Джордж Паркин Грант (1918-1988)

Примечание редакции. Соперника всегда нужно уважать. А пример Джорджа Гранта демонстрирует, как принципиальная позиция одного человека способна одинаково оттолкнуть и левых, и правых. С ним можно не соглашаться — если у вас иные взгляды на религию или экономическую повестку, конфликт мировоззрений неминуем. Но твёрдая позиция вызывает уважение даже в том случае, если перед вами истинный соперник. Впрочем, насчёт Гранта чертовски сложно определиться — уж слишком большой охват по взглядам.

Перевод: Иван Емец

В эпоху тревоги из-за выживания национального государства и социального традиционализма на мировой сцене показался канадский мыслитель Джордж Паркин Грант (1918-1988). Он стал незаменимым проводником, даже после смерти помогая разобраться в затруднительном положении, окружающем нас прямо сейчас. Хоть мыслитель и внёс свой официальный вклад в политическую философию, его основные работы больше напоминают пророчество.

Выдвигая критику современной идеологии со стороны высокого торизма (по факту, оппозиция либерализму в сторону консерваторов — прим. пер.), Грант полностью предвидел, как современные версии либерализма — что левая, что правая — обернутся против истинных консерваторов. Какими бы ни были их различия, обе стороны политического спектра всё же приняли идеологию технического прогресса. Навязчивый вопрос, который труды Гранта поставили более 50 лет назад, всё ещё актуален: сможет ли консерватизм пережить все крайности современного мира?

Грант вырос в либеральных протестантских традициях, которые лелеяли британский характер Канады и с энтузиазмом воспринимали Британскую империю. Также будущий мыслитель был потомком лоялистов, бежавших из революционной Америки. В своей наиболее известной книге «Плач по нации: поражение канадского национализма» (1965) Грант ссылался на «зарождающееся желание лоялистов построить в этих холодных и суровых регионах общество с большим чувством порядка и сдержанности, чем свобода».

Однако в начале ХХ века эта канадская идея быстро угасла. Грант, родившийся в Торонто через два дня после перемирия, положившего конец Первой мировой войне, достиг совершеннолетия в стране, ужаснувшейся этой кровавой бойне. Ужас постепенно трансформировался и стал разочарованием в собственной родине. По мнению Гранта, неудивительно, что настолько много канадцев будут стремиться заменить влияние угасающей Британской империи чем-то новым — да хоть смягчённой гегемонией на американский манер. Многие американцы точно так же сомневались в целесообразности вступления в военные конфликты мирового уровня.

Однако в эпоху после Второй мировой Грант постепенно пришёл к убеждению, что принятие Америкой либерального прогрессизма не только оформило будущее Канады как суверенной нации; заодно это решило судьбу консерватизма. «Плач по нации» был тоской по консервативным традициям, которые, по мнению Гранта, сформировали Канаду как государство. Традиционное желание лоялистов создать страну, основанную на «мире, порядке и хорошем правительстве», уступило место управленческому либерализму — он как раз доминировал в США со времен Нового курса.

Грант выражал глубокое восхищение обречёнными усилиями премьер-министра консерваторов Джона Дифенбейкера противостоять давлению администрации Кеннеди ради размещения ядерных ракет на канадской земле. Презрение к национальному суверенитету Канады вызвало у старых лоялистов подозрение, что Канада постепенно становится сателлитом империи, лежавшей чуть южнее на карте. Хуже всего то, что этому процессу способствовали проамериканские деловые и политические элиты Канады, которые в конечном итоге сговорились изгнать Дифенбейкера с поста.

По мнению Гранта, американский консерватизм не предлагал Канаде реальной альтернативы восходящему либерализму Камелота Кеннеди. Он рассматривал американский консерватизм как локковский по своей сути: старую версию либерализма, в которую не сумели вдохнуть новую жизнь республиканцы Барри Голдуотера, противостоя на выборах 1964 года против демократов с Линдоном Джонсоном. Хоть обе стороны и придерживались либерального идеала «свободы», государственная версия либерализма LBJ победила. Грант писал:

«Великое общество» Джонсона очертило новую американскую «свободу» намного лучше, чем разговоры Голдуотера об ограниченном правительстве и свободном предпринимательстве. Движения, выступавшие против Рузвельта с остатками старого конституционного либерализма, к 1964 году уже исчерпали свои силы. Лидеры послевоенного капитализма всё же поддержали Джонсона. А вот призыв Голдуотера к ограниченному правительству казался корпорациям чем-то допотопным: как национализм Дифенбейкера — канадским предпринимателям».

Изображение Грантом американского консерватизма как буржуазного либерализма не значит, что автор не видел ценности в данной традиции. Обладая острым историческим чутьём, Грант заметил, что гарвардский либерализм был благороднее, когда люди выступали против испано-американской войны, чем когда Кеннеди консультировался насчет кубинской политики. Тем не менее, мыслитель был убежден, что антиимпериалистический либерализм сменился новым либерализмом. Началось технологическое господство человека над природой, а корпоративные интересы потихоньку слились с политикой.

Спустя десятилетия после публикации «Плача» Грант ощущал себя изолированным в своей собственной стране. Будучи профессором религии в Университете Макмастера в 1960-х и 1970-х годах, он хорошо осознавал, что ведёт последнюю битву против сил светской современности. Как пацифист, философ выступал против войны во Вьетнаме, что не вызвало к нему симпатии у ярко выраженных антикоммунистов. Но его социально-консервативные взгляды на аборты и сексуальный либертинизм вызывали лишь раздражение у левых, которые сочувствовали «военной» позиции Гранта.

Из-за чёткости, но непривычности взглядов Гранту удалось одним махом оттолкнуть от себя обе стороны политического спектра. Это было заметно, когда мыслитель стал всё больше ассоциировать либерализм и левизну с капитализмом. Другими словами, Грант считал, что левые, несмотря на их антикапиталистическую риторику, на самом деле продвигают корпоративные интересы. Нападки социалистов на традиционную семью, библейскую мораль и национальное государство хорошо вписываются в повестку дня условных капиталистов, всё более и более стремящихся разрушить последние препятствия на пути свободного движения торговли.

Помимо шаткого статуса консерватизма, Гранта заботило выживание христианства в эпоху технического прогресса. Грант и его жена Шейла присоединились к англиканской церкви Канады в конце 1950-х годов. Тем не менее, он никогда не соглашался с большинством консерваторов, которые видели простое возвращение к христианским канонам как наиболее эффективную борьбу с современным нигилизмом.

Несмотря на то, что ранний современный протестантизм помогал подъёму капитализма и научной революции, это вероисповедание постепенно уходило в прошлое. Тот факт, что технократический либерализм больше не нуждался во влиянии христианской морали, всё больше беспокоил Гранта в десятилетия после потрясений 1960-х годов. Мыслитель предупреждал: либералы, уверенные, что технический прогресс не окажет пагубного воздействия на их моральные убеждения, обманывают самих себя.

Несмотря на свою христианскую веру, философ не ожидал Апокалипсиса, который сумел бы поколебать основы человечества. Текущие разговоры о популистском восстании против «глубинного государства» (популярная конспирологическая теория — прим. ред.) показались бы философу бесполезными. Тем не менее, Грант всё же определил свою точку зрения и бросил вызов всем остальным.

И его напутствие всё ещё актуально: если демократические граждане сохранят верность лишь своему эгоизму, консерватизм действительно останется в прошлом.