Дешёвое высокоточное оружие

Serg Marco

Российско-украинская война давно уже превратилась в позиционную. «Минск» оно, конечно, «Минском», но это не значит, что противостояние сменило формат. «Минск» лишь следит за тем, чтобы артиллерия не применялась особенно активно. А артиллерию, как мы знаем, украинская сторона не применяет. И вообще, не отвечает на обстрелы россиян и боевиков, и никак не провоцирует противника. Так и запомните.

Что такое позиционное противостояние? Интернет даёт нам следующее определение:

позиционная война — война, в которой вооружённая борьба ведётся в основном на сплошных, относительно стабильных фронтах (позициях) с глубокоэшелонированной обороной.

Как правило, характеризуется высокой плотностью войск и развитым инженерным обеспечением позиций.

Во время ведения позиционной войны военно-политическая и стратегическая обстановки остаются стабильными в течение длительного времени. Военные действия с обеих сторон методичны и малорезультативны, наступательные операции неэффективны, и даже при благоприятном завершении приводят к ограниченным результатам. Периоды пассивной обороны обеих сторон значительно длительнее попыток наступления. Стратегической целью позиционной войны становится демографическое и экономическое истощение противника.

Переход к позиционной войне объясняется неспособностью (при существующем балансе сил и уровне развития оружия и военной техники) обеих сторон осуществлять прорывы обороны соперника (или развивать тактические прорывы в оперативные).

Подытожим.

Линия противостояния стабильна уже два года. Потери на линии соприкосновения существуют, но относительно небольшие, если сравнивать с периодом активного противостояния 2014 – начала 2015 года. Активные обстрелы позиций сдерживают иногда Минские соглашения, а иногда — бесполезность сего действия.

Я не раз наблюдал динамику возведения инженерных сооружений в местах, где «жарко». Обе стороны вгрызались в землю, обустраивая позиции в ВОПы, РОПы, «пауки» окопов расползались в разные стороны, организуя такие небольшие «пехотные городки», со своими «улицами» и «домами». Если ходить поверху опасно — значит, будем ходить в окопе. Это простая военная мудрость.

В итоге высыпание тысяч боеприпасов на ВОП длинной в 300–400 метров, который удерживают 10–12 человек, периодически перемещающие огневые средства по ДОТам — это, поверьте мне, малоэффективное занятие.

Тактика, по которой учили воевать наших военных, слабо срабатывает в позиционной войне. Пулемёты и автоматические пушки, засыпающие боеприпасами погонные метры земли, мало что могут сделать с раскопанным «пауком», где бойцы сидят под землёй. Артиллерия может точечно поразить блиндаж, но тут больше дело удачи. Потому в последнее время на передовой тысячи патронов расстреливают относительно бесцельно. К слову, много артиллерийских боеприпасов (естественно, разрешённого калибра) расходуют так же. Того количества, что высыпается сверху, попросту не хватает для разрушения вражеской позиции. Да и если хватает — смысл какой? Сутки мешать крупнокалиберной артой череду окопов, в которой затаилось 7–10 человек?

А мы так воюем.

Проблема состоит в том, что нам досталось много оружия и боеприпасов от Совка. Старое, не всегда исправное (мягко говоря), «заточенное» на атаки дивизиями и корпусами.

Мы до сих пор воспринимаем эти миллионы патронов и снарядов как некий бездонный склад, который никогда не закончится. Но это ошибка. Всё когда-нибудь закончится. Сначала одни позиции, потом другие, и так потихоньку мы перейдём к лукам и стрелам. Ну зато Минские соглашения будем соблюдать, ага.

И вот тут мы приходим к вопросу: а чем воевать-то? Да, мы можем и дальше клепать всё совковое (патроны, боеприпасы) и заниматься высаживанием тонн металла в посадки. Но, может, стоит рассмотреть другие варианты?

Тот же интернет рассказывает, что во время разных войн на убийство одного солдата тратилось несколько десятков тысяч патронов. Простая статистика — сколько выстреляно/сколько умерло. Если посчитать эти показатели по артиллерии, думаю, выводы будут тоже неутешительны; потому, например, мне смешно, когда рассказывают о том, как дорого для нашей страны обходится снайпер. Да, снайперу нужна недешёвая винтовка и оптика, а также куча приблуд. А чтобы «встрелять» его — надо несколько сотен дорогих патронов. Но потом этот боец (кстати, обученный следить за своим оружием, что в нашей армии проблема, честно сказать) набивает фраги, мягко говоря, экономно. Да, винтовку надо покупать, патроны надо покупать. А пулемётчику уже сейчас можно выдать пулемёт и патроны, потому что они есть. И если сломает пулемёт — отдаст на склад РАО и получит новый. И десятки тысяч патронов в его распоряжении.

Но это временно.

Пулемёт и патроны советского периода когда-то закончатся, и каждый пулемёт начнёт обходиться в нехилые деньги, как и патроны к нему. И разбазаривания боеприпасов, стоящих немалых денег, уже допускать, скорее всего, не будут. А, значит, учить стрелять будут точнее и эффективнее. И экономнее. При помощи прицелов, новых методик стрельбы — вариантов хватает.

Но у нас-то война арты, как мы знаем.

Идея точно ввалить по блиндажу 152-миллиметровым снарядом пока что находится в распоряжении правильных рук артиллериста и госпожи Удачи. Причём больше госпожи Удачи.

А вот, например, украинский снаряд «Квітник» требует только ровных рук.

Собственно, сама идея БПЛА, которые должны летать и сбрасывать бомбы, была похерена этим снарядом. Потому что прилёт 152-го на дистанцию под 20 км — это очень хорошо, а вот сможет ли БПЛА прилететь так далеко и не быть сбитым при этом системами РЭБ или ПВО — это вопрос.

Да, ранее этот снаряд нам обходился в 30 тысяч долларов за штуку. Но есть информация, что их уже производят массово и удалось сбросить стоимость за счёт этого в 3 раза, найдя, наконец, поставщиков запчастей взамен тех, что поставляли комплектующие из России. Есть ли смысл в использовании одного снаряда в 10 тысяч долларов?

Генеральный конструктор ЦКБ «Точность» Николай Шкарлет отметил, что применение управляемых боеприпасов «Квітник» позволяет повысить эффективность артиллерийского огня:

– В 10–15 раз сократить время выполнения боевой задачи. Несмотря на разницу в стоимости, 16 таких боеприпасов могут выполнить «работу» 800 обычных снарядов. Эффективность очень высока.

Путём подсчёта мы приходим к тому, что 1 такой снаряд с лазерным наведением заменяет собой 53 обычных. И да, я думаю, что снаряд 152-го стоит подороже, чем 200 баксов.

Разработки ракет и без того озвучены в СМИ — там Кровавый Пастор, бада бум и вот это вот всё. В общем, в этом направлении мы тоже движемся.

Говорят, что Пастор самолично освятил эту ракету перед пуском кровью новорождённых русскоязычных изнасилованных пенсионерок-эпилептичек

Раньше мы считали, что высокоточное оружие очень дорого. Но в итоге приходим к выводу, что воевать невысокоточным оружием гораздо дороже. Просто оно у нас пока есть. Но это временно. И это надо помнить.

И тут мы возвращаемся к фразам из первого абзаца.

Стратегической целью позиционной войны становится демографическое и экономическое истощение противника.

Экономическое — это санкции, а демографическое — ну извините, надо убивать всех тех, кто по ту сторону взял в руки оружие. И чем больше, тем лучше. А для этого нам надо стать лучшими убийцами. И сберечь своих солдат. А убивать противника придётся на театре военных действий с застройкой, где каждый дом — потенциальная огневая точка и степях и лесополосах, где противник уходит под землю в глубокие окопы.

Переход к позиционной войне объясняется неспособностью (при существующем балансе сил и уровне развития оружия и военной техники) обеих сторон осуществлять прорывы обороны соперника (или развивать тактические прорывы в оперативные).

Тут тоже всё просто: способность быстро и точно наносить удары по силам противника и местам его скопления даст преимущество в нынешней ситуации. Нет, мы, конечно, можем и так, «по-советски», с танковыми прорывами и потерей большого количества солдат во время штурмовых операций. Но лучше бы как-то по-другому. И у нас к этому ещё очень длинный путь.

Ау, вы до сих пор считаете, что снайпер — это дорого?

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.