Как левые ненавидят своих врагов. Пример Джонсона

Перевод: Галина Золотухина (нет, не дочь Дмитрия из редколлегии)

Примечание редактора. Этот текст вовсе не является реверансом в сторону правых. Скорее наоборот, однако автор уважает Бориса Джонсона как противника. Полагаю, такая риторика имеет право на существование, ведь она отличается от исконно украинской традиции поливать всех подряд из крайне сомнительного водомёта. Пора учиться у мастеров, но их сторону принимать вовсе не обязательно.

Борис Джонсон — это постоянно меняющийся хамелеон. Крича об аскетизме и неолиберализме, ему невозможно противостоять.

Я пришёл не для того, чтобы похоронить Джонсона, а чтобы похвалить его. Несмотря на то, что я написал тысячи слов, критикующих это безжалостное аморальное существо, глупо не признавать то, чего он достиг. Это та часть, где ты называешь меня Тори, но я не Тори. Я просто думаю, что хандра не является стратегией для оппозиции. Говорить паскудные вещи о премьер-министре легко; эффективная борьба с ним требует анализа и ловкости — качеств, явно отсутствующих в отбросах проекта Корбина.

Нам не нужны аргументы о достоверности, служащие корыстным интересам. Просыпайтесь! Лидерство сейчас — это не просто вопрос достоверности, а часто противоположность: то, что профессор Лондонского университетского колледжа Кен Спурс в статье для британской левоцентристской группы давления Compass называет деформацией. Джонсон — настоящий хамелеон. А современный консерватизм — это оппортунизм, ловко представленный в роли модернизации. Как и свой идеолог, он обладает способностью смешивать совершенно разные взгляды и адаптироваться.

Новая гегемония Тори не является повторением тэтчеризма или камеронизма, хоть она и поглотила эти тезисы. Ответ левых, что это просто замена старых шин, является оскорблением избирателей. Это также отказ иметь дело с настоящим. Кричать об аскетизме и неолиберализме могло бы показаться правильным решением, но это никогда не было панацеей.

Значительный пессимизм Джереми Корбина был легко затуманен фальшивым оптимизмом Джонсона. После многих лет застоя было легко понять почему. Джонсон пустил это своим чередом? Конечно, но он часть реорганизации права. Жёсткая экономия является чисто идеологической тактикой, поэтому теперь же он будет раскидываться деньгами за своих новых избирателей.

Левые скажут, что некоторых расходов Тори недостаточно, но мы пока не знаем, оправдаются ли они. Эра Терезы Мэй теперь выглядит как переходный период между двумя видами правой политики. Станет ли Джонсон более социально либеральным, чем его предшественник? Это возможно. Опять же, часть левых и оставшаяся команда действительно неправильно поняли основные силы Европы. В Тоскане праздники, а в Европе ультраправая массовая безработица среди молодёжи. Даже достойная похвалы программа Erasmus на самом деле вовлекает в участие только крошечное количество людей. ЕС никогда не значил для одних избирателей то же самое, что для других.

• Читайте также: Виктор Трегубов. Манифест радикального центриста

Если дерегулированный Brexit в том виде, каким его представляет Джонсон, таки не достигнет запланированного, будут найдены другие способы сохранить новую группу избирателей на борту. Лейбористы знают об этом, особенно с их особым вниманием к централизации и аллергией на создание межпартийных альянсов. Это нечистые мысли для левых. Они будут упрямо искажать свои достоинства, пока те вовсе не исчезнут.

Так смогут ли правые мобилизовать антимигрантские настроения и в дальнейшем принять в свои ряды расизм и женоненавистничество? Несомненно. А те, кто думал, что люди не воспримут премьер-министра, не способного назвать количество собственных детей, были неправы.

В новой идеологии Тори мораль похожа на праздник, дата прихода которого двигается каждый год. Хотя левые продолжают возвращаться к учению Ханны Арендт, что фашизм — это союз элиты и мафии, я чувствую подвох, потому что не все, кто голосовал за Тори, являются «мафией». Общение с избирателями на самом деле не сокращает его.

Brexit не будет просто «выполнен» для галочки; этот процесс будет вечностью и смертельной скукой. Нынешний акцент на том, что следующим лидером лейбористов должен быть тот, кто может напугать Джонсона на собрании по вопросам премьер-министра, является предметом озабоченности Вестминстерского культа. Большинство из нас, вероятно, заинтересованы в обнаружении металла, чем в просмотре PMQ.

Что левые должны делать в этом случае — это быть оптимистичными, дальновидными и всеобъемлющими вместо того, чтобы просто разглагольствовать слоганами о том, как всё ужасно. Они должны быть гибкими и отзывчивыми: всё то, с чем отстойное руководство явно плохо справляется. Они должны говорить на понятном языке. Опять же, кто-нибудь вне пузыря вообще понимает систему голосования среди лидеров? Это чрезвычайно сложно, и в какой-то момент связи между профсоюзами и партией придётся переосмыслить. Ересь, наверное.

Катастрофа 2008 года не привела к какому-то сильному повышению осведомлённости левых, зато привело к росту реакционных сил. Наше будущее действительно может заключаться в смене поколений и демографических сдвигов, в отвращении к союзу с Трампом и в правильном понимании национализма.

Если Brexit является способом обеспечения того, что капитализм, ограниченный одном маленьким островом, может быть достижим, тогда имеют значение только альянсы с другими маленькими нациями. Есть путь назад к тому, что Спурс называет «радикальной порядочностью», но до этого ещё далеко.

Во что бы то ни было нужно знать своего врага, как самого себя. Как сказал китайский военный стратег Сунь Цзы: «Если вы знаете врага и знаете себя, вам не нужно бояться… Но если вы знаете себя, но не врага, при каждой победе вы также потерпите поражение». После такого большого поражения это стало бы прогрессом, если бы предполагаемая оппозиция даже начала узнавать себя. Только с этим знанием она может дать отпор.