Слава Ингрии

Валентин Андросов

Похоже, что летние месяцы дают исключительно богатую почву для аналитики вокруг событий, происходящих внутри Украины. Однако я уже неоднократно публично предостерегал своих соотечественников от некритичной замкнутости на собственных проблемах. Сколь драматичными бы они не представлялись нам сегодня, или на самом деле были таковыми, не стоит упускать из виду происходящее у наших соседей в Центрально-Восточной Европе, тем более, когда речь идет о таком соседе, как Российская Федерация.

Сегодня я хотел бы представить украинскому читателю регион, до боли знакомый многим из нас и в то же время основательным образом неизвестный. Его историческое название – Ингрия (Ингерманландия), его нынешняя столица находится в Санкт-Петербурге. О том, какие цели ставят перед собой сторонники местного регионализма и уникальной этнокультурной идентичности, какие надежды и опасения они связывают с политикой современного российского руководства, а также о значении для коренных ингерманландцев последних событий в Украине я поговорил с Виктором Николаевым (Шаву), одним из основоположников ингерманландского регионального движения.

Что такое Ингрия, ингерманландское движение? Какие цели вы ставите перед собой?

Эти вопросы тянут на хорошее историческое исследование, можно писать мемуары или даже монографии. Ингрия – это название нашей земли; считается, что оно общеизвестно. Во всяком случае, в советское время многие познакомились с ним благодаря роману Алексея Толстого «Петр І»: персонажи там воюют, собственно говоря, за Ингрию, Петр с Меньшиковым все время вспоминают этот край, даже в экранизации романа Петр кричит: «Не отдадим Ингрию на поругание». Забавно, что люди не обратили на это внимание, забыли, и многие сейчас не понимают, где она находится, так же, как, к примеру, Лифляндия. Так вот, Ингрия – это здесь. О ней упоминал Пушкин, не так давно у Гумилёва найдено незаконченное стихотворение об этой стране.

Ингрия – это историческое название земли, происходящее от этнонима «инкери» (в русской транскрипции – ижоры), которым именовал себя коренной народ. Первоначально он называл свою землю Inkerinmaa, где maa значит «земля». Шведы, не разобравшись в этимологии, добавили сюда свой корень land с аналогичным значением «земля» – получилось Ingermanland (своего рода языковой нонсенс, тем не менее, он закрепился). Существует также легенда о том, что страна получила название в честь принцессы Ингигерды – жены новгородского князя Ярослава (Мудрого), в крещении получившей имя Ирины.

Границы Ингерманландии как исторического региона совпадают с нынешними рубежами Санкт-Петербурга и Ленинградской области?

Исторически Ингрия входила в состав разных государств: сначала это была Новгородская республика, а после того, как она пала, московитам оказался не нужен выход к морю и земля отошла к Швеции. При шведах в устье Невы была построена крепость Ниеншанц, которую отвоевал Петр I и основал здесь Петербург. Тем не менее, в действительности город был основан за сто лет до Петербурга и, в принципе, мы могли бы отсчитывать сейчас не 300, а 400 лет его истории, как парижане исчисляют свою историю от Лютеции.

Границы были разными. Самой крупной была Ингерманладская губерния, основанная при Петре I. Она простиралась практически до Белого моря и рубежей Новгородской республики. Историки считают, что границы Ингрии проходят от Нарвы [территория современной Эстонии. – В.А.] до Волхова. Но мы придерживаемся того принципа, что сейчас Ингерманландия – это фактически Ленинградская область РФ, включая также страну вепсов – часть Вологодской области и Республики Карелии. В Интернете распространены прорисовки территории Ингрии в виде этих границ, своего рода «бабочка».

Как развивались события в ХХ веке, после распада Российской империи?

В 1918 году на Карельском перешейке была образована Республика Северная Ингрия. Это была небольшая крестьянская республика со столицей в деревне Кирьясало. Сейчас этого населенного пункта не существует. Его название переводится примерно как «книжный век», что указывает на значительное количество лютеран («книжников»), среди которых, в отличие от католиков и православных, было широко распространено чтение Библии. Поэтому в Ингрии всегда был высокий процент грамотных: лютеранами были собственно финны, а также карелы, вепсы и практически все, кто говорил на финно-угорских языках. До революции они – мы – составляли в этом регионе большинство. Известно, что когда большевистское правительство уехало в Москву, а в Петрограде начался голод, на улицах города заговорили по-фински. Когда многие переехали в другие регионы, здесь остались коренные жители.

Нельзя сказать, что республика была исключительно финской. Здесь исторически с новгородских времен так называемые ижоры и так называемые финны жили вместе, рядом. Говорю «так называемые», потому что соседние народы селились чересполосно, имели место смешанные браки, более того, все знали языки своих соседей. Считалось нормальным знать два-три языка и больше (иногда до шести), отклонением, скорее, было знание лишь одного. Если человек, допустим, русский, славянин, то он, кроме своего родного, знает также язык соседей ижоров (православных эстонцев-сету), возможно, даже немецкий – через живших в соседней Эстляндии остзейских немцев. Образованный человек также обязательно владел латынью.

Смешение народов и культур…

Да, хотя костяк составляли ингерманландские финны и ижоры. Хотя интересно, что глава республики, командир Северо-Ингерманландского полка Юрьё Эльфенгрен некоторое время был военным представителем Белорусской Народной Республики в Финляндии, потому что его мать была белоруской и в семье говорили по-белорусски.

У Северной Ингрии была собственная символика?

Да, разумеется. У республики был исторический герб, известный со шведских времен, флаг в цветах герба, а также гимн. Ингерманландский герб не был запрещен в Российской империи, в стилизованном виде он присутствовал на шевроне Ингерманладского пехотного полка, сформированного при Петре I.

Республика просуществовала несколько лет. Северо-Ингерманландский полк наступал на Петроград, но, к сожалению, неудачно: под Токсово [поселок в Ленинградской области, на северо-востоке от Санкт-Петербурга – В.А.] его остановили красные финны. Но именно это наступление привело к тому, что правительство большевиков

фактически тайно сбежало в Москву.

По мирному договору, который был подписан с Финляндией, территорию Ингрии было решено передать в состав РСФСР. Боевой флаг республики, приспущенный после её капитуляции и ухода Северо-Ингерманландского полка в Финляндию, хранится сейчас в Военном музее в Хельсинки. Финские власти поддерживали Северную Ингрию, Карл Густав Маннергейм [финский военный и государственный деятель, в то время генерал Финляндской армии – В.А.]даже помогал оружием. В военном отношении республика была зависима от Финляндии, хотя она печатала свои деньги, почтовые марки, которые на сегодняшний день представляют собой коллекционную ценность. Их даже подделывают и выставляют на продажу в Интернете.

Существуют ли на территории России экспозиции, памятные знаки?

На территории Кирьясало установлен памятный знак. Этнографические музеи и экспозиции, представляющие быт народов Ингрии, существуют фактически во всех городах Ленинградской области. Но с ними борются: так, дважды горел музей в Лужицах под Кингисеппом. От Ингерманландского музея в Петербурге на сегодняшний день осталась лишь собранная энтузиастами экспозиция. Поначалу её пытался сформировать Арво Сурво – лютеранский пастор, этнограф.

Вернемся к Республике Северная Ингрия. Что стало причиной её военного поражения и как события вокруг региона развивались в советское время?

Помимо Северного, существовал также Южно-Ингерманландский полк, который вместе с белыми наступал на Петроград со стороны Лигово [теперь железнодорожная станция в южной части Санкт-Петербурга – В.А.]. Маннергейм даже предлагал адмиралу Колчаку совместно взять город, но тот заявил, что выступает за «единую и неделимую Россию» и не признает независимые Финляндию или Эстонию, что уже было говорить об Ингрии. Подобные вещи происходили по всей линии белого фронта.

Вместе с полком на запад ушло местное финское население. Потом люди частично вернулись, как всегда бывает в случае с оседлыми народами. В 1920-е годы имел место национальный подъём: работали финские школы, планировалось создание национальной автономии. Затем последовали серьёзные репрессии, многие ингерманландские финны были расстреляны или оказались в Сибири. Кстати, губернатор Санкт-Петербурга в 1996-2003 гг. Владимир Яковлев – ижор, родившийся в Олёкминске [тогдашняя Якутская АССР – В.А.] в ссылке и помнивший о своём происхождении. Яковлев – распространённая фамилия среди православных ижоров: няня Пушкина, Арина Родионовна Яковлева, была ижоркой, и очень многие пушкинские сказки – это ижорские, которые она ему рассказывала.

Советско-финская война не принесла с собой усиление репрессий, чего не скажешь о Великой Отечественной: начиная с 1941 года ингерманландцев объявили «пятой колонной» и практически в полном составе депортировали в Сибирь. Из блокадного Ленинграда вывозили даже по Дороге жизни; некоторых людей таким образом удалось спасти, поскольку в лагерях тогда хоть как-то кормили. Финны пытались вывозить ижоров на свою сторону, но в итоге они войну проиграли, и Финляндию заставили всех вернуть. Многие даже хотели возвратиться, ходили слухи, что после войны отменят колхозы. Прямо в порту всех, кто вернулся, погрузили в эшелоны и переправили в Сибирь.

Как происходило политическое возрождение ингерманландской идеологии?

Все началось на исходе 1980-х годов, одновременно со странами Балтии и общей демократизацией в стране. Ссыльным финнам, ижорам и вепсам разрешили вернуться в Ленинградскую область; до этого уехать из Сибири можно было только в Карелию. Восстанавливались храмы, приходы лютеранской церкви Ингрии. Появилось Инкерин Лиитто – объединение ингерманландских финнов. Широким демократическим движением был Ленинградский народный фронт, куда входили многие представители коренных народов.

Серьёзный удар по национальному движению был нанесён принятием в Финляндии закона о возвращении коренных народов. Оказалось, достаточно знать финский язык, числиться в лютеранских церковных книгах (это требовалось не всегда) – и можно было переезжать в страну, где сразу предлагалось пособие, а общий уровень жизни был несравнимо выше. Многие этим воспользовались, в том числе общественные активисты; в Финляндии их до сих пор называют «русскими», так же, как советских евреев в Израиле.

Что представляет собой ингерманландское движение в современной России?

Идея Ингрии оформилась среди тех, кто остался после волны репатриации, среди людей различных национальностей, вероисповеданий и разных политических взглядов, узнавших о своём происхождении через краеведение, культуру, археологию, танцы. Люди объединяются посредством сетевых структур, они делают общие проекты, собирают краеведческие экспозиции.

В политическом плане декларируется создание Ингрии в качестве республики в составе Российской Федерации, по примеру Карелии, Коми или Удмуртии, путём объединения Санкт-Петербурга и области в один субъект федерации как искусственно разорванных.

В 1999 году на уровне губернатора Ленинградской области было инициировано создание Ингерманландского заповедника. Какова его судьба сегодня?

На бумаге он уже есть. Историю создания заповедника можно проследить в Интернете, совсем недавно прошла информация о том, что его вот-вот откроют. Проблема состоит в современном областном руководстве, не понимающем региональных особенностей Ингрии. В свое время в руководстве Ленинградской области создание Ингерманладского заповедника продвигал нынешний глава Карелии Александр Худилайнен – финн по происхождению, работавший в муниципальных органах Гатчинского района.

У республиканской традиции в Ингрии – богатый исторический бэкграунд. Вы не претендуете на создание сепаратистской «народной республики» – от движения в целом до представителей отдельных радикальных фракций?

Глядя на то, что происходит сегодня на Донбассе, задумываешься: а стоит ли устраивать серьёзные исторические перезагрузки, пойдет ли это на пользу? Не бывает независимости ради независимости как таковой: подобные действия имеют смысл, когда есть экономическая, религиозная или языковая подоплека, когда люди хотят повысить качество жизни, начать лучше жить. Сейчас такой подоплеки нет.

На Донбассе главную роль всё-таки сыграл «внешний фактор»…

Безусловно. Но даже если представить себе, что какая-нибудь иностранная разведка захочет кого-то использовать здесь в своих целях, я не думаю, что в среде ингерманландцев найдутся те, кто захотел бы пуститься в подобную авантюру. Это, скорее, могут быть те, кто сейчас вернётся с Донбасса, кто объявляет себя имперцами и кто там повоевал. Они стали там уже не нужны, и такая опасность действительно есть: это люди без убеждений, которые могут воспринять любую идею. Их может использовать кто угодно – от китайцев до исламистов.

Кстати, насчёт Китая. Будет ли в контексте поворота России на восток чувствовать себя дискомфортно региональное движение, ориентированное преимущественно на западный, европейский вектор сотрудничества?

Для нас в большей степени дискомфортен не поворот на восток, а истерия, которая царит в официальных СМИ, ограничение свобод, экономические проблемы из-за самосанкций. Что касается Востока, я не считаю это чем-то плохим: мы должны дружить с Китаем, Индией, другими странами. Пока открыты границы, приграничное сотрудничество перевесит дипломатические неурядицы. Кроме того, бизнес сейчас очень старается находиться вне политики, демонстрировать невиданную ранее открытость. В последнее время позиция большинство вменяемых, адекватных бизнесменов ведет себя аполитично и одновременно находится в глубочайшей депрессии.

Многочисленные эксперты со стороны оппозиции и даже во власти сейчас говорят, что Россия входит в стадию затяжного экономического кризиса. Может ли в этих условиях появиться пакет требований к власти со стороны представителей ингерманландского движения? Будут ли выдвинуты, в дополнение к административной реформе, требования экономического характера, на подобие «Хватит кормить Москву»?

Этот лозунг уже был озвучен, люди выходили с ним на митинги весной нынешнего года. Он носит экономический характер и не рассматривается как экстремистский: люди требуют, чтобы собранные налоги оставались на территории субъектов Федерации. Сегодня мы выступаем также за сохранение выборности властей на местах, наполнение их полномочий реальной экономической составляющей, чтобы был стимул не тянуть деньги из общего кошелька в Москве, а самим зарабатывать их.

Можно ли провести аналогии с формальными или неформальными движениями на территории России, которые стоят на позициях, сходных с вашими?

Они существуют во многих регионах: движение «Свободная Карелия», регионалисты Калининграда, которые выступают за возвращение своему городу исторического названия Кёнигсберг, ссылаясь на прецедент Ленинграда-Петербурга. Там даже действовала региональная Балтийская республиканская партия, до тех пор, пока региональные политические силы не запретили [в 2002 году – В.А.].

А какова ситуация с политическим представительством в Ингрии сегодня? Существуют ли партийные организации, которые отстаивают интересы региона на местном уровне?

Изначально здесь была Региональная партия центра, которая позже влилась в «Яблоко». Даже сегодня петербургское отделение «Яблока» отличается от представительств в других регионах несколько большей самостоятельностью и пассионарностью. Но мы сейчас не заинтересованы в политическом представительстве, участии в выборах: в данный момент это бессмысленно. Многих не допустили на муниципальные выборы 2014 года, так что нет смысла. Мы сейчас занимаемся культурными проектами: Музеем истории Ингрии, пабликом «ВКонтакте», организацией праздников, выпуском краеведческой литературы.

Проявляют ли интерес к ингерманландскому движению общественные структуры Финляндии или, допустим, Эстонии? Вообще сейчас в России активно обсуждаются «иностранные агенты». Таковые есть среди вас?

Мы и так иностранные агенты в своей стране, как, скажем, лапландский народ саами. Однако мы не получаем финансирование из заграницы, это принципиальный момент: если кто-то нашел деньги для проведения конкретного фестиваля или издания конкретных книг – всегда пожалуйста, но никакого целенаправленного финансирования. Иногда удается получить средства со стороны государства: так, книга Константина Жукова «История Невского края» была опубликована за счет бюджета Санкт-Петербурга как историческое издание для учителей и старшеклассников.

Как представители ингерманландского движения восприняли события 2014 года в Украине: Крым, Донбасс и все остальное?

Люди очень по-разному отреагировали. Осенью прошлого года мы специально по этому поводу организовали круглый стол, на котором присутствовали многие активисты движения: петербуржец Даниил Коцюбинский (известный своеобразными взглядами на украинский федерализм), Вадим Штепа (из Карелии), моя супруга Светлана Гаврилина (она родом из Беларуси) и некоторые другие. Была жаркая дискуссия. Все придерживались совершенно разных взглядов: одни были за Украину, другие обвиняли обе стороны или поддерживали донецких сепаратистов, которые хотят самоопределения, федерализации. Дискуссия продолжилась в Интернете, были расфренды в социальных сетях, хотя в жизни мы по большей части остались друзьями.

Встреча-дискуссия «Европа регионов». Санкт-Петербург, 25 октября 2014 года

На мой взгляд, это просто спор о словах: смотрите, современные Финляндия или Польша – это унитарные государства, но при этом регионы в Финляндии или Польше фактически имеют больше прав, чем регионы Российской Федерации. Всё-таки мы выходили на марши мира в Украине со своими флагами: большинство ингерманландцев в любом случае выступают за прекращение войны.

Как Вы считаете, нынешняя фаза общественного развития России – это надолго?

Мы вступаем в смутное время, но одновременно это и отличный период. Ведь исторически Смута в России XVII века была временем расцвета регионализма: в городах было самоуправление, между ними была налажена коммуникация, власть была выборной. Если бы Россия пошла по пути децентрализации, сохранившись как единое государство, это был прекрасный шанс для неё, когда центральная власть рухнула, а регионы зажили своей жизнью.

Перспектива Смуты в России существует всегда, но в какой-то момент страна должна сделать выбор: сохраниться или продолжать обваливаться по краям. Мы все помним, что когда-то в состав Российской империи входили и Польша, и Финляндия, и Украина, и многие другие земли. Но империи распадаются. И если Россия хочет остановить этот процесс, то есть только один выход – децентрализация и экономическая либерализация. В этом смысле регионализм может стать средством спасения России как единого государства.

Интервью брал Валентин Андросов

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.