Плагиат, секонд-хенд и беспросветная вата: о недостатках плановой экономики

— Смотри! Приёмник «Океан»!
— Какой ещё «Океан»?
— Минского завода.
— Это британский фильм, откуда у них советский приёмник? То ты у персонажа Кетрин Хепберн камеру «Киев» нашёл…
— У неё действительно была камера «Киев». У меня такая же есть.
— У неё был «Кодак». Хотя он похож на твой «Киев». Или скорее наоборот.

Да, скорее наоборот. Массовость плагиата в СССР уже давно перестала быть страшной тайной КГБ. Разоблачению происхождения советских «аналогов» всего — от миксеров до профессиональных кинокамер — посвящено множество материалов. Примеры настолько многочисленны и разнообразны, что возникает естественный вопрос «почему?» Почему всё воровали и пытались выдать за своё?

Во-первых, почему нельзя было цивилизованно купить качественный заграничный продукт, если руководство государства считало его достойным?

Во-вторых, неужели в Советском Союзе совсем не водилось талантливых инициативных людей, способных изобрести что-то оригинальное? Не всех же расстреляли или сгноили в ГУЛаге. Не зря же в годы «оттепели» и «застоя» так старательно выращивали десятки тысяч инженеров каждый год. Или всё же зря, то была лишь профанация благородной профессии?

Основные ответы на первое «почему?»

1. Гордость Советов

Существовала идеология, которая гласила, что коммунистический строй и плановая экономика значительно превосходят западный капитализм с его рыночной системой по всем показателям. А значит, теоретически великому Советскому Союзу стыдно было бы иметь любые сношения с отсталыми жадными капиталистами. Но это, конечно, не главное, особенно для хрущёвских и брежневских времён, когда идеологию уже мало кто воспринимал всерьёз.

2. Схемы и риски

На самом деле заграничные товары покупались, без них «прогрессивная» плановая экономика не продержалась бы и половины своего срока. Правда, в основном это были не потребительские товары, а профессиональные, то есть не массовые, а штучные, да и тех закупали мало, и то чаще не для использования, а для копирования. Закупать заграничные товары, а тем более технологии, было дорого — ведь иностранным компаниям надо было платить золотыми, нефтяными или какими-либо ещё реальными рублями, а не фантиками, которые печатали для внутреннего обихода. Кроме того, торговые отношения СССР с внешним миром сильно зависели от политических, а в случае с военной и околовоенной техникой (наиболее интересной для правительства) действовали жёсткие санкции КоКом, поэтому часто приходилось прибегать к хитрым схемам покупки через третьи страны, что вело к лишним затратам и рискам.

3. Неизбежность отставания

По этим же причинам Союзу часто доставались устаревшие или неудачные модели. Заграничные партнёры их, грубо говоря, спихивали «комми», тем более что рисковать действительно хорошим товаром в ненадёжных и маловыгодных сделках им не хотелось. Следственно, именно «списанные» или же давно забытые капиталистами образцы вносились в производственные планы и становились основой для советской промышленности. А поскольку планы было крайне трудно изменить (об этом ниже), практически каждый проект «застревал» в советской жизни на десятилетия и обрекал экономику «великой социалистической страны» на вечное постоянно растущее отставание от западной.

4. Даже повторить уменья не хватало

Мало того, эти изначально не лучшие и непрерывно устаревающие модели копировались советскими специалистами, что понижало их качество буквально на каждом этапе производства — ведь сложные изделия требуют высоких технологий, точности изготовления, чёткого соблюдения множества специфических условий от качества материалов до температурного режима в цеху, а главное — высококвалифицированных специалистов, в том числе и рабочих.

И вот тут мы подходим ко второму «почему?»

1. Профанация

Массовая «конвейерная» подготовка инженеров в Советском Союзе действительно привела к профанации этой благородной профессии, что отразилось не только на общественном мнении о её представителях, но и на её материальной привлекательности. В 70-е годы фраза из конца 30-х «Маргарита была женой инженера и её руки никогда не касались примуса» вызывала лишь горькую улыбку. Однако это не означает, что не было толковых специалистов. Более того, даже энтузиастов с оригинальными идеями хватало.

2. Рационализаторы, погребённые в вате

Но советская система не терпела энтузиазма. Конечно, в хрущёвские и брежневские годы репрессии уже практически не применялись. В большинстве случаев это просто не имело смысла, ибо были налажены другие способы подавления инициативы — непрямые, малозаметные и значительно более эффективные, чем расстрелы и ссылки. Плановая экономика сама по себе оказалась великолепным средством массового подавления и развращения граждан. Недавно в обиходе появился выразительнейший образ той системы — вата. Мягкая, пушистая, душная, забивающая лёгкие и глаза, поглощающая силу любого движения, беспросветная и безнадёжная вата. Допустим, талантливый молодой инженер (м.н.с., технолог…) придумал какое-нибудь усовершенствование, позволяющее заметно улучшить качество продукции или оптимизировать процесс производства. Он оформляет так называемое рацпредложение, подаёт его начальству — начальство благодарит, выписывает премию, ставит галочку и кладёт проект на полочку, где тот, как правило, припадает пылью и забывается навсегда.

3. Модернизация ломает план

Начальнику нужно выполнить план, который составлялся ещё год назад на пятилетку вперёд, а любые изменения требуют дополнительных затрат и ресурсов. На сложных производствах, имеющих много циклов и много исполнителей по всей территории Союза, любой эксперимент, не утверждённый заранее на уровне высшего руководства, грозит срывом плана всем участникам, а посему внедрение любых технологических изменений становится исключительно трудным, долгим и мучительным. К тому же, оптимизация производства далеко не всегда положительна с точки зрения коммунистической системы — ведь она ведёт к уменьшению затрат рабочей силы, а за сокращение штата, особенно среди малоквалифицированных рабочих, начальству, скорее всего, грозит выговор. Да и материалов на экспериментальные модели может не хватить – их и на плановые вечно не хватает.

4. Отсутствие мотивации

А возможность повысить качество продукции может увлекать разве что отдельных молодых энтузиастов, но большинство их коллег, а уж тем более начальников, этот вопрос вообще не интересует — ведь план диктует количество продуктов, а не качество. Конечно, контроль качества существует, поэтому непременно должен быть какой-то процент образцов, соответствующих требованиям представителя заказчика. Но для повышения качества продукции в общем у производителя нет мотивации, поскольку отсутствие рынка означает отсутствие конкуренции, а при отсутствии конкуренции отсутствует и выбор. Зачем делать лучше, если народонаселение всё равно будет покупать, что выбросят, да и любые другие потребители, вплоть до военных, вынуждены будут довольствоваться тем, что им дают? В условиях тотальной государственной монополии качество товара не влияет на зарплаты — и работники, и руководители получают стандартизованную ставку, к которой добавляются разного рода премии, так же стандартизованные, стабильные и ни от чего не зависящие.

5. Кадровые проблемы

Последнее создаёт ещё один камень преткновения для любой инновации — преотвратное качество изготовления. Ведь советских «спецов» невозможно было мотивировать никакими «прогрессивками», а выгнать за плохую работу часто оказывалось сложнее и дороже, чем выкинуть целую партию брака, тем более что брак можно было не выкидывать, а сплавить в какой-нибудь задрипанный колхоз, где контроль качества совсем слабый.

В итоге получаем:

• а) множество сложностей в международной торговле;
• б) подавление всякой прогрессивной инициативы;
• в) всеобщее отсутствие мотивации повышать качество и понижать стоимость производства.

Это и есть основные (хотя не все) причины массового плагиата в СССР.

Поэтому советские инженеры на сверхсекретных заводах не разрабатывали собственные микросхемы, а послойно срезали и один-в-один «слизывали» американские. Поэтому советские заводы до самого конца Союза тоннами клепали «Фиаты» модели 1964 года под маркой «Жигули» (на России их продолжали клепать аж до 2012 года под названием «Лада Классика»). Поэтому советские телеоператоры просили оставить им французские «Томсоны» 10-летней давности, лишь бы не работать с отечественными «КТ», пусть даже самыми новыми. Поэтому советские композиторы писали примитивную однообразную музыку — такую, какую позволяла более-менее пристойно записать отечественная техника. Поэтому советские граждане ходили в тусклой однотонной одежде и неудобной обуви и мечтали купить настоящие джинсы в секонд-хенде.

На самом деле все советские товары по сути были секонд-хендом, но фирма́, привезённая из жестокого, несправедливого несчастного загнивающего капиталистического мира, всё равно всегда была лучше.

Этот специфический социально-исторический эксперимент — введение плановой экономики в масштабах 1/6 территории Земли и 250 миллионов человек и в условиях активного научно-технического прогресса — как нельзя лучше продемонстрировал простую истину: плановая система не годится для технически сложного производства. Современная экономика обязана быть динамичной и гибкой, готовой к быстрым и резким изменениям — ведь именно от скорости качественных изменений зависит успешность развития технологий, а она во многом определяет и степень развития общества. Государство, которое пытается всё централизовать, проконтролировать и запланировать на годы вперёд, обречено загнать своих граждан в Средневековье. Ну, или в Советский Союз.