Ещё раз об элитах

Гераклит сделал наблюдение, кое, вероятно, стало отправным пунктом развития диалектики: в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Но мудрому греку не пришло в голову, что если в реку, и вправду, дважды не войдёшь, то зато МОЖНО СКОЛЬКО УГОДНО ВХОДИТЬ И СИДЕТЬ В БОЛОТЕ... Можно спокойно погружаться, получать тёплую целительную грязевую ванну, вылезать, опять залезать — и это без малейшего риска перемен. Беда, правда, в том, что болото может оказаться топким — вдруг затянет? Но нет, когда рядом с тобой такие же «ныряльщики», то тебе ничего не грозит: если что — вытянут!

Наша «элита», наше руководство, наш так называемый политический «истеблишмент» может смело давать политикам других стран ценные уроки. Да что там уроки — нет, это должны быть целые курсы в престижных университетах и колледжах западных стран: как решать «свои» вопросы, заставляя работать на себя всю страну; как сказочно богатеть, не беря на себя ни малейшей ответственности за всякие там прожекты и реформы, которые остаются лишь на бумаге и в пламенных спичах — и при этом годами оставаться у власти, с радостью наблюдая за пополнением счетов! Это мастерство, высший пилотаж политики — что западным, что дальневосточным коллегам только мечтать о таком... Иезуитская коллегия с её хитросплетёнными приёмами воздействия на умы мирян и решением поставленных задач никак до этого уровня не дотягивает: экзамены «нашим» не сдаст!

Однако, справедливости ради, следует заметить, что если мы заглянем хоть мимоходом в историю, то, вероятнее всего, увидим, что то или те определения и качества элит, которые им давали очень известные учёные или политики, вполне подходят и нашей — доморощенной элите.

Так, Вильфредо Парето — прославившийся на столетия своим известным законом (20% к 80%, кто случайно не слышал — обязательно ознакомьтесь) — является, вероятно, и родоначальником строгой теории элит. Согласно Парето, помимо высокого индекса особых способностей, которые получают от общества «избранные», элита обладает и такими качествами, как продуктивность, склонность к энергичной деятельности (для себя, но и обществу во благо — ох... как с этим у нас пока туго!), а также умением убеждать и, если надо, манипулировать эмоциями «масс», и даже в случае необходимости — применять силу.

Сама история, по Парето, — это история постоянной смены элит, когда одни возвышаются, другие приходят в упадок, и происходит «классовая циркуляция или круговорот элит, что равносильно революции(ям)». Элита правит и направляет, в то время как остальная часть общества лишь «приспосабливается к полученным от неё (элиты) стимулам».

Почти современник и соотечественник Парето — Гаэтано Моска (забавно, что по-итальянски это «Москва») продолжает эстафету и выводит несколько унизительную для народа политическую формулу «некомпетентного большинства»: во все времена возникают только два класса (почти марксизм или неомарксизм) — «класс, который правит, и класс, которым правят». При этом «некомпетентное большинство подчиняется не только и не столько реальной силе избранного меньшинства, сколько абстрактным принципам осуществления власти». Это, кстати, абсолютная аналогия с одним суфийским учением (VII–VIII века нашей эры), согласно которому мир делится на «овец» и «пастухов».

Роберт Михельс — ученик Гаэтано Моска и гениального Макса Вебера — идёт ещё дальше: поскольку антидемократические тенденции в эволюции любой социальной системы, как уверен социолог, лежат в самой природе человека, и «человек-масса» не способен участвовать в государственном управлении, то всякая демократическая система почти с неизбежностью трансформируется в олигархическую. Михель выводит в этой связи даже (страшноватый) «железный закон олигархии»...

Американские политологи К. Прюит и А. Стоун подхватывают знамя «элитарного» взгляда на историю и декларируют следующее: «Теория элит находится в конфликте с Марксовой теорией классовой борьбы. Если "Манифест Коммунистической партии" провозглашает, что история до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов, то кредо элитистов заключается в том, что эта история была почти исключительно историей борьбы элит. И не-элиты — лишь пассивные наблюдатели этой борьбы».

Позвольте перейти теперь к «некомпетентному большинству» — как их легко и без смущения окрестили отцы-основатели «теории элит».

Народное недовольство — величина почти постоянная. Редко в истории наблюдалось гармоничное и мироуспокоительное единение народа с властью. Мы можем лишь гадать о временах Перикла или Карла Великого, когда якобы реализовывался этот ускользающий от свидетельств идеал. Согласно взглядам нашего любимчика — одного из основателей философии истории (не путать с историей философии (!)) — Джамбаттиста Вико (XVII век), влияние масс на вождей весьма значимо: народу со временем (путём употребления повторяющихся речевых оборотов, схожих устойчивых фраз и отдельных слов, эдаких вербальных групповых концепций, несущих мощный эмоциональный заряд, то есть на основе некой репетитивной семантики недовольства) удаётся навязать свои устремления, сознательные или подсознательные импульсы своим вождям. Керманычи же, в свою очередь, вольны в своём выборе — либо, проникаясь этими народными чаяниями, переводят энергию масс в (благотворную конструктивную или регрессивную) трансформацию общества; либо, герметично задраив люки, продолжают гнуть прежнюю добрую линию: да куда они, типа, денутся?! (Есть, понятное дело, и обратный процесс: вожди манипулируют населением с помощью коммуникативных технологий и вносят драматические изменения в мировоззрения широких слоёв населения, меняя их картину мира — часто до неузнаваемости — в нужную для страны сторону, но это, вероятно, не про наших вождей.)

Керманычи забывают, что при определённой макроэкономической и политической конъюнктуре может не просто возникнуть недовольство (которое всегда тлеет в любых сообществах), а вырваться лавинообразная агрессивность народных масс, та самая «ярость благородная», коя «вскипает, как волна», — она, и только она генерирует мятежи, восстания, революции.

Тогдашняя, четырёхгодичной давности элита, во главе со своим венценосцем, счастливо построила в Украине царство уголовного паханата, и была уверена в своих абсолютных правах на «пользование» страной.

К счастью, народное недовольство — это ещё и инкубатор, где вызревает социальный слой, способный не просто влиять на ход событий, но и создавать более благоприятные для общества сценарии перехода, обозревать вероятностные горизонты этих переходов, руководствуясь при этом не шкурной выгодой и корыстью, а общим благом. Это элита ближайшего будущего.

«Передовики», идущие в авангарде, эти «прогрессоры» стали застрельщиками нового на всей СНГешной территории политического феномена — гражданского патриотизма. Мы уже много писали об этом ранее: не этнического, ни тем более националистического, а именно — гражданского, не обусловленного территорией (психо-географическая целостность) и даже не обусловленного единой культурой, а исключительно межличностной гравитацией на базе новых ценностей. Теперь не важно, ни откуда ты, ни на каком языке разговариваешь — важно то, что ты исповедуешь «новые» ценности, ценности цивилизационные, те, которые тебе важнее всех других, те, за которые ты готов заплатить (а многие уже заплатили... такой страшной ценой!).

Вероятно, наш национальный гумус очень специфичен. Он мало плодоносен: у нас нет той элиты, которая способна — простите за банальность — «отвечать вызовам времени»... У нас нет той прослойки, получившей отличное воспитание и высокое по качеству образование, способной управлять государством в столь сложное время, причём делать это умело и эффективно, поскольку оные не просто талантливые и харизматичные профи, но и люди, обладающие главным, на наш взгляд, качеством — благородством намерений (la nobless oblige — фр. «благородство обязывает»). Сочетание этих качеств вело к «трансценденции и себя, и обстоятельств», определяло чёткий культурный код сословия, рождало некую особую метафизику её мировоззрения, с уклоном исключительно в ценностное содержание: высокой морали и даже жертвенности. (Один из классиков литературы писал о XIX веке: «Когда звучало слово "честь", вокруг накалялся и звенел воздух...».)

Эти люди-маяки всегда были в оппозиции к человеческой низости, демонстрировали своим личным примером жёсткое сопротивлению обычному, бытовому, «подлому» состоянию своих современников. И надо отдельно заметить, что их роль в обществе, даже помимо управления, невероятно важна. Но в чём она?..

Эти «метеоры, сгорающие, чтобы осветить свой век» способны поддерживать слабеющую веру в некие высшие идеалы, пестовать угнетённый дух простого народа; эти аванпосты человечества, куда оно должно ещё дотянуться своими обозами — какую на самом деле роль они выполняют? Зачем они зовут всех, сидящих в болоте, к горным высям? Какой в этом смысл?!

Попробуем дать ответ: идейные лидеры провоцируют новые смыслы. И если эти смыслы благородны — они заразительны.