Политика по-пекински. Как там поживают уйгуры?

Примечание редакции. Вопрос уйгуров, которые не очень комфортно себя чувствуют в тоталитарных условиях, затрагивается далеко не впервые. Но любая попытка освещать эту болезненную проблему на Западе заканчивается быстро — запретом чего-нибудь на просторах Китая. К счастью, редакция The Spectator не фильмы в Гуанчжоу показывает, а работает для своих читателей. Как и мы — для вас. Так что делимся переводом.

«В процессе искоренения экстремизма, согласно результатам исследования, сознание уйгурских женщин в Синьцзяне было эмансипировано. Гендерное равенство и репродуктивное здоровье продвинулись, и больше они не будут машинами для производства детей», — так на прошлой неделе радовалось Посольство Китая в США.

Примечание переводчика. Baby-making machines — это дословно. Гуманисты так и написали.

Эту запись быстро удалил Twitter, но она всё же успела нашуметь. Новость шокирует сообщениями о принудительной стерилизации, поступившими из Синьцзяна — того самого китайского региона, в котором с 2017 года работает целый ряд лагерей «перевоспитания».

Интернированные люди — в основном, уйгурские мусульмане — считаются нуждающимися… именно в перевоспитании. Такое отношение возникает из-за их взглядов, которые власти удобно называть экстремистскими. Вот только на практике экстремистское поведение может «проявиться» в чём угодно — от отращивания бороды до многодетности.

Не так давно публике показали документальный фильм о лагерях Синьцзяна, снятый за счёт китайской государственной телекомпании CCTV. Как ни странно, он показывает, как жёстко работает это правило. Хотите не заплакать на похоронах? Или, может, не засмеяться на чьей-то свадьбе? Поздравляем, эти поступки также считаются признаком радикализации. И их вполне хватит для того, чтобы заработать вам билет на перевоспитание. В лагере, конечно же.

В наше время очень сложно вести хоть какую-то дискуссию о Китае, при этом не упомянув уйгуров и их благосостояние. Так что редкие сообщения из этого региона получались воистину шокирующими. Хоть о происходящем ужасе много написано и сказано, о причинах этого действа никто не желает говорить.

Видны чёткие отступления от традиционного плюрализма, с которым династия Цин управляла регионом ещё с 1700-х годов. Профессор Джеймс Миллуорд считает, что нынешний Китай ориентируется на пожелания верховного лидера — и потому выбирает гомогенизацию:

«То, что мы видели в последние несколько лет — попытка изменить образ жизни китайцев. Коммунистическая партия Китая хочет переосмыслить свою нацию, поскольку Си Цзиньпин пытается воплотить китайскую мечту. То есть объединить всех людей, которые не выглядят китайцами, в более однородное население».

Высшее руководство в Пекине, конечно же, это решительно отрицает. Наивно принимая позицию Компартии за чистую монету, вы рискуете поверить, что всё это действительно началось из-за противодействия экстремизму.

Предпосылки для нынешней ситуации появились в 2014 году. Тогда всего за несколько месяцев произошла цепочка из четырёх терактов. Все как один были организованы под руководством уйгуров. В результате провокации погибли сотни ханьских китайцев.

«Большинство сторонних наблюдателей всё же согласится, что это подходит под определение терроризма», — считает Миллуорд.

Хоть на Западе эти события почти не упоминали, сообщения об атаках воистину потрясли Китай. Даже посещение страны после этого уже никогда не станет прежним — те же сканеры безопасности, вполне привычные для нас в аэропорту, теперь можно обнаружить даже на станциях метро.

Но вызывает недоумение то, что высшее руководство считает лагеря по перевоспитанию чем-то нормальным, способным сработать. Ведь наша история изобилует примерами, когда интернирование не сглаживало, а лишь усугубляло межрелигиозную рознь. Ведь лидеры Китая далеко не глупы (по крайней мере, так можно предположить). Так каким образом это могло оказаться в политическом поле?

Примечание переводчика. Сделаем вид, будто не понимаем, как именно.

Профессор Миллуорд обрисовал крайне сложную картину. По его словам, борьба с терроризмом вполне могла оказаться первоначальным мотивом. Но с тех пор всё изменилось. Лагеря, созданные с целью силового влияния, давно перестали быть собой — скорее, в наше время они превратились в исключительный эксперимент по передовым технологиям.

Например, где ещё вы сможете испытать новые средства слежки? Нынешняя жизнь, заточенная под технологии, чересчур привязана к таким рискам. И это стечение факторов превратило Синьцзян не в лагерь по перевоспитанию, а в настоящий промышленный комплекс.

И пока что нам сложно представить, чем закончится эта история.