Что спасёт архитектуру Одессы? Современная урбанистика

Градостроительная политика Одессы, как и большинства украинских городов, напоминает возведение Вавилонской башни: бизнес, городская власть и жители разговаривают об одном, но на совершенно разных языках. Преодолеть это непонимание возможно посредством сложившихся в Европе и Северной Америке традиций городского общежития. К счастью, в Одессе эти традиции не нужно создавать с нуля, а лишь возродить их. В конечном итоге, целью всяческих городских преобразований является не строительство детского сада или установка фонарных столбов, но создание комфортной городской среды, где учтены потребности всех его жителей.

Многие сторонники европейских идей и подходов призывают к копированию западных градостроительных практик, взяв их за образец. Но как это часто происходит, идеализируется форма европейского города, а его содержание замалчивается. Банально, но факт: у украинских городов свой путь к комфортной и уютной городской среде — цели, которую западные города уже достигли. В этом смысле западные наработки могут послужить лишь источником вдохновения и подсказок на пути к ней. С другой стороны, содержательное понимание города — особого культурного явления, создавшего современную цивилизацию — возможно только сквозь призму западного опыта.

Одесса строилась и до сих пор живёт на стыке двух культур. Но не Запада и Востока, хотя и была основана на месте турецкого поселения, а на стыке европейской и американской традиций, как бы провокационно это ни звучало. Одесса, благо, всегда принадлежала к западной культуре. Построенная европейцами для европейцев, с французскими обычаями городской прессы и австрийской ресторанной культурой, Одесса, безусловно, часть Старого света. Но многоукладная и разнообразная этнически и экономически, Одесса более всего близка к городам Северной Америки. Генеральный план Одессы расчерчивался Екатериной ІІ в то самое время, когда городской совет Нью-Йорка планировал улицы Манхеттена. Как и в США, межнациональные отношения в Одессе строились по принципу «плавильного котла», что обусловило появление особой одесской культуры. Лишённая багажа средневекового города, в отличие от перестроенных и перекроенных в XIX веке европейских мегаполисов, Одесса сохранила облик эпохи Просвещения.

После 70 лет культурного паралича в виде советской власти и социально-экономической неопределённости рубежа веков, перед нами неизбежно возникает проблема изменений. Но из-за столетнего промедления эти изменения теперь вынуждены носить радикальный характер. То, что в США или Европе происходило в течении тех самых упущенных ста лет, в Одессе, и шире — в Украине, происходит за 10-20. Главным агентом этих изменений стал бизнес, который в отсутствие сопротивления от нищего города 1990-2000-х и горожан, озадаченных безработицей и социальной неопределённостью, часто лишь усугублял городские проблемы своими действиями. Только в последние годы город как властная структура стал вровень с бизнесом и может направлять и координировать действия частного капитала.

Изменилась и позиция горожан. Если в 1990-е жителей Одессы мало беспокоили бесконечные ларьки, обветшание исторических зданий и общий износ городского транспорта, то сейчас на комфортную городскую среду возник спрос, хотя и очень своеобразный. Из-за большого недоверия к городским властям и властям вообще, активные граждане, извините за игру слов, чаще всего выражают пассивный, охранительный запрос. То есть одесситы защищают сквер, парк, променад от любых изменений, будучи твёрдо уверенными, что власть сделает только хуже. Либо вовсе обманет горожан и отдаст землю под очередную высотную застройку — одесситы заранее опасаются инициативы властей. Но когда изменения происходят, реакция скорее сдержанная или позитивная. Большую роль здесь играет психологический фактор: человек, который родился в городе, любит его именно таким, каким этот город был при его рождении. Так запрос на статус-кво своеобразно сочетается с запросом на изменения. С повышением благосостояния горожане хотят, чтобы комфортное пространство выходило за пределы их кухни, дома, двора, где этот комфорт оберегали с боями.

С другой стороны, большинство дискуссий о благоустройстве Одессы, Киева или Львова фокусируют внимание на историческом центре этих городов и сохранении архитектурного наследия. При этом игнорируются проблемы периферии — мы неосознанно отказываем жителям советских и новых микрорайонов в праве на комфортную среду проживания. В Одессе, как и в любом другом городе, на так называемых окраинах живёт подавляющее большинство населения. Но вот парадокс: такой формат дискуссии ставит в уязвимое положение как раз исторические сокровища центральной части города. Центр превращается в своеобразный аттракцион, парк развлечений и досуга, куда жители приезжают вечерами и на выходных. В итоге проигрывают все: и жители окраин, лишённые обжитой и уютной среды по месту проживания, и жители центра, живущие в «празднике», который никогда не кончается.

То, что нравится гуляющему по Дерибасовской, часто абсолютно неприемлемо для проживающего на этой улице. Из-за стремления местных властей к созданию красивой витрины, благоустройство центра носит тоталитарный характер и совершенно не рассчитано на человека, например, идущего с работы домой. У такого горожанина нет запроса на приятное времяпровождение в многочисленных ресторанах или вечерние прогулки по широким тротуарам. В этом смысле удовлетворение одного запроса неизбежно ведет к игнорированию других.

Но город — это не только совокупность красивых зданий и удобных транспортных развязок. Город едва ли не в первую очередь — это сложный экономический организм, который видоизменяется, трансформируется и даже мутирует сам по себе, сообразно собственным ресурсам. Торговля и производство в нём не могут регулироваться директивно. Так действовали большевики, открывав в новых микрорайонах магазины и предприятия по разнарядке. Но как экономический капитал такая среда не работает: она распыляет потоки и логистические связи, очень сложно встраивается в новые экономические реалии. В итоге мы имеем миллионы квадратных метров депрессивной жилой и коммерческой недвижимости, над преобразованием которой ломают головы и копья урбанисты по всему бывшему СССР.

Городской бизнес бежит из такой среды в устроенный центр, застраивая его высотными офисными и торговыми зданиями. Спальные же районы застраиваются 20-30-этажными жилищными комплексами, что только усложняет и без того проблемный экономический и социальный климат микрорайона. В Соединённых Штатах этот процесс растянулся на столетия, и центры городов превратились в деловые районы из небоскрёбов, создав имидж американского города, каким мы его знаем. В Европе же этот процесс своеобразно видоизменили, выделив для делового центра отдельные районы вдали от исторического. Но в чём американцы и европейцы сошлись, так это в ограничении высотности жилых районов. Большинство жителей будь то Нью-Йорка или Лондона живут в малоэтажных микрорайонах и пригородах из частных домов.

Особые правила землепользования и застройки, сложившиеся на Западе, смогли предотвратить плантационный характер городской экономики, когда максимальное количество квадратных метров нужно построить на минимальном по площади земельном участке и извлечь максимально возможную прибыль. В Европе и Америке главным экономическим индикатором стала рента. Рента как раз зависит от потоков, оформления городской среды, но не от проданного квадратного метра. Высотные дома, сообразно санитарным нормам, расползаются в пространстве, образуются «ничейные» пустыри, жители не видят для себя городской среды вообще. Украинские девелоперы, застраивающие микрорайоны высотными зданиями, убивают экономическое развитие города, создавая отрицательную ренту. В то же время европейские девелоперы отталкиваются не от плотности квадратных метров, а руководствуются показателем доллара на квадратный метр. Коммерческая функция даёт гораздо больше денег, чем продажа квадратного метра — офисного или жилого.

Вместе с корректными правилами землепользования и застройки в европейских городах функционирует действенный инструмент межевания. Межевание — выделение участка земли, который бы работал не просто, как участок земли, но как своеобразный портфель активов. Ведь земля в городе является буквально капиталом, и именно этот капитал производит ренту. В постсоветских городах, где вся земля находится в распоряжении города, а жителям, по сути, не принадлежит ничего, кроме псевдоправ на квартиры, межевание происходило просто по отмосткам зданий из сугубо нормативных соображений — обозначить зоны деятельности ЖЭКов и городских служб. В этом смысле Одесса, как и остальные города Украины, хотя и представляет собой совокупность разных архитектурных сооружений, ансамблей и стилей, в сухом остатке является целиной.

Но эти западные инструменты мы можем применить, лишь создав настоящую легитимную коммуникационную площадку, где были бы услышаны точки зрения всех участников процесса обустройства города. И в этом наше главное отличие от европейских и американских городов. Если там города развивались по заранее установленным правилам и договорённостям, а предметом дискуссий были цвета линий на чертежах и отметки на картах, то мы, принимая какие-либо решения, извините за пафос, — режем по живому. Нам приходится работать в условиях, где город — уже сложившаяся данность, и за каждой новой высоткой или парком стоят конкретные люди, с их временем, проведённым в пробках, образованием и безопасностью их детей, спокойствием родителей.

Сейчас изменения в городе пропускаются через различные медиа. И среди многочисленных «как похорошела/испортилась Одесса» очень сложно понять, где же искренняя реакция одессита, а где – стереотипная модель поведения определённых людей, для которых Одесса либо всегда хорошеет, либо всегда портится. С другой стороны, если какие-либо преобразования выносятся на общественное рассмотрение, это чаще всего готовый финальный проект, где что-то принципиально изменить или учесть мнение других участников процесса практически невозможно. Формальная процедура обсуждения есть, но реальной дискуссии – нет. В конце концов, целью такой площадки является не сквер и не транспортная развязка, а улучшение социального климата в городе, создание прозрачной среды. Прозрачность — один из двигателей развития города, когда каждый знает и может повлиять на то, что конкретно будет создано на конкретном участке.

Подобные действенные решения отличаются лаконизмом формулировок, но очень непросты в реализации. Фактически они предусматривают едва ли не полную ревизию и инвентаризацию городского пространства. Но и заявить, что мы делаем город для наших детей и внуков, будет лукавством. Терпеть и затягивать пояса потуже ради светлого будущего больше не нужно. Благодаря современным подходам к урбанистике и самой природе этих трансформаций, мы сможем в полной мере прочувствовать позитивные изменения в городе и сделать Одессу комфортной городской средой.