12:53 23.09.2015

Позывной «Дерзкий», сержант 95-й ОАЭМБр. Донецкий аэропорт. Как это было. Октябрь

Мы зашли в аэропорт 4 октября. В ДАП заходили бойцы 2-го батальона. В октябре я провёл в терминале 8 дней и 9 ночей.

Serg Marco

Позывной «Дерзкий», на тот момент сержант 95-й ОАЭМБр.

Заход получился уникальным. Нас собрали и, не разъяснив боевой задачи и не дав никаких планов и карт, послали в терминал. Посреди ночи подняли. Сказали, что боевая задача поменялась (мы тогда другие задачи выполняли), и мы выдвинулись в Пески. Нас раскидали по Пескам. Стояли там часа полтора, потом дали двадцать минут на сборы, сказали загружаться по максимуму – брать всё, что считаем необходимым. Мы кинулись к БТРам, максимально загрузились боекомплектом, продовольствием, снаряжением, в общем, всем, чем надо. И выдвинулись в терминал в районе 11 часов вечера с позиции «Цунами».

У нас были ПТУРисты, СПГешники, снайпера, одним словом, «сборная солянка». Выехали. Куда и зачем едем – не в курсе. Водители «бэх» в ДАП были впервые. Куда ехать не знают, нам задача не поставлена. В общем, разброд и шатание, как котята, кинутые в озеро, выплывут – хорошо, а не выплывут… С нашими трое суток не было связи. Когда на третий день мы вышли на связь, наши так удивились…

Водители высадили у взлётки возле пожарной вышки. В ДАП тогда шёл бой. Куда дальше направляться, никто не знает. Эти водители и потом возили ребят. Уже поняли маршруты, как ездить и ездили, как у себя дома. А тут практически вслепую, впервые в ДАП, смогли только сюда привезти. В итоге нас высадили. Мы выгрузили всё привезенное, а его немало. Только на мне было четыре боекомплекта, а ведь ещё продовольствие, гранаты, вода, ящики…

Когда мы заходили, в новом терминале горели два танка. Там же возле сгоревших БТРов 79-ки рвались боекомплекты, стрельба, зарево на половину взлётки. В общем, та ещё картина. И вот под это зарево мы и передвигались. Благодаря тому, что взрывы были своеобразной шумовой завесой и отвлекали сепаров, а зарево хоть как-то позволило ориентироваться, мы и смогли, по сути, выполнить действия по продвижению к терминалу. У нашего офицера началась истерика, пришлось брать командование в свои руки, а то и так ситуация неопределённая, выжить как-то надо, а тут ещё и деморализация в отряде начинается. Заметили двух «мишек», катающихся недалеко, и я побежал к ним. Добежал до одного из них, перепугал командира (смеётся). Они нашу высадку проворонили. О том, что, кроме них, кто-то рядом есть, они не знали. А командир в это время вылез в люк осмотреть территорию, и тут я сзади запрыгиваю на броню. Он перепугался, юркнул вниз, начал люк закрывать. В общем, начинаю стучать по люку, кричать. Разобрались, что свои. Подогнали танк к пацанам поближе, поставили его к забору возле остановки, недалеко от нового терминала, чтобы прикрыть пацанов. Если арта будет крыть, то можно спрятаться от осколков. Стоим, думаем, что дальше делать.

Второй танк выкатился к взлётке. Он прикрывал нас, осматривал в ночник территорию. Мы же с двумя стрелками – пулемётчиком и гранатомётчиком – выдвинулись в разведку к новому терминалу. В итоге мы впятером бежим по взлётке, параллельно «рукавам» нового терминала, в сторону сгоревшего ангара, где у сепаров стоял «Утёс». Добегаем до сгоревших танков. А в это время по нам начал работать снайпер. Но в бегущих попасть у него не получалось. Бегу, выстрелы со взлётки выбивают осколки бетона. В общем, всё, как в фильмах. Именно по причине работы этого снайпера парни из подбитого танка выбраться не смогли. Они открывали люки, а он лупил туда. Так парни там и сгорели…

Надо было найти срочно хоть кого-то в терминале из своих и укрыть где-то группу. А то первый артиллерийский обстрел – и нашей группы нет. Остановился посреди взлётки, фонариком два раза моргнул. Потом ещё раз. Смотрю, в терминале кто-то тоже моргнул мне. Ну мы и побежали туда. Даже не понимая, свои там или чужие.

Выбегаем мы к этому «рукаву», а там «Кантер» в это время вышел поснимать кадры зарева под терминалом. Он так и обмер. Ведь вышел даже без оружия, а тут пять обвешанных оружием мужиков со взлётки забегают. Подбегаю, стоит «Богема». Спрашиваю: где остальные? И он мне объясняет, что в новом терминале людей практически нет, три человека всего. «Богема» указал, где можно сгрузиться, он знал терминал неплохо, а я пошёл назад за своей группой. Мы договорились с одним танком, чтобы он помог нам добраться до терминала, и начали навьючивать на него наши пожитки. Танкисты тоже не знали куда ехать. В итоге залез на танк, свесил ноги и говорил танкистам в люк куда ехать. А парни в это время бежали сбоку танка вне досягаемости от снайпера. Так мы и зашли в новый терминал, загнали бронемашины, сгрузили. Как нас там не «присыпали», не знаю. Пронесло. Вот такой вот хаос. Военный хаос. Все, что рассказывают нашим гражданам о чёткой слаженной работе ВСУ, – это неправда. Такой хаос – нормальное явление на поле боя.

Как потом оказалось, если бы мы не зашли в эту ночь, то на следующий день терминал был бы уже утерян. Сепаратисты начинали в него заходить и расходиться собирать БК.

Зашли мы в новый терминал. Темно, шуметь нельзя, не видно ничего. Ночников у нас не было. Позиции занимались вслепую, под ногами – мусор, ящики, подвесной потолок валялся на полу. Уточнил у «Богемы» вероятные точки прорыва и направления атаки и начал расставлять людей по позициям, выставил малый круг обороны. Цеплял два-три человека себе сзади за броник, и мы по темноте по полшага двигались, прощупывали. Ночники у нас появились только под конец первого заезда, а до этого мы стреляли на слух по ночам. Тоже довольно эффективно. Идёт РДГ сепаров, сами ничего не видят, и тут в пяти метрах от нас появляются. А мы тихо, как мыши, сидим и ждём их. С ночниками вообще хорошо стало.

На следующий день я побегал по терминалу и начал расставлять ребят по позициям. И вот на следующий день начались жёсткие бои. Нас ЗУ пыталось выбить, танки кошмарили. Это в помещениях, где пуля 5,45 прошивает четыре стены, так как там все стены из гипсокартона. Было жёстко, конечно…

На вторые сутки у нас было двое трёхсотых. Одному парню осколком гранаты пробило каску, у второго был микроинсульт. Я тогда только половину позиций успел расставить, и нас начали с нулевого этажа штурмовать. Покрошили мы их, загнали назад. В итоге это и были наши единственные потери с того захода.

День в терминале начинался у меня в 5 утра. Я вставал и ходил, смотрел, что там наши стационарные позиции на первом и втором этаже. Нулевой этаж мы поначалу пытались контролировать, но удержать его не получалось. Там был заход со стороны паркинга. Оттуда постоянно был такой шквал огня, что установить там стационарную позицию не выходило. Потому только минировали и делали в том месте засады. Тогда было много чего сделано: стационарные позиции, секреты, сменные позиции, засады.

Также не пытались контролировать то крыло, которое смотрит на РУВД. Там прямой наводкой били ЗУ, пулемёты, танки – всё простреливалось насквозь. Всю остальную территорию нового терминала мы контролировали.

Так прошли четыре дня жёстких боев. Потом был бой, когда их вообще накрошили очень много. Мы ещё тогда на донецких партизан выходили. Они говорили, что сепары очень деморализованы. Их там «Камазами» везли на аэропорт, как на убой. Система была такая: каждый день, как на работу шли «Камазы» с пехотой. Между двумя зданиями был промежуток, и им надо было проскочить к терминалам. В стены начинал лупить их танк, отодвигая наших со стрелковых позиций вглубь здания и вынуждая залечь. И в это время проскакивали «Камазы» с пехотой. Ну а вечером уцелевшие, если были, конечно, так же возвращались назад. Хорошо их тогда побило. Цифры называть не буду, но, по разведданным данным, сумма получалась впечатляющая. То, что «Богема» говорит, что в новом терминале после штурмов около тридцати трупов сепаров валялись, я не считал, но похоже на правду. Но то, сколько их валялось в терминале, не шло ни в какое сравнение с тем, сколько их было вокруг терминалов. Считать я их не считал, но было прилично. Рассказы о том, что тела сепаратистов собаки там ели, – это тоже правда. Смотришь в «теплак», а собаки труп дерут. Псам питаться было нечем, вот и питались сепаратистами. Собаки, кошки там были одуревшие – мины, грады ложатся, а они даже головы не поворачивают. Все контуженые-переконтуженые…

Группа, которая держала новый терминал, состояла приблизительно с человек тридцати. Несколько десантников с 79-й, несколько бойцов ДУК «ПС» и моих двадцать три человека. И отлично держали. Потом я отправил своих на ротацию, сам остался ещё на сутки, чтобы рассказать «новеньким», что тут и как. Прибывшие были из того же 2-го батальона 95-й.

Вообще, надо признать, что не все прибывающие в терминалы делали всё для их защиты. Кто-то приезжал, чтобы поставить «галочку», типа вот я там был. Кто-то просто потому, что отправили, и позиция была «ну вот я неделю тут просижу, так как командир меня сюда послал». Всё, как везде, за большинство работало меньшинство. Одни заходили и отрабатывали на совесть, другие могли потерять всё то, что зарабатывалось другими. В итоге – ротация, приезжают другие ребята и начинают возвращать позиции, которые бездарно слили предшественники.

Выходили мы ночью, мы «облепили» БТРы, так как все не помещались. Рискованно, разумеется, один «ВОГ» – и куча трупов бы посыпалось… Но в этот раз было тихо. Это во второй раз, когда мы выходили, крыло жёстко, у БТРов колёса отпадали…Мы тогда готовились спешиваться и принимать бой. А в этот раз вышли тихонько.

Вот такое было наше первое знакомство с Донецким аэропортом.