О бедном Херсонесе замолвите слово

Barbara

Ответка на статью «Херсонес. Мечты сбываются». 

Некоторые уточнения к статье, ибо автор, скорее всего, мало осведомлён о херсонеских реалиях.

Во-первых, отмороженный археолог-ботан, который с ближайшего рынка – в раскоп, из раскопа в библиотеку, а опосля Шуберта слушать, существует исключительно в воображении автора да в «Белом солнце пустыни». Точнее, подобный тип учёных действительно существовал веке эдак в XIX. Однако суровые будни совковых-постсовковых реалий нехило закалили очкастое племя. Не стоит забывать, что при СССР доценты с кандидатами получали ту же (а то и меньшую) условно бумажную зарплату, что и любимые агитпропом пролетарии. Жили в тех же панельных гетто, лежали под машинами в тех же гаражах, обмывали научные удачи в тех же магазинах «Пиво-воды». Их жёны стояли в тех же километровых очередях, а дети ходили в простые советские садики, где набирались матюков наравне с чадами слесарей и строителей.

А потом вместе с не сильно любящим их народом интеллигенты оказались на помойке постсоветского пространства, где тоже не пропали. Могу назвать добрую сотню бухгалтеров, менеджеров, директоров и ларьковых предпринимателей, у которых в прошлом были такие научные специальности, что закачаешься! Знаю-таки археологов, которые лабали в экспедиционном подвале «старинные артефакты» (а может, и продолжают лабать), а все деньги тратили на экспедиционные нужды.

Во-вторых, реальные археологи – это особая субкультура, просто менее отражённая в литературе, нежели байкеры, например, или довлатовские геологи, но очень похожая и на тех и на других… Это суровые викинги, способные выпить море, полюбить королеву, зарубить гитарой научного оппонента, загубить на принцип свою карьеру. Ответить на ультиматум жены «Или я, или твои дружки-алконавты и эта проклятая яма!». «Это не яма, а культурный слой 4-го тысячелетия! Ладно, малая, как хочешь, я поехал…». А также неустанно и посылая всех на… поселится в кургане, копать полгода в вечной мерзлоте, ездить в отпуск ещё на один раскоп, работать на энтузиазме, работать на характер, лезть под бульдозер, останавливая застройщиков… Короче, это злые фанаты и отнюдь не белые и пушистые, конечно, не шибко доверяющие власть имущим (скорее, шибко не доверяющие), но вполне осведомлённые в житейских и политических реалиях, просто тоже частенько посылающие их на…

С «неприспособленными интеллигентами», кажется, разобрались, с археологами тоже. А теперь за Херсонес, о котором у меня есть кое-какие познания по причине участия в тамошних экспедициях в качестве археолога-волонтёра. Сам по себе Национальный историко-археологический заповедник Херсонес Таврический, подобно многим аналогичным, это давно уже проблема на проблеме. Как и всё в постсовке, начались они ещё с советских времён, а потом успешно накапливались. Херсонес, как ни странно, стал жертвой своих размеров и неплохой сохранности. Если вспомнить, что на территории памятника существует сразу три города от древности до средневековья, что раскопана в лучшем случае половина (при том самая древняя часть находится под водой), что раскопки ведутся с начала XIX в. и по сей день, то можно представить реальные масштабы памятника и затраты на его содержание, не говоря уже об изучении.

Ни в СССР, ни, тем более, позже, этих денег не предполагалось. Сделать из города-памятника крымскую Ниневию или Петру, т.е. раскрученный туристический центр. Но в сочетании с научными исследованиями подобные проекты возникали где-то раз в пять лет. Сначала делу мешал режимный статус Севастополя, потом послеперестроечное безденежье, затем деребан местных государственных властей и нежелание в принципе заниматься перспективными проектами, на которых сразу нельзя украсть миллион. А легендарные руины Херсонеса-Корсуня так и стояли на окраине российско-украинского военного порта, нельзя сказать, что заброшенные, но застрявшие вместе со всем полуостровом между здесь и там во времени и геополитике. В их судьбе отразились, как в капле воды, все проблемы последних десятилетий – непростых отношений острова Крыма с материком, власти с учёными, учёных с бизнесом, и тех и других с криминалом, Украины – с Россией и т.д.

Начнём с того, что, будучи культурным объектом мирового значения и памятником ЮНЕСКО, заповедник находился в национальном подчинении, что, в принципе, логично. Однако учитывая бесконечные обиды крымчан на столицу, доминировал миф – «они украли у нас Херсонес». Как специфическая администрация военно-морского порта будет доводить до ума памятник культуры, никто не задумывался. Результатом упомянутого статуса было довольно неплохая сохранность объектов по сравнению с коммунальными памятниками крымской старины, которые как свалились в 90-е, так и не выбрались из них – плохо реставрируемые, бесконтрольно разрушаемые, варварски перестраиваемые в отели-рестораны, безнадежно пущенные на самотёк…

С другой стороны, отдалённость центра накладывала свой отпечаток. Например, в Херсонесе долго не было своей постоянной экспедиции, копали заезжие. Потом сложилась, но не шибко многочисленная. По-любому, на исследования и поддержание музея средств всё время не хватало. Оттого контакты с местными властями-меценатами были неизбежны. Т.е. в свою очередь, памятуя об «украденном» памятнике, выкатывали свои требования, и отгребать, как правило, приходилось местным энтузиастам, а не далёким и равнодушным центральным властям.

Если честно, Херсонес никогда не являлся единым организмом. Слишком много на нём сошлось интересов. Научная часть чётко делилась на экспедиционных и музейных. Они общались, конечно, но довольно натянуто, что понятно. Экспедиции приезжали с материка, музейные, в основном местные, были уверены, что столичные копачи увезут всё ценное, а музею оставят битые черепки и полторы фибулы. Тем более, и музейные не были полноправными хозяевами на территории из-за пресловутых договорняков с местными бонзами. А что делать? До Бога далеко, до центра – тоже. Местная власть обеспечивала порядок и охрану, местные бизначи подкидывали на музей. За это следовали неформальные монополии определённых турагентств-гостиниц и не только…

Отдельную херсонескую касту составляли коммерсы. Так называли ещё с советских времён торговцев сувенирами, которые всегда гнездились у ограды музея, все более и более проникая на его территорию, начиная с простых раскладок древних и не очень черепков, «древнегреческих» ваз с фавнами и прочими гетерами, заканчивая целыми улицами магазинчиков, галерей, дизайнерских салонов. Их деятельность всегда была на грани и за гранью закона. В советские времена они по-тихому закупали в экспедициях т.н. рушатину – экспонаты, не представляющие первостепенной исторической или культурной ценности вроде осколков простой не расписанной амфоры или кафеля XVIII века – всё равно им в запасниках пылится. С появлением чёрной археологии добыча стала богаче – рушатиной считалось уже всё, что не драгметалл. Бывали случаи, когда экспедиционные или музейщики со скандалом выкупали ценные исторические реликвии у торгашей.

В целом торговля артефактами, плюс производство «древнегреческих» подделок и сувениров, доходы от мастерских, галерей, арт-салонов, магазинов, крышевалась исключительно местными властями и почти не сказывалась на доходах заповедника, на территории которого она велась. Не говоря уже об использовании этой самой территории под различные акции, фестивали, коммерческие вечеринки. С одной стороны, не богатое центральное финансирование, с другой – бандоские подачки и ненадёжная властная крыша…

Херсонеские держались лучше многих, следуя девизу своего полиса: «Не предай Херсонес!». Говорят, прежние экспедиции бились с чёрными археологами чуть ли не с оружием в руках (по экспедиционной легенде – с ружьём, ТТшником и отвальной лопатой), но потом с ними пришлось смириться. Одни археологи пошли к чёрным в наймы, у других наступили вечные перебои с финансированием. На фоне всего этого приезжие «братские» экспедиции из того же «Эрмитажа» казались гостями из доброго советского прошлого. У них были и техника, и деньги, и рассказы об эрмитажных зарплатах и заботе государства о музее.

Отдельной группой интересов в Херсонесе были и остаются застройщики – иногда из меценатов, но зачастую просто договорившиеся с властями. Музей уже не первый год воюет сразу с несколькими стройками, начиная с гостиничного комплекса, заканчивая коттеджами на охранной территории. Стоит повториться, что отношение крымских бизначей к памятникам культуры ещё более недальновидное и утилитарное, чем у киевских! И простирается в диапазоне: «старая развалюха, сколько забашлять, чтобы снести?» и «типа какая-то ценность – надо открыть ресторан». Почему на территории музея нельзя построить коттеджи с видом на колонны, они в упор не понимают!

Короче, единый комплекс всё-таки сложился, стихийно, на основе всё того же взаимоневыгодного и не очень законного договорняка. Центральная власть как бы контролировала ситуацию и финансирование, но закрывала глаза на местные художества, власти местные гордо «отвоёвывали» у злобного Киева заповедник, пусть и с ущербом для последнего. Чёрные археологи, конечно, в самом Херсонесе не промышляли, но хозяйничали по окраинам, бизнесмены занимались отчасти меценатством и турагентствами, отчасти генделыками, застройками и крышеванием (в том числе чёрных раскопов), сувенирные киоски росли, как грибы, древние реликвии переезжали на витрины галерей и арт-салонов. Учёные держались, как могли, по возможности отгородившись от происходящего и пытаясь как ни в чём не бывало вести научную работу, сохраняя музей.

Однако шаткое перемирие в дурдоме нарушила православная церковь, да ещё и УПЦ МП (!), которая вспомнила, как на грех, что на музейной территории раньше был монастырь. Сперва, на старом фундаменте построили прекрасный, но совершенно не к месту Владимирский собор, снеся всё, что осталось от прежнего. Я слышала экспедиционную байку об одном воцерквившемся после развода и карьерного облома археологе, который узнал о строительстве. Сначала он не мог поверить, мотался в Киев, писал патриарху, пытался пояснять местному духовенству. Затем гордо в трёхэтажных выражениях вышел из состава смиреной паствы. И вернувшись в изначальное языческое состояние, с немногочисленной дружиной единомышленников кидался под экскаватор, дрался с титушками, ночевал в милиции… Затем, поняв тщетность своих поползновений, ушёл в традиционную довлатовскую нирвану… Со временем он вроде завязал, снова женился, уехал. И больше никогда не возвращался в Херсонес. Остальные промолчали – слишком серьёзные силы были задействованы…

После строительства собора идея восстановления монастыря витала в воздухе с периодическими попытками воплощения. Одно время в заповеднике объявился некий о. Лазарь с братией, впервые заявивший о сакральности всей территории Херсонеса, включая подводную. В короткий срок они заложили плиткой раскоп, наладили паломничество к древнему зернохранилищу (объявив его «купелью Владимировой»), регулярно распугивали туристок в мини-юбках, короче, достали всех по самое не могу.

Вот тут музейное руководство проявило стойкость и находчивость, достойную жителей древней Византии! Лавируя между столичным начальством и местными покровителями, удачно сыграв на их противоречиях – нелюбви части киевских к УПЦ МП, а местных к киевским, – добились своего. Пришлую братию удалось-таки сплавить, а идею возвращения церкви музейной территории успешно заморозить. Как оказалось, временно…

Как голосовали на референдуме музейные (ибо экспедиционные точно не могли решить судьбу Крыма), трудно сказать. Кто-то видел в России спасение от постсоветского бардака, не понимая, что именно в ней родимой находится его эпицентр. Кто-то просто поначалу не воспринял происходящее, всерьёз решив, что начались очередные выборы. Кто-то ходил до последнего в вышиванке и лавровом венке! Кто-то уехал, кто-то не смог бросить Херсонес.

То, что нечаянно нагрянувшего батюшку они выживут, я не сомневалась, зная херсонеских музейщиков, которые прошли и Крым, и Рим. Но в свете декларируемой свыше сакральности Корсуня, развалин старого монастыря (которые так и просятся их снести, а потом застроить кельями с евроремонтом!) и опыта Соловков-Ипатьевского-Новодевичьего, противостоять им придётся силе, похлеще, чем чёрные археологи…

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.