Как умирал международный порядок. Не те опасения
Политические фракции проигравших в Первой мировой войне государств — как в Германии, так и в СССР — объединились в противодействии почти всем элементам нового порядка. И это стало очевидным почти сразу.
Немецкие военные начали «тихую» дипломатию с большевиками. И пошли на такой шаг ещё до того, как был подписан Версальский мирный договор.
Собственно, нарушения этого договора Германией (в форме секретных мер по перевооружению и сопротивлению репарациям) начались довольно быстро. Практически сразу после ратификации документа.
В 1922 году с согласия Льва Троцкого — тогда ещё руководителя Красной армии — немецкие военные начали работу. Они перемещали военно-промышленное производство, запрещённое в Германии, на новое место. Им нашлось место на секретных объектах в Советском Союзе.
Цель всех этих движений была ясной и принципиально ревизионистской. По словам немецкого генерала Ганса фон Зекта, главнокомандующего армейскими войсками с 1920 по 1926 год, «Польша должна быть стёрта с лица земли — и будет».
В 1926 году свою лепту в благое дело внёс один журналист Manchester Guardian — он раскрыл детали тайных мер по перевооружению немецких вооружённых сил в СССР.
Обо всём этом гражданское правительство в Берлине было осведомлено разве что частично. Конечно, для него это стало большой новостью. Последовал скандал в стенах немецкого парламента.
Сторонники перевооружения сцепились с оппонентами. Кто-то кричал: «Зачем раскрывать это нашим врагам?!», — показывая в сторону американского посла (тот сидел в дипломатической ложе). Впрочем, результатом стал лишь вотум недоверия действующему канцлеру.
Трюк не сработал. Следующее правительство, вскоре сформированное немцами, лишь усилило влияние правых взглядов.
Тем временем Курт фон Шлейхер, лишившись полномочий канцлера, продолжил наблюдать за тайными перестановками на территории Советского Союза. К концу 1932 года, когда к власти придёт Адольф Гитлер, армия начала расширяться до 21 дивизии.
Мягко говоря, это порядком превышало те масштабы военных сил, которые одобрял Версальский договор. Тем более, Германия не отставала в плане технологий — она располагала танками, самолётами, военными радиоприёмниками и даже химическим оружием. Все эти критические сферы не были ослаблены.
Тем временем в других странах международный порядок никто не защищал. Британские и французские политики открыто сомневались в его ценности.
В 1933 году отметился премьер-министр Великобритании Рэмзи Макдональд. Он зашёл так далеко, что назвал Версальский договор «пятном на мире во всём мире». Напряжённость между национальными интересами и международными обязательствами сбивала с толку лидеров как в Лондоне, так и в Париже.
Появились явные противоречия по самоопределению — как внутри Европы, так и в контексте местных империй. Всё это ещё больше подрывало любые претензии на высокие принципы.
Сюда же добавляем нежелание французской и британской общественности поддерживать значительные вооружённые силы в мирное время. В свою очередь, это затрудняло наказание даже за мелкие нарушения Версальского договора.
Способы, которыми британцы и французы пытались защитить статус-кво в Европе, были проблематичными. А упомянутые недостатки дополнительно их ограничивали.
Наибольшая проблема мирового порядка заключалась в другом. Договоры Лиги Наций и Парижской мирной конференции не включали (и не удовлетворяли) шесть из восьми крупнейших экономик мира: США, Китай, Германия, Советский Союз, Италия и Япония.
Это требовалось исправить. Соответственно, лидеры Великобритании и Франции надеялись привлечь Штаты к сотрудничеству с европейской финансовой системой и системой безопасности.
Способы применяли разные, но успехи получались сомнительными (скорее, ограниченными).
Позиция оказалась весьма шаткой: в то же время Париж и Лондон планировали привлечь Германию к общей торговле. А вот СССР там изначально рассматривали в роли противника, всё же смягчив своё отношение к большевикам чуть позже.
Такие подходы к потенциальному агрессору, то есть к Германии и Советскому Союзу, уходили корнями в целый ряд ложных предположений и недоразумений.
Сразу два премьера — Болдуин и Макдональд, представлявшие Консервативную и Лейбористскую партии — верили в логичность таких планов.
Они предполагали, что возврат немцев даст свои плоды. Мол, интеграция Германии в мировую торговую систему и включение её в Лигу Наций… привели бы к дальнейшей либерализации местного общества. А заодно укрепили мирное правительство.
В какой-то степени проект сработал — в период начала Великой депрессии (1929 год). Но ведущие политики Веймарской республики уже стремились к радикальному пересмотру места Германии в международном порядке. В том числе путём перекраивания границ по всей Центральной Европе.
Даже великий веймарский государственный деятель Густав Штреземанн — между прочим, лауреат Нобелевской премии мира — выступал за территориальный пересмотр. И в частном порядке поощрял незаконное перевооружение.
Примечание редакции. Таким темпом можно и Путину с Асадом выдать премию. Как-то между собой пусть поделят.
Что получилось в результате? Между 1922 и 1932 годами немецкие нарушения договорённостей непрерывно росли — что по размаху, что по масштабу. А вот местные политические лидеры всё ещё казались приверженными партнёрству.
Потому британский ответ на тайное перевооружение Германии вызвал замешательство. Лондон принялся настаивать на разоружении Франции. Почему? Именно мощь французов в Великобритании многие считали источником немецких опасений по поводу собственной безопасности.
Получилось строго наоборот. Такая риторика лишь придала смелости немецким ревизионистам.
У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.