«Южная стратегия». Как республиканцы и демократы в США поменялись электоратом

Энгельс как-то ехидно заявил, что в США правит одна партия, разбитая на два абсолютно не отличающихся друг от друга подразделения, создающих иллюзию выбора. С XIX в., когда эта фраза была сказана, её частенько мусолят, критикуя американскую двухпартийность. Но стоит сказать страшное — в то время, когда Энгельс её произнёс, и какое-то время после идея о том, что американские партии друг от друга, в общем-то, ничем не отличаются, была правдива. Современное идеологическое разделение (демократы — либералы, за которых голосуют большие города, Север, Калифорния и меньшинства, республиканцы — партия консерваторов, белых мужчин и Юга) начало зарождаться только в конце 1960-х. Причём произошло это достаточно интересно и во многом случайно.

Начнём с того, как выглядела двухпартийность республиканцы-демократы изначально. Возникла она во время и после Гражданской войны, разделившей США надвое. Демократы изначально были партией плантаторов, после войны стали партией проигравшего Юга, республиканцы — партией победившего Севера. Собственно, больше разницы между ними было не много.

Демократы и республиканцы много ругались по частным вопросам, но чтобы принципиально различаться в идеологии — не было такого. Обе партии, по сути, изначально были на клановой основе. Ли, Клеи, Пикенсы, Бёрды и Лонги на Юге, Тафты, Рузвельты, Адамсы, Рокфеллеры, Ромни, позже Кеннеди на Севере — то, что в США называют political families, это реально кланы, где место сенатора или губернатора временами могло переходить от отца к сыну, плюс одновременно связанные с тем или иным бизнесом (Рокфеллеры — наиболее очевидный пример такой семьи, где половина членов сидела в Конгрессе, а вторая половина делала деньги). И вот на конфликте между «северными» и «южными» олигархами (со счётами, тянущимися ещё из 1860–1865 гг.) изначально и был построен антагонизм республиканцев и демократов. Так что за демократов голосовали в основном южные штаты, а за республиканцев — северные и западные. Было, правда, одно важное «но» — как северяне, республиканцы до середины ХХ в. были в определённой степени повёрнуты на протестантских скрепах, поэтому католики в США обычно голосовали за демократов. Из-за этого, скажем, северные штаты Нью-Йорки и Массачусетс, где была большая ирландская и вообще католическая диаспора, оставались опорой демократов.

[Тут стоит дать маленькое пояснение: с политической точки зрения «юг» США — это только бывшая Конфедерация плюс штаты Делавэр и Мэриленд. Из-за этого, скажем, Джон Маккейн, бывший сенатором от Аризоны, не считался южанином, хотя Аризона географически тоже находится на юге США].

Так вот, разделение партий до середины ХХ в. было более географическим и клановым. В плане же идеологии что республиканцы, что демократы были разные. Хватало в обеих партиях и либералов, и консерваторов разных сортов. Кстати, в первой половине ХХ в. в обеих партиях было достаточно сильное левое крыло. Была и такая парадоксальная для нынешних времён вещь, как «левые республиканцы» — «прогрессисты», боровшиеся против олигархов и корпораций. В основном это были представители аграрного Запада — Хайрем Джонсон из Калифорнии, Роберт ЛаФоллетт из Висконсина, Уильям Бора из Айдахо. Особенно волна республиканского левачизма пришлась на Великую депрессию, когда стабильно республиканский Запад постигла великая засуха и пыльные бури, и стало ясно, что без госпомощи тут не обойтись. Неким пиком этого крыла был Генри Уоллес — политик из Айовы, министр сельского хозяйства в правительстве Франклина Рузвельта, позже его вице-президент (1936–1944), открытый симпатик СССР и Сталина… и республиканец до 1936 г. (собственно, пока ему не предложили пост вице-президента в демократической администрации).

Вообще, во времена президента Рузвельта и республиканцы, и демократы пришли к некоему консенсусу.

И вот наступил 1960 г. Выборы президента США внезапно выигрывает «золотой мальчик» Джон Кеннеди — герой Второй мировой, которого его отец-бизнесмен удачно распиарил (Джон Кеннеди вообще, считай, не работал за пределами госслужбы, сразу после армии уйдя в политику). Кеннеди однозначно позиционирует себя как либерал, более того — делает впервые в истории США ставку на меньшинства, прежде всего афроамериканцев и молодёжь, требующую радикальных реформ. Естественно, мало кому это нравится, особенно на Юге, где ещё со времён Реконструкции боялись «буйства негров» в случае отмены расовой сегрегации. А Кеннеди жёстко эту сегрегацию ломает, не останавливаясь перед изменением Конституции. Например, переподчиняет президенту Национальную гвардию США, ранее бывшую ополчением штатов — и теперь нацгвардейцы южных штатов обязаны защищать афроамериканцев и, помимо всего, обеспечивать им доступ в школы и университеты. Юг это, конечно, бесит. Позиция Демократической партии там шатается, южные демократы открыто заявляют о недовольстве политикой президента. В 1963 г. Кеннеди убивают, но его преемник Линдон Джонсон (к слову, сам южанин из Техаса и изначально сторонник сегрегации) продолжает его политику. 2 июля 1964 г. Конгресс с подачи Джонсона принимает Civil Rights Act — документ, гарантирующий равные права (прежде всего, избирательные) чернокожим американцам и запрещающий сегрегацию на всех уровнях. Акт вызвал волну возмущения на Юге, но был тотально поддержан на Севере — за него проголосовало 145 демократов (93%) и 138 республиканцев (85%) от северных штатов, в то время как южные делегаты от обоих партий так же тотально проголосовали «против».

«Против» проголосовал и сенатор-республиканец от Аризоны Барри Голдуотер, который в том же году победил на праймериз Республиканской партии и стал официальным кандидатом в президенты. Голдуотер был крайним консерватором по взглядам, не любил хиппи, «Битлз» и вообще контркультуру, считая её орудием СССР в «холодной войне», но в принципе не имел ничего против афроамериканцев, более того — до Акта 1964 г. стабильно голосовал за гражданские права. Но такое тотальное вмешательство в права штатов он посчитал «безнравственным» и стал одним из наиболее известных противников закона. С другой стороны, демократы выдвинули на выборах действующего президента Линдона Джонсона, который продолжал либеральный курс.

В итоге результат всех удивил. Нет, Голдуотер проиграл, и проиграл разгромно (38,5% голосов против 61% у Джонсона), но суть была в том, КАК он проиграл. Впервые в истории США за демократов голосовали все северные штаты, а все штаты, поддержавшие Голдуотера, за исключением его родной Аризоны (а именно — Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Южная Каролина), были южными, причём штатами так называемого Глубокого Юга — ядра бывшей Конфедерации, где последний раз за республиканцев голосовали в 1876 г., в эпоху Реконструкции Юга. «Хм…», — подумали в штабе республиканцев. И на следующих выборах (1968 г.) была принята новая стратегия.

Эта стратегия победы так и называлась — Южной, и была призвана переманить на сторону республиканцев разочаровавшийся в демократах белый южный электорат. Особо лучше после 1964 г. в отношениях рас не стало, наоборот — после убийства в апреле 1968 г. Мартина Лютера Кинга США охватили протесты афроамериканцев, выливавшиеся в бои с полицией. Набирало обороты движение Black Power!, объединявшее чёрный национализм с коммунистическими маоистскими идеями.

На недовольстве происходящим решил сыграть экс-вице-президент Эйзенхауэра Ричард Никсон, выигравший праймериз республиканцев-1968 (к слову, его оппонентом внутри партии был либерал Джордж Ромни, отец Митта Ромни, кандидата в президенты от республиканцев в 2012 г.). Разработанная политологом из Южной Каролины Гарри Дентом, «Южная стратегия» Никсона предусматривала обещания подавить волнения, установить порядок, что-то сделать с хиппи и контркультурой, направив её в созидательное русло, добиться минимизации вмешательства государства в общественную жизнь (в частности, Никсон выступал резко против посылки войск для обеспечения права чернокожих студентов посещать университеты), уважать права штатов и так далее. Были в программе и лозунги для страны в целом, самое важное из которых — прекращение войны во Вьетнаме.

В свою очередь, съезд Демпартии-1968 показал её неуклонное скольжение влево. По словам одного южного делегата, на конвенциях Демпартии стало «слишком много длинных волос, и слишком мало людей с сигарами». На праймериз победил Хьюберт Хамфри — леволиберал, сторонник гражданских прав и кумир молодёжи. [Стоит отметить, что Хамфри, как и все американские либералы 1960-х гг., был жёстким антикоммунистом. Потому что ничто так не противоречило идеалу американского леволиберала 1960-х, как брежневский СССР].

На выборах-1968 «Южная стратегия» сработала ещё лучше, пусть и не в полном объёме — Никсон победил, взяв в том числе 7 из 13 южных штатов. Часть Юга, правда, отошла к радикалам-сегрегационистам из Независимой партии Джорджа Уоллеса. Но принцип стал понятен. Начало было положено. Никсон ещё раз удачно применил «Южную стратегию» на выборах в Конгресс в 1970 г., потом на выборах 1972 г. Демократы продолжали ставить на северян-либералов — и проигрывали.

Потом «Южную стратегию» реанимировал Рейган на выборах-1980. Правда, это была уже немного другая стратегия. Как вспоминал его консультант Ли Этвотер (как можно понять уже из имени — тоже южанин, уроженец штата Джорджия) «на выборах 1968 г. людей волновал вопрос, почему нельзя называть ниггера ниггером. С тех пор требования избирателей на Юге изменились». Теперь основой «Южной стратегии», наряду с минимизацией вмешательства правительства в дела штатов, стали обещания снижения налогов, уменьшения бюрократии и вообще вмешательства государства в частную жизнь.

Собственно, с этого момента и можно сказать, что электорат Республиканской и Демократической партий поменялся местами. Теперь за демократов стабильно голосует Север (плюс Калифорния), меньшинства и либеральная интеллигенция. Республиканцы же доминируют на Юге, и на митингах Трампа вполне себе могут появляться флаги Конфедерации, что было бы нонсенсом 50 лет назад. Для американцев же выборы 1964 г. и 1968 г. стали водоразделом в истории страны (и одним из любимых what if у тамошних любителей альтернативной истории).

Можно по-разному относиться к произошедшему, но факт остаётся фактом — то, что начиналось как способ победить на выборах, навсегда изменило позиции основных партий США.