противника, что мы будем пытаться взять Славянск. В то же время основные силы двигались на восток, в сторону Райгородки и дальше, на Красный Лиман.

Мы знали, что там есть засады, завалы в лесу и оборудованные блокпосты. Сложно было маневрировать — узкие просеки, попадаешь под огонь. Требовалось обеспечить поддержку продвигающихся подразделений огневой мощью, танками, но были даже сомнения, сможем ли задействовать технику. Поэтому нашли нестандартное решение. В тылу продвигающейся ротной штурмовой группы шли трейлеры, которые везли танки. По мере продвижения они должны были в случае необходимости съезжать с платформ, выдвигаться вперёд, вести огонь и возвращаться на трейлеры, чтобы не задерживать движение всей колонны.

Кроме того, впереди двигалась инженерная машина разграждения, которая расчищала завалы, её ковш выдержал семь выстрелов из РПГ.

Был забавный момент, когда идущая через лес колонна попала в первую засаду, командир ротной группы (легендарный Максим Миргородский, позывной «Майк» — А.С.) просит у Муженко огневую поддержку. Тот отвечает:

— Так у тебя же есть танки на трейлерах!

— Ой, я забыл!

Танки вышли вперёд, уничтожили опорник, колонна двинулась дальше.

Группы вышли на околицы Красного Лимана, заблокировали его со всех сторон. В отсутствие местных представителей МВД, которые разбежались, зачистку города проводить было некому. Чтобы не допустить потерь гражданского населения, было принято решение дождаться утра. У нас тогда не было приборов ночного видения, да и, честно говоря, люди не были обучены ими пользоваться

Единственное, что мы сделали — подтянули несколько батарей и произвели обстрел района агитационным боеприпасом, листовками, которые призывали оказывать поддержку ВСУ. Это сыграло определённую роль. Показало нашу силу, то, что мы не боимся раскрыть свои намерения, это был принцип: «Иду на вы». Тогда боевики поняли, что наша цель — Красный Лиман, но им поздно было менять боевые порядки.

С утра провели зачистку, взяли под контроль станцию, населённый пункт. Красный Лиман стал первым городом этой войны, где силами АТО была восстановлена законная власть.

Как результат мы получили оперативно-тактическое преимущество. Теперь у нас был подход к мосту, ведущему на противоположный берег, частью сил вышли на левый берег Северского Донца и могли осуществлять огневой контроль местности на противоположном (правом) берегу реки, где контролировали железнодорожную станцию.

Опыт для всех участников этой операции был предельно позитивный, от штабов и командиров до непосредственно бойцов.

Освобождение Красного Лимана стало первым этапом более широкой операции по освобождению Славянска...