Будущее прокси-войны. Интервенция со стороны Китая

Теперь вы понимаете общую динамику конфликтов на мировой арене. С её учётом куда легче заметить, что приверженность Китая собственной доктрине невмешательства всегда была несколько двоякой, если не иллюзорной. За последние десятилетия эта доктрина неуклонно разрушалась — нет оснований предполагать, что она не продолжит растворяться и дальше.

В современном мире технологий и глобализации, где гражданская война доминирует среди всех видов конфликта, даже великая держава в любом случае пытается не вторгнуться в ход гражданской войны напрямую. Особенно если она искренне стремится избегать вмешательства во внутренние войны других государств.

Концепция «невмешательства» подразумевает, что государство либо вмешивается, либо нет. Но на самом деле существует не столь категоричная степень вмешательства — причём сразу в нескольких областях, что делает столкновение США и Китая почти неизбежным. Если не напрямую, то в той или иной форме.

Например, на ход гражданской войны могут повлиять даже решения постороннего государства. Любые, имеющие вес в целом — о торговле, инвестициях и обучении местных сил.

Внешний субъект способен влиять на внутреннее противостояние на чужой территории. Достаточно просто разрешить продажу оружия одной стороне конфликта, при этом запрещая сделки с её конкурентом. Или пойти ва-банк и сразу разблокировать продажу для всех непосредственных участников. К слову, так можно легализовать структуры повстанцев — ведя диалог с ними наравне, прямо как с местной властью.

Но главная проблема китайской доктрины невмешательства заключается в другом. Так получилось, что чаще всего Пекин вообще не занимает нейтральную позицию, учуяв внутренние конфликты где-то за границей. Как и другие крупные государства, Китай всегда ставит на карту свои интересы во внешних стычках. И потому всё же пытается манипулировать их исходом.

Возьмём отрезок с конца 1950-х по 1970-е годы. В то время Пекин проводил довольно воинственную антиимпериалистическую (да и антисоветскую тоже) внешнюю политику. Но не всегда вмешивался в конфликт — периодически он лишь спонсировал различные повстанческие группировки. Уже те, в свою очередь, вели «национально-освободительные войны».

Так китайцы отправили в Северный Вьетнам десятки тысяч солдат. Поддерживали левые политические группы в Лаосе, Южной Корее, Таиланде и Омане. Более того, своей помощи дождались даже вооружённые повстанцы в 20 африканских странах. Алжир, Зимбабве, Гвинея-Бисау, Конго, Ангола и Южная Африка — все здесь.

Правда, Китай пытался приспособить столь открытую агрессию к своей доктрине. Заявлял, что империалистические государства не уважают принципы, и поэтому социалистическим странам приходится помогать «братским» народным движениям.

В эпоху Дэн Сяопина (конец 1970-х) Китай сосредоточился на экономическом росте. Он изо всех сил стремился оставаться в тени на международном уровне и даже отказался от покровительства национально-освободительным войнам. Тем не менее, страна продолжала вмешиваться в чужие гражданские конфликты.

В 1980-х китайцы вели прокси-войну против СССР, избрав в качестве декораций Афганистан (в координации с США и Пакистаном). Пекин снабжал повстанцев-моджахедов буквально всем, от АК-47 до ослов. Также он предоставил оружие и дипломатическую поддержку Народной организации Юго-Западной Африки. Это была повстанческая группировка в Намибии, сражающаяся с ЮАР.

В период после холодной войны Китай действительно отошёл от интервенций дальше, чем другие страны-члены Совбеза ООН. Пекин избегал даже крупномасштабных гуманитарных миссий. Мимо него прошёл интерес США к Сомали (1992–1994). А заодно кампания американцев в Ираке (2003–2011) и ряд продолжительных войн через посредников. Пока Штаты поддержали курдов в Сирии (2015), Китай держал дистанцию.

Формально Пекин выступил против одностороннего вмешательства и смены режима Асада. А потому наложил вето на многочисленные резолюции Совбеза ООН, направленные против авторитарных режимов из-за нарушений прав человека. Когда зарубежные страны сталкивались с внутренним насилием, КНР часто предпочитала бегство, выводя своих граждан — например, эвакуируя более 35 тысяч китайцев из Ливии в 2011 году.

Тем не менее, после окончания холодной войны доктрина невмешательства Пекина неумолимо теряла свою силу и становилась менее значимой. Вполне вероятно, процесс продолжится. Да, китайские аналитики обсуждают преимущества такого принципа. Но дискуссии сосредоточились не на том, следует ли вмешиваться куда-либо вообще, а на том, насколько это целесообразно.

В следующих разделах я собираюсь очертить набор инструментов типично китайского вторжения. А также проанализировать мотивы, которые ещё больше втягивали Пекин во внешние внутренние конфликты — и, возможно, выведут его на курс столкновения с Соединёнными Штатами.