Эпоха без страха (о социальной апатии)

Существует достаточно нашумевшее исследование о связи между физиологическими реакциями на образы, ассоциирующиеся с опасностью, и политическими взглядами респондентов. Наверняка читателям ПиМа оно известно, но я на всякий случай перескажу синопсис.

Была предварительно отобрана группа респондентов, имевших устойчивые политические взгляды. Им продемонстрировали набор рандомных образов и звуков — картинки с нейтральной или положительной окраской, вроде улыбающихся детей, лужаек с пасущимися коровками или абстрактных натюрмортов. Иногда эти картинки перемежались чем-то, что может вызвать подсознательный сигнал об опасности — например, трухлявое бревно, сопровождаемое шипением, напоминающим змеиное, или картинка тёмного ночного леса со звуком перемещающегося хищника. И в процессе демонстрации производился замер физиологической реакции респондента на образы — учащается ли дыхание и пульс, меняется ли давление и так далее.

Находка исследования была в том, что респонденты, чьё тело практически не реагировало на возможную опасность, со значительной вероятностью поддерживали следующие вещи: foreign aid (в контексте США это словосочетание обозначает помощь другим странам — «Вы что же, не сочувствуете детям Германии?!»), либерализацию иммиграции на территорию США, пацифизм и, конечно же, наш любимый строгий контроль за оборотом оружия.

Тем временем, те респонденты, чьё тело подсознательно распознавало потенциальную опасность и реагировало выбросом адреналина, с большой долей вероятности поддерживали увеличение расходов на оборону, смертную казнь, «патриотизм» (кавычки — так как это цитата авторов исследования, насколько я понял по контексту, они рассматривают это явление как негативное) и войну в Ираке.

Далее следовал достаточно забавный вывод о том, что люди, которых они идентифицируют как консерваторов, из-за своей повышенной тревожности будут защищать нормы, призванные защищать общество от внешних и внутренних врагов, а также от смены устоев этого самого общества. Причинно-следственной связи между войной в Ираке и защитой устоев общества приведено не было, но это реалии общественного мнения в Штатах, left thoughts must flow.

Я предлагаю взглянуть на это с несколько другой стороны. Многие комментаторы этого исследования говорят о том, что страх — это такой рудимент, осколки пещерного сознания, а современному человеку бояться гадюк не пристало, лучше сосредоточить свои эмоции и душевные силы на позитиве и креативности — посмотри вон лучше, какой ржачный новый сезон «Сватов» вышел. Я же считаю, что способностью испытывать страх нужно гордиться, и ниже объясню, почему. А людей, которые не способны испытывать этот самый страх, бессмысленно и даже вредно укорять за это.

Давайте обратимся к истории древнегреческого полиса, тем более что львиная доля политических терминов была сформирована именно в нём и даже прижилась во всех современных языках почти без изменений изначальной фонетики. В классическом полисе социальной нормой было активное участие гражданина в общественной жизни, и общества — в жизни самого гражданина. По современным меркам, чрезмерно активное участие, например, сохранить ли вашего ребенка в живых после рождения, или лучше отнести его в пещеру к медведю, как в Афинах, или метнуть со скалы, как в Спарте, решало вече ваших соседей. Также нормой было занятие всеми, независимо от основного рода занятий, общественных должностей, например сборщика налогов или жреца. Это осуществлялось по принципу ротации и редко оплачивалось дополнительно — скульптор или гончар в свободное от работы время (ну, или, как вариант, пока рабы зарабатывали деньги) год работал также на благо общества. По истечении срока он был обязан защитить результаты своей работы перед вече. За неудовлетворительные результаты можно было подвергнуться изгнанию, либо выпить йаду (эх, современная демократия, учись у дедов).

Но современные любители обвинить барыг в плохом состоянии их подъездов могут не переживать, их предки также обитали в греческих полисах, и для них был придуман термин, который также перекочевал в современные языки. Это слово «идиот», тогда обозначавшее человека, который не интересуется общественными делами и не принимает участия в управлении полисом. А одной из основных черт идиота называли апатию.

Слово «апатия» происходит от греческих apathēs («без чувств») и pathos («эмоция»). Появилось это слово в диалогах стоиков и обозначало тогда (да и сейчас) безразличие, отсутствие заинтересованности, эмоций и чувств.

И уже тогда говорилось о том, что апатия, скорее всего, представляет защитную реакцию тела, которая должна сделать необычное обычным и защитить владельца тела от стресса, когда стоящая перед ним задача кажется неразрешимой.

Именно отсюда растут ноги у «явнеполитики», «от меня ничего не зависит», «пусть наверху разбираются», «политики нас рассорили» и так далее. Человек может быть физически не способен осознавать то, что понимаете вы, не может из-за этого переживать. Либо стремясь оградить себя от негативных переживаний, чтобы не чувствовать себя некомфортно, беспомощным, жалким и так далее, человек вполне может уйти в отрицалово. И укорять его за это, как это делают, кстати, «порохоботы» в адрес «зебилов», — это примерно так же, как укорять человека с инвалидностью за то, что у него нет ног, или человека с дальтонизмом за то, что он не различает цвета. Возможно, стоит просто попытаться понять, а как построить диалог, чтобы человек с ограниченными интеллектуальными возможностями оказался-таки способен вас понять?

Приведу ещё один забавный показательный пример, который и подтолкнул меня к этому опусу. Недавно я переслал несколько текстов Ронина, включая «Как я провёл лето» своему очень близкому другу, который живёт за поребриком и является адептом законного и ненасильственного «копротивления в рамках загона» (кто не знал — в РФ легальные протесты возможны только внутри клетки-забора, отсюда и про загон). До этого я дарил ему книгу Сергея Лойко «Аэропорт» с автографом автора. Человек при мне начинал это читать. И вот пару дней назад мы говорили по телефону, и я поинтересовался о его впечатлениях. Ответ был фееричен. Человек (на секунду, с двумя высшими и работающий в науке) ЗАБЫЛ о том, что он что-либо читал. Он вообще оказался не в силах вспомнить ни о книге, ни о статьях, и это было не издевательство и не розыгрыш, просто забыл начисто, как в фильме про людей в чёрном. Я считаю, что масса негативных эмоций, стыда и всего прочего просто включила защитные механизмы психики, и та услужливо вытеснила такую неудобную и некомфортную информацию. И человек снова с удовольствием переключился на более комфортные для него невероятно актуальные для жителя РФ темы — «вайтвошинг» в Голливуде, терпимость и квоты для всех десятков гендеров и тому подобное. Нужно ли его обвинять в чём-то? Если это действительно неосознанная работа тела и подсознания, то думаю, что нет. Убийства в состоянии аффекта ведь тоже декриминализованы — человек физически не способен отвечать за свои действия.

Скорее всего, именно здесь и лежит ключ к поражению информационной политики Порошенко. Картины патриотизма, прославление героев, которые не пожалели себя ради страны, подчёркнуто агрессивная риторика очень хороши, когда они работают для своей целевой аудитории — людей, физически способных понять, что такое страх, и что угрозы действительно существуют — гадюка под камнем всегда может оказаться, вне зависимости от того, верите вы в неё или нет. А у людей, которые не осознают реальности опасности (и речь не о сепарах) это будет вызывать только раздражение. Ведь им демонстративно показывают людей лучше, чем они, и подсознательно они отлично это осознают. Они видят не героя, пожертвовавшего собой и приложившего огромные усилия. Они не поймут, зачем нужна зарплата Коболева, им всё равно, чего стоит обставить дорогущих юристов Газпрома и РФ и какого профессионализма это требует. Они видят сына маминой подруги, который раздражает их фактом существования и тем, что он всюду их обставил, пока они сидели на лавочке с пивком. Процитирую поэта Ивана Алексеева, который отлично поймал этот момент в кавере на Последнего Героя.

Где остальные бойцы твоего отряда,
С кем воюют сейчас и на каких фронтах?
Они давно уже в тылу перебирают награды,
Перед парадом, решая в каких выйти орденах.
Ты не такой, ты не предал идею,
В полиэтиленовом пакете звенят трофеи
По дороге из круглосуточного домой.
Доброе утро, последний Герой!

И когда вы очередной раз не понимаете, как может налезть на голову отмена парада в воюющей стране, как может окружающим быть настолько пофиг на войну и на всё вокруг, взгляните на эту картинку.

Здесь изображены жители Вашингтона, округ Колумбия, столицы США, утром 21 июля 1861 года. Они приехали на повозках, привезли белые скатерти, столовое серебро, полные сервизы и несколько перемен блюд. А приехали они посмотреть вот на что — на Вашингтон наступала армия Конфедерации, и армия Союза должна была дать им сражение и перейти в контрнаступление на Ричмонд. Это войдёт в историю как First Battle of Bull Run. Далее цитата из воспоминаний участника «пикника».

«На холме рядом со мной находилась толпа гражданских верхом на лошадях, а также во всех разновидностях повозок, многие из которых были представительницами прекрасного пола… Зрители все были увлеченно возбуждены, и леди с театральным биноклем рядом со мной всполошилась в экстазе от неожиданно тяжёлого залпа, который разогнал ей кровь. «Это просто восхитительно! О, Боже, разве же это не первоклассно? Я уверена, что завтра мы уже будем в Ричмонде!»

На самом краю поля боя группа сенаторов кушали обед. Они услышали громкий шум и, оглянувшись, увидели дорогу, заполненную солдатами, лошадьми и повозками — все направлялись в противоположном направлении. «Разворачивайтесь, разворачивайтесь, нас разбили!» (в оригинале вообще используется слово «whipped» — «нас отпороли») — кричали солдаты Союза, пробегая мимо зрителей.

Ужаснувшись, сенатор от Мичигана Захария Чендлер попытался заблокировать дорогу, чтобы преградить путь к отступлению. Сенатор Бен Уэйд из Огайо, почуяв катастрофическое поражение, подобрал брошенное ружье и начал угрожать расстрелом каждому из солдат, который пробегал мимо. В это же время сенатор Генри Вилсон продолжал распределять сэндвичи, покуда снаряд Конфедерации не разнёс его тележку, принудив сенатора бежать на неосёдланном муле. Сенатор от Айовы Джеймс Граймс еле избежал пленения и принёс торжественную клятву никогда более не подходить к месту боевых действий.

В итоге, напомню, войну выиграл Север. Но, подозреваю, что произошло это не благодаря переубеждению любителей позитивчика и развлечений, а благодаря напряжению и усилиям тех, кто в процессе эволюции не утратил способности сопереживать, и кому не пофиг.