Армейский способ

Виктор Трегубов

Я знаю две реформы, которые могут поднять боеспособность Вооруженных Сил Украины в разы при той же численности и техническом оснащении. Обе довольно простые… и неподъёмно сложные.

Первая — введение электронного документооборота. Это тема для отдельной очень долгой беседы. Обмен информацией и документацией в нашей армии — это пересказ фильма «Парк юрского периода» морзянкой.

О второй я сейчас хочу с вами поговорить. Я называю её «реформой отношения».

Реформа отношения vs традиция отсношания

Проблема украинской — и любой постсоветской — армии, на самом деле, сугубо философская. Потому что она упирается в философский вопрос «Что делать с военнослужащим, когда он не занят непосредственным выполнением боевой задачи?»

Ответ советской армии звучит однозначно. Ради того, чтобы вы могли поделиться этим текстом в приличном месте, я воспользуюсь ближайшим эвфемизмом: сношать.

Предполагается, что это — именно то, что нужно делать с незанятым бойцом. Говорю «бойцом», потому что в своей демократичности и народности советская армия распространила этот принцип не только на рядовой и сержантский, но и на офицерский состав всех родов войск.

Почему сношать?

Потому что это лучше, чем не сношать. Это, кстати, правда. Сейчас поясню.

Незанятый боец в советской армии рассматривается как основной источник повышенной опасности — почти как американские ракеты, только ближе и актуальнее. Собирательный образ такого солдата — это 18-летний призывник из малого селения азиатской части СССР. Он не очень хорошо говорит по-русски (и не очень хорошо говорит вообще), но несёт в себе горячую кровь и неудержимое семя своих гордых предков, а также низкую способность организма перерабатывать алкоголь. Если десяток таких внезапно поймёт, что у них есть свободное время — они в кратчайшие сроки самоорганизуются в самоход за пределы расположения, где напьются и учинят страшное, в лучшем случае, с козой бабки Евлампьи, а в худшем — с самой бабкой.

Единственный способ противодействия этому — пореже давать им в руки автомат, но почаще — лопату и грабли. Чтобы к тому моменту, когда у них нарисуется минута свободного времени, они уже не были способны поднять какую-либо часть тела для совершения ею какого-то неуставного непотребства. Параллельно идет привитие детям гор и степей жёсткой армейской дисциплины методом подавления личной инициативы.

Как подавляется личная инициатива? Абсолютно тем же образом, каким в немецких лагерях подавляли волю заключенных. Это я сейчас не нагнетаю, просто это, действительно, один и тот же механизм — рекомендую почитать, например, Виктора Франкла. Самый надёжный способ сделать это — заставить человека выполнять бесцельную работу под угрозой бессистемных наказаний. Очень важно, чтобы человек, с одной стороны, не видел смысла в том, что он делает, а с другой — не видел гарантированной возможности избежать кары (в силу самодурства начальства либо заведомо невыполнимых или взаимно противоречивых условий задачи). Первое подавляет волю. Второе вырабатывает повиновение. Грубо говоря, для достижения такой цели оптимально заставлять до обеда копать яму, после обеда — её засыпать, а ужина «в наказание и назидание» лишать случайный набор подопытных, каждый раз разных. Тогда ваши подопечные, действительно, «быстро станут шёлковыми» — конформными, исполнительными и боящимися вас прогневить. Если, конечно, это именно то, что вам нужно.

В результате военнослужащий в (пост)советской армии пребывает в тех же психологических условиях, что и заключённый в тюрьме. И цели у тех, кто распоряжается его жизнью, стоят сходные: чтобы не вредил, не бунтовал, вёл себя согласно инструкциям и отбыл свой срок с минимальными экцессами.

В чём проблема такой системы, даже если отвлечься от того, что она просто скотская?

Она уже неэффективна.

Советская армия — уникальная даже по призывным меркам армия, которая могла обеспечить военнослужащему посттравматические стрессовые расстройства в мирное время. И даже привить мазохистский тип гордости за них. На гражданку уходил тип, «ставший мужчиной» в российском понимании этого слова — показательно, что как школа Настоящей Жизни армия сравнивалась с зоной. Такая армия готовилась под вполне определённую стратегию — закидывания призывным мясом в ходе глобальной войны с буржуями. Солдат должен был быть доведён до состояния запуганного, но исполнительного винтика, готового в нужный момент умереть согласно Уставу и инструкциям, с минимальным уроном для казённого имущества. Когда стало очевидно, что глобальная война откладывается, система была адаптирована к мирному времени: солдат должен был отбыть определенный срок повинности, поломав минимальное количество вещей и совершив минимальное количество правонарушений.

Так она работает до сих пор. Армия по-прежнему зиждется на простых принципах:

— военнослужащий — малолетний идиот или лицо, приравнённое к таковому. Когда он не воюет и не устал, он вредит.

— главная задача командира — избежать ответственности за внештатные ситуации. Это достигается путём максимальной загрузки подчинённых простой работой, отъёма у них всего, чем они могут навредить себе и окружающим, и максимальной бюрократизацией всех процессов — «бумажка жопу прикрывает».

Можем ли мы себе позволить такую армию в дальнейшем?

Нет. Просто потому, что нам нужна армия профессионалов, а не армия забитых невротиков. Потому что мы уже проверили и ощутили на себе, насколько неэффективна армия старого типа. Потому что в такую армию плохо встраиваются уже наличествующие у нас люди с боевым опытом, амбициями и способностями. А те, что встраиваются, перевариваются рутиной.

Более того: такая армия множит то, с чем изначально была призвана бороться — а именно внеуставняк, алкоголизм, конфликты между военнослужащими и прочие радости службы. Естественно, что если ты весь день занимался бессмысленной физической работой, тебе хочется выпить или сорвать на ком-то злость. А возможность всегда найдётся.

Давайте же немного помечтаем. Какой бы мы хотели видеть нашу армию и что для этого надо изменить?

От СИЗО к кампусу

Идея «военнослужащий должен быть постоянно занят», на самом деле, неплоха. Очевидно, что он не должен просто тыняться по расположению и маяться бездельем. Ключевой вопрос — чем именно его занимать?

И тут уже вопрос целеполагания. В армии старого типа человека нужно было пообтесать. Если не обтесывается — поломать. Чтобы лучше строем ходил и носок тянул, чтобы не нарушал дисциплину, чтобы не подставлял командира перед его командиром. Чтобы стал военным.

Современная война требует другого. Современная война требует, чтобы человек был специалистом. Современная война, зараза такая, академична и требовательна к знаниям того, кто полез в ней участвовать. Даже простому стрелку всегда есть куда расти в профессиональном отношении.

Следовательно, современная армия должна быть не местом отбытия наказания и даже не «просто работой» — это уже пройденный этап. Современная армия, в идеале, должна быть университетом — учебным заведением, где готовят специалистов самых разных профилей. В идеале каждый день, проведённый в армии, должен стать для военнослужащего днём, когда он научился чему-то полезному.

Это заставляет совсем иначе взглянуть на само времяпрепровождение военнослужащих, обустройство их быта в пунктах постоянной дислокации и вообще жизни вне войны. Хотим быть эффективными — должны пройти долгую дорогу от СИЗО для трудных подростков к университетскому кампусу. От места, где время убивают, к месту, где времени не хватает и хочется, чтобы его было больше.

На это нужны деньги, не вопрос. Но намного нужнее — переосмысление подходов, привычной армейской этики, кодифицированной в куче матерных поговорок.

Во-первых, придётся избавить бойцов от выполнения задач, не связанных с их профессиональным ростом. Солдаты и офицеры не должны мести плац и мыть полы. Это нерационально экономически. Если время и труд солдата или офицера стоят дешевле, чем время и труд неквалифицированной уборщицы, что-то в государстве уже идёт не так.

Во-вторых, освободившееся время придётся четко разбить на выполнение служебных задач, занятия и отдых. И на практике, а не просто на бумаге. Каждый солдат каждый день должен чему-то учиться. Разумеется, сложно дать ему ежедневную огневую, а ежедневное физо неоптимально с физиологической точки зрения. Этого и не требуется: существует масса иных дисциплин — от тактики до такмеда. Некоторые из них сгодятся и потом, на гражданке.

В-третьих, напрашивается смена системы проверок и оценивания — с привлечением, страшно сказать, гражданского контроля. Схема «приехал генерал и был проведён по потёмкинскому коридору прямо к поляне», увы, доказала свою неэффективность.

В-четвёртых, по итогам стоит подумать о ревизии уставов.

Эта схема уже работает, но пока фрагментарно — на учениях, на сборах (если повезёт), в некоторых учебках, в отдельных родах войск. Задача — распространить её на все части, не принимающие непосредственного участия в боевых действиях, сделав то, что сейчас воспринимается авралом и событием, обычным рабочим днем.

(Бес)культурный отдых

Я тут отдых упомянул, да. Свободное время. Что делать, чтобы в это свободное время воины не спились?

Процитирую старую, как помёт мамонта, книгу Нормана Коупленда о ещё более старых – конец ХІХ века — событиях, изменивших облик британской армии.

Проявив здравый подход к решению вопроса о принуждении, (генерал) Робертс в течение четырёх лет добился того, чего веками не способны были сделать тысячи сторонников «жёсткой дисциплины» с помощью расстрелов, порок и тюрем. История, кажется, не признала, что лорд Робертс был не только выдающимся полководцем, но и пионером в области социальной реформы. Полстолетия назад пьянство ещё было опаснейшим социальным злом, и всё, что делали законодатели, не имело сколько-нибудь существенного значения. Девяносто процентов всех преступлений в армии было прямо или косвенно связано с пьянством. Робертс не был самодуром, и он отлично понимал, что солдат не становится хуже, если он любит выпить кружку пива. Но генерал поставил перед собой задачу покончить с пьянством. Его план искоренения зла путём заполнения времени полезными занятиями был простым и мудрым. Это он приказал организовать в каждом полку солдатские клубы, где солдаты могли почитать газеты, поиграть, перекусить, купить необходимые мелочи (сейчас солдаты принимают это как должное). Здесь же было и пиво для тех, кто его любит, однако, как и предполагал генерал, большую часть своего денежного содержания солдаты начали тратить на другие вещи, когда это стало для них доступным. Мы не преувеличим, сказав, что своими реформами Робертс сэкономил миллионы фунтов стерлингов, ибо эти реформы способствовали ликвидации преступлений и предотвращению заболеваний.

Ужас, правда? Солдатам разрешили бухать на службе!

Но разрешив, определили место, время и объём. Возглавили пьянку, вместо того чтобы её пресекать. И это сработало — сработало лучше, чем порки на конюшне.

Правильно обустроенный солдатский клуб решает больше дисциплинарных проблем, чем расстрелы перед строем. Один «плейстейшен», подключенный к старому телеку, может сделать для психологического климата в части больше, чем два советских замполита. Это не какое-то ноу-хау — это то, что работает в нормальных армиях. И это то, к чему нам просто придётся прийти — вопрос лишь в сроках и набитых по дороге шишках.

В завершение

Ничто из сказанного выше не есть абстрактное теоретизирование. Это то, через что так или иначе прошли те армии, на которые мы сейчас равняемся. Или на которые нам следовало бы.

Некоторые реформы требуют больших затрат. Другие же — просто переделать устройство голов. Практика показывает, что со вторыми, как правило, сложнее и дольше.

Это лишь значит, что за них нужно браться в первую очередь.