КГБ Андропова с усами Сталина

Спецслужбы всегда были и будут механизмами разрушения антигосударственной деятельности (или той, которая признаётся антигосударственной), хотя на разных этапах развития общества она может меняться. Так может меняться и степень наказания: от сталинских репрессий до ссылки Сахарова и депортации Бродского в более мягкий период. Почему интеллигенция всегда находится под колпаком у спецслужб? Ответ на этот вопрос можно увидеть и в практике работы Пятого управления КГБ времён Андропова. Там были применены более мягкие методы давления, чем сталинские, но столь же незаконные.

Управление массовым сознанием с помощью спецслужбы может строиться на разных типах инструментария. Этот инструментарий может принадлежать физической реальности, информационной и виртуальной. В советское время в качестве позитивного подкрепления можно было поставить телефон, переселить из коммунальной квартиры, включить в группу для загранпоездки, помочь получить премию… Всё для того, чтобы направить мысли советского творческого человека в нужную сторону. Это позитивное стимулирование, но было и негативное. Использование и того, и другого рассмотрим ниже, выделяя такой инструментарий:

• примитивизация поведения: довоенный Советский Союз был биологически повёрнут назад — к примитивным реакциям типа страха и выживания, боязни за родных и близких, которые также могут быть наказаны, это также порождало реакции типа доносительства властям и органам, чтобы выжить самому,
• когда биологические потребности удовлетворяются, происходит переход на другие цели, так произошло в США с контркультурой шестидесятых, когда массовое потребление удовлетворило многие материальные потребности, возникла потребность в новых ценностях, сегодня мы имеем переход от индустриальной к постиндустриальной цивилизации, которая также «ломает» старые ценности и вводит новые;
• сейчас и ещё более в будущем стирается роль старых границ между государствами, старых социальных рамок, на их место в борьбе приходят новые (феминизм, ЛГБТ и под.), чужое признаётся таким же значимым, как своё;
• интеллигенция выступает в роли коммуникативного и ценностного уже не буфера, как раньше, а транслятора чужого (идей, ценностей, норм). Поэтому она становится более интересной для спецслужб;
• дополнительно к этому интеллигенция строит новое виртуальное пространство, которое не просто отражает новое время, а и рождается на стыке своего и чужого, что в первую очередь привлекает молодёжь.

В результате всех этих факторов интеллигенция и спецслужбы вступают в противоречие. Причём продукция интеллигенции опасна своим опережающим время характером, а спецслужбы, как и всякая другая бюрократическая структура, нацелены на прошлое. Они также пытаются удержать старую картину мира, в то время как творческая интеллигенция активно строит новую.

Отрицательной характеристикой интеллигенции, которая в то же время весьма позитивна для спецслужб, является индивидуальный характер её труда. По этой причине, в отличие от рабочих, интеллигенция слабо способна объединяться в структурные единицы с общими целями. Если в Новочеркасске был расстрел рабочих, вышедших на демонстрацию, то расстрелов интеллигенции не было, поскольку их и не могло быть по определению.

Ещё одной отрицательной для интеллигенции, но позитивной для спецслужб является большая зависимость интеллигенции от власти, чем любых других социальных сфер. Большая часть индустрий, создающих виртуальное пространство, напрямую пересекаются с властью. И не только в советское, но и в постсоветское время. Кино, книги требуют дотации от государства, поэтому протестные месседжи такую дотацию получить не могут. Это же касается университетов, которые воспитывают студентов соответствующих специальностей.

Индивидуальный характер работы интеллигенции затрудняет контроль этой работы со стороны спецслужб. Отсюда необходимость осведомителей, сообщавших в Пятое управление, например, о настроениях в семье Шостаковича или Лихачева.

Любовь к профилактике в случае творческой интеллигенции, то есть к коммуникации о будущих отклонениях в поведении, чтобы их заблокировать, вероятно, имела ещё один важный аспект. Написанный роман, подготовленный спектакль труднее задержать, чем ненаписанный или непоставленный, поскольку  творческий человек всегда стремится увидеть окончательную реализацию своего замысла. И чем эта реализация будет приобретать всё более законченный характер, тем сильнее творческий человек будет пытаться продвинуть своё произведения,  поскольку каждый творческий человек считает своё произведение не просто хорошим, а очень хорошим.

Плюс к этому законченное произведение имеет форму, пригодную для трансляции, чем облегчается его распространение, чего нет у незавершённого произведения. Творческий человек может просто хвастаться своим произведением перед друзьями, делая в результате это произведение публичным. В то же время спецслужбы не хотят этого, в ряде случаев стараясь уйти от обнародования произведения.

Пятое управление заняло и тогда, и сегодня в воспоминаниях его работников позицию защитника, который может помочь. При этом никто в этих воспоминаниях не говорит о том, что трудности можно было совершать искусственно, чтобы заставить человека или организацию типа театра обращаться за помощью, тем самым  попадая в зависимость.

Пятое управление выполняло  функции разрушения противоположного мнения и его носителей. С одной стороны Г. Арбатов говорил, что Андропов так аргументировал появление Пятого управления: «Работу с интеллигенцией я вывел из контрразведки. Нельзя же относиться к писателям и учёным как к потенциальным шпионам. Теперь всё будет иначе, делами интеллигенции займутся иные люди, и упор будет делаться прежде всего на профилактику, на предотвращение нежелательных явлений».

С другой, эти красивые слова серьёзно расходились с делами. Вот что писалось в ЦК: «По полученным от оперативных источников данным, главный режиссёр Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актёре это­го театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его взаимоотношения с органами культу­ры, представить актёра как большого художника-«борца», якобы «не­заслуженно и нарочито забытого властями»…Мероприятия, посвящённые памяти актёра в месте захоронения на Ваганьковском кладбище в г. Москве и в помещении театра по окончании спектакля, могут вызвать нездоровый ажиотаж со стороны почитателей Высоцкого и околотеатральной среды и создать условия для возможных проявлений антиобщественного характера».

Л. Млечин констатирует: «Бывшие руководители пятого управления любят рассказывать, что они занимались аналитической работой, изучали процессы, проис­ходившие в обществе, пытались решать сложнейшие национальные проблемы. Но сохранились документы, свидетельствующие о том, что занимались они мелкой полицейской работой. В начале марта 1975 года Андропов отправил в ЦК записку. «Сионистские круги в странах Запада и Израиле, используя предстоящий религиозный праздник еврейской пасхи (27 марта с. г.), организовали массовую засылку в СССР посылок с мацой (ритуальная пасхальная пища) в расчете на возбуждение националистических на­строений среди советских граждан еврейского происхождения… Учитывая это, а также то, что в настоящее время еврейские религиозные общины полностью обеспечены мацой, выпекаемой непо­средственно на местах, Комитет госбезопасности считает необходимым посылки с мацой, поступающие из-за границы, конфисковывать. В связи с этим полагаем целесообразным поручить Министер­ствам внешней торговли и связи СССР дать соответствующие указания таможенным и почтовым службам».

Представители спецслужб не могут поступать по-другому, поскольку у них иная картина мира, причём она постоянно усиливается и поддерживается внутренними лекциями, совещаниями и собраниями, где спецслужба предстаёт перед слушателями самым главным защитником страны и власти.

Пятое управление работало против творческой интеллигенции, и это усиливалось тем, что модели мира этих двух профессиональных страт не совпадали. Можно привести такие примеры асимметрии их онтологий:

• Несовпадающий объём информации друг о друге
• Взгляд/модель мира КГБ и творческого человека
• Право сильного и право слабого
• Промывка мозгов внутри ведомства сильнее, чем у всех других
• Иерархическая зависимость службы — самостоятельность творческого человека
• Коллективное — индивидуальное поведение
• Поддержка бюрократической «машины» — поддержка друзей, семьи
• Большой объём возможных реакций — малый
• Скрытая работа — в открытую
• «Вечная» жизнь институтов — ограниченность биологической жизни человека
• Получают награды за свою работу — творческие работники уже в меньшей степени
• Более алгоритмический характер работы — более творческий
• Максимум господдержки — минимум
• Неизвестность, анонимность — известность

Дальнейшее развитие цивилизации привело к тому, что происходит возрастание роли не реальности, а виртуальности. Если в период холодной войны отличия в журналистике (западной и советской) лежало в разных наборах фактов, то сегодня это стало не разными фактами, а разными интерпретациями. В современных военных конфликтах обе стороны обвиняют друг друга в нарушении условий перемирия.

М. Стуруа говорит об этой трансформации так: «Что касается фактологии, западная пресса на уровне. Но факты ещё не всё — надо их интерпретировать. Тут наступает момент противодействия факта и интерпретации. Можно даже не упоминать — всем известны события, которые происходили в Лондоне, которые происходят в Сирии сейчас. Тут самое главное — интерпретация. Что-то произошло. Что это означает, кому это выгодно? Тут, конечно, мы и западная пресса расходимся. Сказать, что это расхождение фактологическое, нельзя. Это расхождение идеологическое. У нас есть своя идеология — мы её продвигаем, у них своя идеология — они её продвигают. Эти идеологии находятся в столкновении друг с другом […] Мы всегда были солдатами, но если раньше были вооружены бумагой, карандашом, то сейчас наше вооружение — интерпретация событий. «Нет, вы отравили». — «Нет, вы отравили». — «Нет, вы разбомбили». — «Нет, вы».  В борьбе интерпретаций мы иногда заходим очень далеко. Такого раскола не было раньше. Холодная война хотя и бушевала, но она имела свои правила и не выходила за рамки человеческих отношений».

Это как бы вековая борьба, которая направлена на вечно существующих врагов государства или врагов народа. Причём реальные практики не совпадают с рассказами на публику. Приведём некоторые примеры.

Сотрудник пятого управления Владимир Попов рассказывает: «Что касается параллелей с корпусом жандармов и борьбой с крамолой, подобными проявлениями на идеологическом фронте, действительно много схожего. Более того, идея, сама мысль была привнесена широкой общественности об агентах влияния. Эту терминологию впервые в обиход ввёл известный руководитель жандармского корпуса Зубатов, который активно эту идею продвигал в жизнь. У него были достаточно мощные агенты влияния, которые влияли в определенной степени на революционные процессы в России. Генерал Бобков глубоко этой проблемой занимался, насколько мне известно, и активно привносил эту идею в деятельность Пятого управления и постоянно настаивал на том, что мы должны иметь агентов влияния, которые будут влиять на образ мышления и различных идеологических подразделений Советского Союза, творческих союзов и так далее. Так что от опыта прежних подразделений царской России, которые занимались схожими проблемами, никто не открещивался, наоборот пытались их активно использовать. Хотя, что касается специальной литературы, которой обладала Высшая школа КГБ на эту тему, она давалась по специальному разрешению».

И еще о функционирования Бобкова в постсоветское время: «Филипп Бобков создавал в Мосбанке структуру наподобие мини-КГБ для того, чтобы иметь возможность провести во власть того, кого действительно он планировал».

Отдельные группы людей, а не один человек занимались Солженицыным и Сахаровым: «9 отдел, два отделения в нём было, одно отделение занималось исключительно разработкой Солженицына, второй академика Сахарова, каждое отделение занималось конкретно разработкой».

Объёмы охвата превосходят немыслимые размеры. Вот мнение ещё одного участника: «Я был сотрудником Второго отделения Первого отдела Пятого отделения. Второе отделение, сотрудником которого я был, а точнее младшим оперуполномоченным, младшим лейтенантом, — я начинал с самых низов, но не в этом дело. Так вот отделение курировало, как мы говорили, следующее: это был Союз художников СССР, Союз архитекторов СССР, Союз театральных деятелей СССР, Госкомиздат РСФСР, Госкомиздат СССР, Институт мировой литературы, Литературный институт имени Горького, Высшие сценарные курсы при нем, Высшие литературные курсы при нем же» [4].

У многих возникает обоснованное предположение, что Андропов был включен как в антизападные, так и прозападные проекты. Причем и перестройка, и путч управлялись одновременно с  противоположных сторон.

С. Григорьянц пишет: «Андропову во второй половине 1970-х годов приходилось искать какие-то новые полезные ему силы, на которые он мог бы опереться. Из немногих опубликованных материалов и довольно противоречивых исследований и мемуаров, именно с 1977 года просматривается создание в Кремле «Триумвирата» – Андропов, Устинов и Громыко, к которому постепенно и переходит реальная власть в стране. «Триумвират», уже не собирая Политбюро, выносил решения, потом они рассылались другим членам Политбюро на подпись – никто не возражал, потом все визировалось через послушного и исполнительного Константина Черненко, самим Брежневым. У меня нет никаких документальных и мемуарных подтверждений этому предположению, но я склонен допустить, что для Андропова, чуть более осторожного в международной политике и ориентированного по-прежнему на захват Европы, нападение на Афганистан, возможно, было платой Устинову и Генеральному штабу за само его участие в сложившемся «Триумвирате». Основаниями для подобного предположения являются тайные, но очень, вероятно, важные для Андропова проекты, которые он на конспиративных квартирах КГБ, разбросанных по Москве, а отнюдь не в своих кабинетах на Лубянке и в Ясенево, в эти же годы начинает готовить, и они явно не соответствуют планам и представлениям Устинова и даже Громыко, да и вообще началу агрессивного противостояния с Западом. Но, конечно, продолжаются и привычные для КГБ и, по-видимому, незначительные для Андропова действия».

По этой причине можно предположить, что и Пятое управление одновременно так боролось с диссидентами, чтобы сохранить их на будущее как певцов перестройки. Поэтому и Пятое управление должно было само возникнуть в роли определенного сита, сквозь которое можно было просеять всех, отбирая нужных и отбрасывая ненужных. Нужных можно было поддержать, а ненужных примерно наказать (см., например, о высылках диссидентов [6 — 8]).

Л. Кравченко вспоминал, что все известные перестроечные телепрограммы («Взгляд» и другие) были созданы до перестройки. Указание об этом дал А.Яковлев, мотивируя моментом прекращения глушения западных радиостанций и необходимостью забрать от слушания радиоголосов молодёжь [9 — 10]. В этом минисовещании из четырёх человек присутствовал и генерал Ф. Бобков, а через некоторое время «Взгляд», получив популярность, стал одним из голосов перестройки.

Один из ведущих «Взгляда» Е. Додолев вспоминает: «Программу «Взгляд» придумали в КГБ. В середине 80-х перестройку затеяли люди из ЦК КПСС, молодые амбициозные комсаки и чекисты, которые хотели поменять систему. Они понимали, что империя долго не протянет. И думали о своих интересах. Элита страны жила на уровне американского мидл-класса, но хотела жить, как положено элите. Как они сейчас живут. Для начала принялись рекрутировать молодёжь в эту движуху. Чтобы подростки не слушали Би-би-си, решили, что нужно какое-то молодёжное шоу с западной музыкой. Была подготовлена служебная записка из КГБ для Политбюро. Были долгие тёрки в Кремле: Егор Лигачев настаивал, что музыкальные номера должны базироваться на народной музыке. Александр Яковлев говорил, пусть сами телевизионщики решают. Председателю Гостелерадио Леониду Кравченко и сказали: замути что-то такое в пятницу вечером, чтобы молодежь слушала не Севу Новгородцева, а нашу программу, в которой можно прокачивать нужные вещи» [11 — 12].

Но мы также видим, что это ещё один пример «двойной технологии», как и работа с творческой интеллигенцией. То есть Пятое  управление было таким генератором двойных технологий для СССР. И участие тех же лиц в последующих событиях типа перестройки подтверждает это.

В. Гасанов, рассказывая о «Взгляде», также затронул и тему КГБ: «Возникает впечатление, что КГБ разрабатывал всё что можно. Не думаю. Конечно, в КГБ были умные люди, конечно, КГБ разрабатывал инструменты влияния на массы, но не стоит преувеличивать отношения «Взгляда» с госбезопасностью. […] КГБ располагал обширным штатом и кругом людей, которые с ним сотрудничали прямо или косвенно. Естественно, телевидение всегда, с момента своего появления было под контролем спецслужб. Точнее так: КГБ всегда самым тесным образом сотрудничал со СМИ. Речь идёт и об осведомителях, и о резерве госбезопасности, которые работали журналистами, прежде всего, это касалось, конечно, международников, но внутренние дела тоже. СМИ – это идеология. В СССР к идеологии относились всегда очень и очень внимательно. Поэтому всё связанное с прессой и с телевидением в частности находилось в поле зрения КГБ. Это нормально, меня это не шокирует и не удивляет. Естественно, на ТВ были и люди из резерва, были свои осведомители, были кураторы от органов. При этом рядовые стукачи, работавшие на Комитет из карьерных соображений, из обиды на коллег, или попавшихся на чём-то, были мелкими сошками, они не занимали руководящих постов. У меня вот есть такой бывший однокурсник, теперь уже проработал в ряде самых громких т. н. «либеральных» СМИ, любит поливать грязью родную контору и СССР вообще. Ну а про Евгения Киселева все знают. Комитет всегда интересовали больше иные: талантливые, яркие, харизматичные, которые могли что-то делать. При этом совершенно необязательно они работали напрямую с Комитетом. Отнюдь. Более того: они могли неосведомлённому человеку показаться ярыми фрондерами и антисоветчиками. Вспоминаю историю, рассказанную мне вулканологом Генрихом Штейнбергом. Тот спросил однажды своего друга писателя Битова, почему вот один человек еврей, и антисоветские анекдоты рассказывает, и «Голос Америки» слушает, и на демонстрации с собраниями не ходит, и беспартийный, а его за границу в командировки отпускают, и карьере не мешают. А второй — и коммунист, и русский, и в общественной жизни, и на трибуне, и на заем подписывается, а за границу не выпускают, и в карьере всё плохо? А Битов ему: советская власть всегда очень точно чувствует, кто на самом деле свой, а кто чужой, кто не предаст, а кто только волю дай – сразу же».

Сюда следует добавить ещё один аргумент, что этот один может быть нужен для каких-то других целей, поэтому он и ведёт себя так.

Додолев однажды вспомнил конфликт, связанный с публикацией в «Московском комсомольце» статьи о валютных проститутках: «Приехали озадаченные вожди из горкома и даже Кремля. Ну и снова чекисты. Но на этот раз совсем другие. И с иными намерениями. У них же там много управлений было разных. Поэтому «арестовывать» приехали не те, что слили мне «фактуру про валюту», а те добры молодцы, которые трудились в Пятом управлении (это «структурное подразделение КГБ СССР, ответственное за контрразведывательную работу по борьбе с идеологическими диверсиями противника»). Забавно, что спустя пять лет именно эти люди вместе с экс-спекулянтом Володей Гусинским выстроят УЖК (уникальный журналистский коллектив) на НТВ… Неисповедимы кагэбэшные тропинки».

КГБ активно занимался общественным мнением не только у себя в стране, но и за её рубежами. В более далёкие периоды «активные мероприятия» под руководством генерала Агаянца или генерала Питовранова могли в определенной степени влиять на судьбы мира.

О. Калугин в одном из интервью рассказал некоторые детали такой работы:

• о механизмах запуска дезинформации КГБ: «Маленькая газетёнка, субсидируемая КГБ (во Франции, Индии или Японии), публикует заметочку, изготовленную в КГБ или в международном отделе ЦК КПСС. ТАСС эту статейку, которую никто бы и не заметил, распространяет по всему миру. Таким образом она становится уже материалом международного значения».
• о проникновении в Западную Германию: «в ФРГ не было ни одной структуры мало-мальски серьёзной, в которой бы не было наших агентов. Начиная с офиса канцлера и кончая военным министерством. И если бы обошли «Шпигель», я бы на их месте просто обиделся.
• об использовании журнала «Шпигель» для своих акций: «получать через них информацию о политических проблемах и тенденциях в стране. И размещать свои материалы в журнале, потому что, если публикует «Правда», — одно отношение, если «Шпигель» — совсем другое.
• об иностранных журналистах в СССР: «КГБ в Москве обхаживал многих иностранных журналистов. «Шпигель», «Тайм», «Ньюсуик» и т. д. Любой журналист, работающий в Москве, вынужден поддерживать какие-то отношения с властью. Если он хочет получить эксклюзивную информацию, он должен тоже что-то дать взамен. Это нормальный процесс: «Ты мне — я тебе». Необязательно при этом быть агентом, совершенно нет, просто надо быть в таких взаимоотношениях, когда тебя могут использовать для помещения выгодной государству информации. Или дезинформации».

Последние примеры со вмешательством уже российских спецслужб в выборы и референдумы по всему миру демонстрируют как реальные интересы страны, так и освоение ею новых возможностей, пришедших с интернетом и соцмедиа.

Глеб Павловский так подводит итоги жизни и деятельности главы Пятого управления КГБ, генерала Бобкова: «Нельзя сказать, чтобы экс-генерал чем-то выделялся. У него не было и не могло быть своей позиции, так как он являлся чиновником. В качестве последнего Филипп Денисович выполнял указания своего шефа — Андропова, а до этого — другого начальника. Стратегия Юрия Владимировича оказалась совершенно конкретная — избирательные репрессии против узловых фигур. Не то чтобы они были как-то особо значимы, но являлись важными для сети. Андропов разваливал её ударами по людям, разрушая их жизнь, биографию, семьи. Конечно, это не сталинское время. Он был человеком постсталинского периода, когда концепция борьбы с несогласными сменилась. Бобков отвечал за борьбу с идеологическими диверсиями, хотя их не имелось. Боролся с инакомыслием, людьми, которые по-другому думали, смотрели на мир. Он не был самым ужасным персонажем, относительно образованный человек. В то же время экс-генерал являлся не самым приятным гражданином, но в той системе вообще мало было таких людей. Надо не забывать, что это не шутки, когда их хватали, отрывали от семей и отправляли в лагерь. Некоторые оттуда не вернулись. Бобков растоптал многие судьбы, а потом, как и большинство из комитета, попытался встроиться в новую жизнь. Наверное, не очень плохо. Работа у Гусинского, можно сказать, стала его второй пенсией. Я не знаю, насколько Филипп Денисович был полезен Гусинскому, но последнему наверняка нравилось, что у него работает человек, который раньше мог его реально посадить. И это тешило самолюбие олигарха.

Некоторые факты говорят, что СССР разрушали достаточно сознательно. Например, М. Полторанин подчеркивает: «Начали с разрушения нашей высокотехнологичной экономики. Знаете ли вы, что к 1972 году по производству микроэлектроники мы выходили почти на первое место: СССР обогнал Японию и поджимал США. Вы, наверное, помните, что едва ли не первые электронные часы были подарены государственному секретарю США Киссинджеру во время его визита в СССР. Первые микроволновки у нас появились, телевизоры у нас французы и англичане по миллиону в год покупали, ЭВМ у нас были. И вдруг с 1974 года резко сократили финансирование, предназначенное для развития высоких технологий, в то время как американцы, наоборот, бросили в эту отрасль большие деньги. А мы стали тратиться на переброску северных рек в южные районы, потом на долбеж различных тоннелей на севере, начали осваивать нефтяные и газовые месторождения, прокладывать трубы за рубеж, чтобы продавать нефть. То есть заложили основы нынешней сырьевой экономики. И вот когда была проделана такая работа, потребовался человек, который начал бы развал страны. Сначала двинули Михаила Горбачева, это была идея Андропова» [17].

КГБ был участником всего значимого, что происходило в СССР. И до перестройки, и после неё. Это было смыслом существования данной бюрократической структуры, призванной распознавать угрозы на самых ранних стадиях. Имея такую задачу, КГБ имел особый статус и хорошо финансировался. И если возникла задача создать технологии двойного предназначения из человеческого материала, то такая задача тоже выполнялась.