Двухсотлетие Карла Маркса: идеи разбиты, но не повержены

Примечание редакции. Продолжаем тему двухсотлетия Карла Маркса материалом, взятым у «Радио Свобода».

Почему американские газеты не забыли о 200-летней годовщине Карла Маркса? Чего не понимал Маркс в рыночной экономике? Почему не состоялось обнищание рабочего класса? Как выжили в XXI веке разгромленные рыночной экономикой идеи революционера XIX века? Почему глобализация и финансовый кризис 2008 года заставили вспомнить о Карле Марксе?

В передаче участвуют сотрудник Гуверовского института при Стэнфордском университете Михаил Бернштам и профессор университета Восточной Каролины Ричард Эриксон.

200-летие Карла Маркса не было широко замечено и тем более отмечено американской прессой. Тем не менее, одной из немногих газет, уделивших внимание этой дате, оказалась New York Times. Она поместила статью под вполне юбилейным заголовком «С днём рождения, Карл Маркс! Вы были правы!» В чём заключается правота Маркса, не очень понятно, но Джейсон Бэйкер, автор статьи и книги о Марксе, профессор философии южнокорейского университета Кёнхи пишет, что привлекательность Маркса состоит не в его философских или экономических идеях, которые преподнесли миру катастрофический опыт построения так называемого бесклассового общества в разных странах, а в захватывающей критике существующей системы, критике, которую, по его мнению, при желании можно обратить на существующую социальную систему.

Актуальность отдельных идей Маркса пытается объяснить британский журнал Economist, который призывает правителей мира перечитать Маркса, поскольку, как пишет журнал, «диагноз изъянов капитализма, данный Марксом, выглядит на удивление уместным». Журнал называет Маркса «Давосским пророком», то есть пророком «бюрократического капитализма», символизируемого Давосским форумом. Системы, всё большая часть которой не является производительной; системы, плодящей наёмных работников без постоянной работы; системы, которая благодаря глобализации даёт простор деятельности монополиям. Марксовый пролетариат превращается в прекариат, предупреждает Economist.

Прибегают ли авторы этих статей к понятной в юбилейных статьях гиперболизации деяний своих героев или идеи Маркса действительно актуальны? Что из научного наследия Карла Маркса в области экономики прошло проверку временем? Что осталось от идей прибавочной стоимости, обнищания, классовых противоречий и необходимости их перемен насильственным путём, которые вдохновили немало революционеров и революций?

— Профессор Бернштам, если отбросить превосходные степени, которыми обрамляли имя Карла Маркса его революционные последователи, можно сказать о том, что представляет собой его реальное научное наследие? Что от него осталось сегодня, скажем, в экономической науке?

— В социологии Маркс считается отцом-основателем наряду с Эмилем Дюркгеймом и Максом Вебером. А в экономической науке Маркса нет, никогда не было, — говорит Михаил Бернштам. — Приведу вам некоторые отзывы, чтобы было понятно. Уже в 1898 году ведущий экономист того времени Ойген Бем-Баверк нашёл противоречия между третьим томом и первым томом «Капитала». В первом томе «Капитала» обосновывалась теория о прибавочной стоимости, абсолютного обнищания рабочего класса и революции, а в третьем томе «Капитала» говорилось в духе нормальной экономической теории о том, что собственник капитала и работники наёмного труда получают свои доли произведённого продукта, и поэтому никакой эксплуатации, никакой прибавочной стоимости нет и быть не может. Вот я вам приведу отзывы Джона Мейнарда Кейнса: «Мутный нонсенс». Кейнс писал так: «Моё отношение к книге «Капитал» примерно такое же, как моё отношение к Корану. Я знаю, что исторически это важная книга, я знаю, что многие люди считают, что это вообще камень на все века, что там имеется вдохновение, но когда я читаю это и смотрю на это, мне это кажется непонятным. Непонятно, почему такой эффект». «Для современной экономической науки ценность Маркса и «Капитала» ноль (то есть ничто)», — пишет Кейнс. Пол Самуэльсон в 1962 году в президентском обращении к Американской экономической ассоциации так сказал: «С точки зрения чисто экономической теории Карла Маркса можно рассматривать как мелкого пострикардианца». Это, кстати, очень точная формулировка, и дальше мы это увидим. Хикс говорил в 1974 году, он тоже Нобелевский лауреат по экономике, как и Самуэльсон, что «Маркс был одним из величайших экономистов в истории экономической мысли, но именно с точки зрения истории экономической мысли, а для научной экономики никакой ценности он не имеет». Томас Соуэлл писал: «Вклад Маркса в экономическую науку равен нулю». Но при этом они отмечали, в том числе и Кейнс, и Самуэльсон, что отдельные проблески очень важных мыслей проскакивают в разных произведениях Маркса. И самое главное, на что я хочу обратить внимание, хотя это полностью противоречит самому учению Маркса, — это то, что Маркс, пожалуй, был одним из первых, если не первым, кто обратил внимание на значение технологического прогресса в экономическом росте. Маркс с его понятием, которое часто переводится довольно неуклюжим выражением «средства производства», потому что реально мы говорим на самом деле о производственных активах, говорил, что это развивается технологически, и по мере этого растёт производительность труда, по мере этого растёт экономический рост. То есть это кажется элементарно, но ещё десятилетие спустя после промышленной революции это не понималось толком. Маркс на это обратил внимание, но это противоречит самому учению Маркса, потому что понятно, что если технологический прогресс повышает производительность, то повышаются заработные платы, а если повышаются заработные платы, то никакого обнищания рабочего класса не происходит, никаких оснований для революции и свержения существующего строя нет. Маркс, пожалуй, был первым, кто обратил внимание на значение технологического прогресса. Но в целом можно сказать, что все основные теоретические постулаты, которые выдвинул Маркс, полностью опровергнуты эмпирической реальностью и фактами. Потому что если бы была прибавочная стоимость, если бы была эксплуатация, если было бы абсолютное обнищание рабочего класса — это основные постулаты Маркса, то, соответственно, рабочие жили бы очень бедно, а уже при жизни Маркса они превращались в средний класс, сейчас они составляют основу среднего класса.

— Профессор, освежите для тех, кто забыл институтские уроки политэкономии, и объясните тем, не изучал этого предмета, что такое прибавочная стоимость, открытая Марксом, которую присваивали эксплуататоры, что необходимо было исправить, как нам говорили в университете, революционным путём?

— Центральное понятие марксовской доктрины, которое оно ввёл, оно непереводимо ни на какой язык, оно звучит так: mehrwerd. В оригинале это такое слово, которое не переводится ни на какой язык, даже собственный немецкий, на котором оно написано. Маркс это называл «прибавочная стоимость» — в реальности это то, что в нормальном бухгалтерском учёте называется «прибылью». Поскольку Маркс не признавал в первом томе «Капитала», что экономическая ценность создаётся машинами, оборудованием, создаётся капиталом, он прибыль назвал прибавочной стоимостью и объявил, что это и есть эксплуатация. В первом томе «Капитала» имеется эта надуманная бухгалтерская ошибка — прибавочная стоимость, а дальше из этого вытекает, что происходит эксплуатация рабочего класса собственниками капитала, а из этого вытекает тот вывод, который он делал вопреки всей действительности, что происходит то, что он называл абсолютным обнищанием рабочего класса, чего не было. Из абсолютного обнищания рабочего класса вытекало то, что рабочий класс должен произвести революцию, потому что иначе он просто-напросто умрёт с голоду. При этом сам Маркс, выступая перед аудиторией в Голландии, незадолго до смерти говорил о том, что вполне возможно, как бы примиряясь с действительностью, что прогресс приведёт к тому, что в Америке, в Англии и в Голландии не понадобится пролетарская революция, потому что жизнь рабочих будет улучшаться в условиях экономического прогресса. То есть эти противоречия никогда не были разрешены. Но это действительно дало пищу для различных революционных движений, которые считали, что если всю прибыль выдавать как заработную плату, то из этого что-то получится. Но если прибыль переводится в заработную плату, что делать государству, когда оно оказывается собственником? Государству тоже необходимо инвестировать, и использовать для этого прибыль. В результате мы столкнулись с парадоксом: заработная плата как раз намного ниже в странах победившего марксизма, чем в странах, которые Маркс критиковал.

— То есть, говоря коротко, революционеры подхватили неверную экономическую теорию?

— Это большая бухгалтерская и арифметическая ошибка, которую сам Маркс фактически опроверг в третьем томе «Капитала». Он просто пытался создать некую схему, которая привела бы к революционным выводам. Но эта схема научно несостоятельна. Именно поэтому в экономической науке Маркса не осталось, хотя его вклад в изучение институций, в изучение государства и особенно, подчёркиваю, в значение технологического прогресса — этот вклад существует.

— Хорошо, можно сказать, что Ленин, Сталин с их социалистическим экспериментом действовали именно по Марксу, пытались воплотить в жизнь ошибочные выкладки его теорий?

— В «Капитале» Маркса плановой экономики нет. Вообще в «Капитале» Маркса нет никакого описания будущего экономического строя. Но существуют другие работы, существует самая популярная, самая знаменитая работа Маркса и Энгельса «Коммунистический манифест». И в «Коммунистическом манифесте», если вы посмотрите на восьмой принцип, там как раз есть принцип, на чём построить новое общество. Восьмой принцип говорит: «Создание промышленных армий, особенно в сельском хозяйстве». То есть слова «колхозы» нет, слов «депортации», «раскулачивание» нет, слова «коллективизация» нет, но речь идёт о том, что было создано сначала во время военного коммунизма в первые годы советской власти, а потом сталинская коллективизация, которая потом прошла ещё в более жестоком виде в маоцзэдуновском Китае. Восьмой пункт говорит о том, что должен быть принудительный труд. И принудительный труд должен быть создан по армейскому образцу, это должна быть промышленная армия, особенно в сельском хозяйстве. В этом отношении Мао Цзэдун был прекрасным учеником Маркса, и Сталин был прекрасным учеником Маркса. Они создавали это на основе тех принципов, которые заложены в марксизме, но при этом, естественно, приноравливаясь к своему времени, они уже изобретали более конкретные и практические институты, такие как колхозы в Советском Союзе или так называемые народные коммуны в Китае.

— Перед юбилеем Маркса кое-где, и даже в New York Times, появились статьи о том, что эксплуатация большинства меньшинством превращается в проблему, дескать, появляются классовые противоречия, о которых много писал Маркс.

— Если мы проверяем эмпирически, верны ли доктрины марксизма и существует ли эксплуатация, существует ли прибавочная стоимость и существует ли абсолютное обнищание рабочего класса, то на наших глазах в последние месяцы произошёл очень интересный эксперимент. В Соединённых Штатах в декабре 2017 года был принят новый налоговый закон, который снижает налоги на корпорации и на другие бизнесы. Если бы действительно происходило бы какое-то перераспределение капитала от рабочих к работодателям и собственникам предприятий, к акционерам, то в результате снижения налогов, естественно, увеличилась бы их доля в общем доходе. То есть снижение налогов пошло бы хозяевам предприятий и даже широкому кругу акционеров.

– Они, грубо говоря, прикарманили бы его?

— Да. А на самом деле что произошло, вот сейчас появились факты: уже с конца 2017 года, чтобы успеть к окончанию бюджетного года, немедленно крупнейшие компании подняли заработную плату, стали платить годовые бонусы, как в Советском Союзе называли 13-ю зарплату, стали увеличивать немедленно всевозможные социальные выплаты, то есть на здравоохранение, на обучение детей, на жилище и прочие. И самые разные компании, Apple — это компания высокотехнологическая, наиболее передовая, «Боинг» — это компания, которая производит самолёты, то есть традиционная машиностроительная компания, «Макдоналдс» — цепь закусочных, а дальше оказалось, что стали делать эти предприятия, только что появилась статистика по этому поводу, — они немедленно стали увеличивать инвестиции. То есть вместо того чтобы выплатить дивиденды, распределить это дело в виде ренты собственникам, нет, они увеличивают инвестиции, что в свою очередь увеличит капиталоёмкость производства и увеличит производительность труда и увеличит будущие заработные платы. В конкурентной рыночной экономике, где идёт борьба работодателей за хорошо работающую квалифицированную рабочую силу, всё время происходит увеличение заработной платы. Доля заработной платы в национальном доходе составляет примерно две трети, доля прибыли только одну треть, никакой прибавочной стоимости нет и не существует. Я в своих недавних работах собрал статистические данные ООН по всем развитым рыночным странам, получается, что так же, как в Америке, это было в XIX и в первой половине ХХ века, так и сейчас в начале 2000-х годов в Соединённых Штатах, в Великобритании, в Германии, в Испании, в Японии тоже доля фонда заработной платы составляет примерно две трети валового внутреннего продукта, и доля прибыли составляет одну треть. Вот эти две трети и одна треть — это как бы в конкурентной экономике довольно такие естественные распределения отдачи на труд и отдачи на капитал, никакого сокращения доли заработной платы не существует уже два века. Это как раз показывает, что понятие прибавочной стоимости и эксплуатации было просто эмпирической ошибкой, бухгалтерской ошибкой, расчётной ошибкой и ошибкой экономической теории.

— То есть в так называемом эксплуататорском обществе две трети ВВП идут на зарплату. Почему-то уверен, что так называемая социалистическая экономика в этом смысле была гораздо более эксплуататорской? Известно, как с этим дело обстоит в России?

— Да. Ирония истории заключается именно в том, что присвоение фонда заработной платы собственниками не существует в конкурентных рыночных экономиках, но оно всегда существовало именно в коммунистических экономиках, потому что только за счёт занижения заработной платы государство, будучи собственником, могло инвестировать в индустриализацию. В России в 2000 году 48 процентов ВВП был фонд заработной платы, а все остальное то, что изымают эти нувориши, эти новые собственники. Прогрессивные, освободившиеся от колониального ига страны третьего мира как раз являются, если говорить в терминологии Маркса, более эксплуататорскими. Понятно, потому что нет конкурентных рынков, нет конкурентного спроса на рабочую силу.

— Я слышал лишь об одной крупной конференции, посвящённой юбилею Маркса, и она пройдёт в Китае. Китайцы, кстати, устанавливают за свой счёт и памятник Марксу в его родном городе Трире. А существуют сейчас ещё крупные видные марксисты?

— В Китае много, наверное, говорят о марксизме. Но в Китае нет марксизма. В Китае как раз фонд заработной платы 64 процента валового внутреннего продукта, то есть почти две трети, и доля прибыли, соответственно, около одной трети валового внутреннего продукта. На Западе продолжают существовать, так же, как они существовали в XIX веке, всевозможные кружки, секты, отдельные какие-то группы, в которых марксизм остаётся популярным. Если говорить о Соединённых Штатах, то, пожалуй, как это ни парадоксально, наиболее влиятельным марксистом последнего десятилетия был недавний президент Обама. Его знаменитое высказывание: «Если у вас есть бизнес, вы его не создали, его создало общество». Это как раз марксистская философия, что предприниматели, акционеры, инвесторы не создают рыночные ценности, рыночная ценность должна принадлежать обществу и должна быть перераспределена. Это та философия, которая пронизывает его собственную книгу, написанную, когда президент Обама ещё не был президентом: «Мечты моего отца» — это книга марксистская, — говорит Михаил Бернштам.

— Профессор Эриксон, как вы считаете, почему идеи Маркса продолжают выживать, несмотря на катастрофы, которые вызвало их воплощение на гигантских просторах от России до Китая и Камбоджи?

— Люди всегда мечтают о чём-то лучшем в жизни, — говорит Ричард Эриксон. — У него есть привлекательная идея равенства и всеобщего обилия. Мне кажется, что это, конечно, неосуществимая мечта, экономически необоснованная. Он действительно наблюдал ужасы, можно так выразиться, капиталистической системы, придумал что-то в большом плане. Мне кажется, что люди всегда питаются надеждами, они любят принимать желаемое за действительное. Есть великая доля самообмана в этом. Те, кто разочарованы в своём положении в обществе, всегда стараются найти какой-то красивый выход, и это будет через некую революцию. Мне кажется, что это просто призыв к бессмысленному разрушению, если выполнять идеи Маркса на практике.

— Профессор Эриксон, из не столь, нужно сказать, многочисленных статей, посвящённых юбилею Маркса, даже тех, где говорится о его правоте, очень трудно понять, в чём состоит актуальность его идей. Один из более ясных аргументов — дескать, финансовый кризис 2008 года показал нестабильность рыночной системы, растёт расслоение общества, всё меньшему проценту населения принадлежит большая доля общественного богатства. Словом, надвигается кризис капитализма, который предвещал Маркс. Как вам такой аргумент?

— Я не согласен, что это окончательный кризис этой системы. Конечно, всегда будут колебания, естественные колебания, которые происходят от неизвестности, от факторов, которые всегда существуют на фоне любой экономической деятельности. Система сама по себе балансируется потом. Конечно, многие страдают, никто этого не любит, но, тем не менее, всегда будут те, кто выигрывает, те, кто проигрывает.

– А скажем, всемирные выступления «Захвати Уолл-стрит» или популярность в массах политиков-популистов социалистической окраски, например Берни Сандерса, вам не кажутся значимыми?

— По-моему, такие тенденции всегда были и всегда будут, такие процессы наблюдаются, начиная с III–IV века нашей эры, мы видим людей, которые стараются создать рай на земле, перераспределять всё, что имеется. Любое из этих движений всегда приходит к концу, новое потом появляется. Мне кажется, что «Захвати Уолл-стрит» — это ничего нового, всегда были социалистические, более или менее радикальные движения в XVIII–XIX веках и в ХХ.

— Словом, можно сказать, что Маркс и его экономические, политические идеи остались в прошлом, как и идеи его многочисленных современников-революционеров?

— Я думаю, что так. Томас Пикетти — это французский экономист — написал очень шумную работу под названием «Капитал» два года назад, по-моему. Я считаю, что это одна из важнейших экономических работ последних 100 или 200 лет. У него очень много данных, и это действительно достижение. В этой работе есть модель развития доли капитала в рыночной системе — это очень простая макроэкономическая модель. По этой модели, предложенной Пикетти, мы придём к такой крайней ситуации, когда почти всем богатством владеют единицы. Но при анализе есть некоторые очень серьёзные проблемы с этой моделью. Была серия статей в экономическом журнале Journal of Political Economy, которая анализировала эту модель. Авторы нашли очень много, по крайней мере, пробелов, если не ошибок, в этой модели. Но на эти проблемы никто из политиков или социологов не смотрят, они просто хватаются за общую идею, дескать, будет кризис капитализма, что надо что-то сделать радикальное, чтобы перераспределить богатства в ближайшем будущем, а то будет крах системы. Мне кажется, это сильное сосредоточение капитала в руках очень узкого круга людей, так называемые 1 или 5 процентов, это не системо-угрожающее явление, а социально-политическое явление, с которым можно бороться демократическими способами, только не нарушая основы рыночной системы, которая создаёт всё это богатство. Тоже интересно, что теперь в последние 20–30 лет источник этого богатства — это не физический капитал, а человеческий капитал. Если смотреть на 10 самых больших фирм на бирже в Америке, из этих 6-7 такие новые, как Apple, Гугл, Амазон, — вот такие фирмы, которые не имеют громадного количества капитала, а просто имеют очень умных людей. Это их человеческий капитал, который зарабатывает такие высокие доходы.

– Хорошо, я сейчас встану на позицию Маркса и спрошу: вот эти умные люди с высоким человеческим, мозговым капиталом — им будет хорошо в обществе будущего, а что, собственно, делать остальным, у которых такого капитала нет, и которые голосуют, как говорят критики Трампа, за президента Трампа?

— Те, которые очень взволнованы этим неравенством, на самом деле интеллигенты, которые левонастроенные, проживающие на побережьях Соединённых Штатов. А средний человек в Америке просто хочет, чтобы у него был достаток. Пусть другие имеют больше или меньше, но чтобы я получил то, что мне положено. Рыночные системы это в основном дают.

— На надгробии Маркса выбит призыв из коммунистического манифеста «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» А как бы выглядела ваша эпитафия Марксу?

— Он был очень чуткий обозреватель капитализма того времени, он старался создать схему, которая бы объяснила всё, что он видит. На самом деле он создал не такую схему, а очень привлекательный политический призыв. Он утверждал, что капитализм создаёт такое богатство с таким крайним распределением владений богатствами, что система сама по себе превратится в социализм через революцию. По-моему, теперь это очень мало объясняет, почти ничего, только даёт идеологическую почву для радикалов, которые хотят уничтожить общественный, политический и экономический строй, который теперь существует в нашей стране и вообще в рыночных странах.