Как большевики грабили народ в условиях голода

Успех первой пятилетки во многом зависел от приобретения машин и новейшего промышленного оборудования у капиталистических стран. В 1931 году Советский Союз стал крупнейшим покупателем машин на мировом рынке; он закупил более половины немецкого, английского и третью часть американского экспорта станков, а импорт СССР увеличился в 4 раза по сравнению с 1928-м. Советское руководство начало индустриализацию, не имея для этого достаточных средств. По данным таможенной статистики, издержки на импорт уже в 1927/28 финансовом году превысили прибыли от экспорта на 171 млн руб. Дефицит покрывался за счёт продажи золотого запаса, который начал быстро таять. Только за упомянутый финансовый год за границу было сбыто 120 т золота, что означало использование всего добытого в тот год золота и всего валютно-металлического резерва страны. Запущенный без надлежащих расчётов и плохо контролируемый процесс наращивания закупок промышленного оборудования и сырья за рубежом неизбежно вёл к критическому росту дефицита внешнеторгового баланса. Пиковым в этом смысле стал 1931 год, когда дефицит составил 430–460 млн руб. золотом. Внешний долг страны вырос из 420 млн рублей в конце 1926 года до 1,4 млрд рублей в августе 1931-го. Советский Союз оказался на грани банкротства по внешним платежам. А это, в свою очередь, вело к увеличению заготовок и наращиванию вывоза продовольствия.

Импортная программа изначально базировалась на реализации выручки от экспорта, одной из первых составляющих которого был вывоз зерна. Однако мировой кризис привёл к резкому падению цен на семена злаковых культур, для компенсации чего было резко увеличено количество вывозимого зерна. Если в 1925 году было экспортировано 2 млн т, за которые было выручено 118,8 млн рублей (в среднем 60 руб. за 1 т, то в 1930-м — почти 4,8 млн т, за которые СССР получил 157,8 млн рублей (по 30 руб. за 1 т). В последующие годы эта тенденция нарастала: в голодном 1932-м государство экспортировало зерна на суму 1,7 млн т и выручило за него всего 31,2 млн рублей. Между тем, как показали исследования российского историка В. П. Данилова, отказ от экспорта хлеба в 1932 году (1,73 млн т) и реализация нетронутых хлебных запасов (1,82 млн т) «могли бы улучшить положение в основных голодающих районах 25–30 млн человек. Во всяком случае, массовая смертность от голода могла быть исключена». Безусловно, массовые заготовки и вывоз зерна за рубеж стали главной причиной голода. Вполне возможно, что СССР мог бы вывести ещё больше, если бы многие европейские страны не начали бойкотировать советские товары.

Благодаря «трудовому энтузиазму», особенно заключённых ГУЛАГа, удалось значительно увеличить экспорт древесины, составляющей также важную часть дохода государства. Однако изначальные планы здесь также были обрушены рядом обстоятельств, в первую очередь из-за массовой гибели переселенцев от голода, холода и массовых эпидемий (по данным историка Вениамина Зимы, из 2,5 млн высланных в 1930–1932 годах погибло около одной третьей части, то есть 800 тыс. человек, в основном стариков и детей). Расчёты на получение большого количества дополнительного золота тоже не оправдывались. Например, месторождения на Колыме, которые осваивались с помощью заключённых, в 1931–1932 годах при плане в 12 т дали всего 787 кг химически чистого золота.

Советское руководство больше всего волновал огромный внешний долг страны. Большинство внешних кредитов были кратковременными и подлежали погашению уже в 1934 году, однако долг всё ещё оставался значительным (в голодном 1933-м он превышал 1 млрд рублей), а источники его погашения — неопределёнными. Руководство страны охватила настоящая «золотая паника», которая проявилась в жёстком сокращении импорта (в первую очередь оборудования для тяжёлой промышленности), в поиске новых «экспортных объектов» (в том числе музейного фонда страны) и в открытии всесоюзного объединения по торговле с заграницей («Торгсин»).

В условиях массового дефицита и голода в стране правительство начало продавать своим гражданам продукты питания за иностран­ную валюту и золото через так называемые «торгсины» — магазины для торговли с иностранцами. Любой человек мог принести туда валюту, золотое кольцо, серьги, монеты. Там вещь оценивалась в рублях, и на определённую сумму выдавался нужный товар. Для многих людей это был вопрос выживания, и они несли всё, что у них было. В те годы импортные продукты питания и товары ширпотреба попадали в советскую торговлю исключительно через «Торгсин». Для государства продажа импортных товаров стала способом заработать и носила ярко выраженный спекулятивный характер. Цена продажи импортных товаров в «Торгсине» в 1932 году превышала закупочные цены импорта в 1,5 раза, в 1933-м — в 5 раз, в 1934–1935 годах — в 2–3 раза. Впрочем, по отдельным импортным товарам превышение цен продажи в магазинах «Торгсина» над ценами их закупки было существенно больше этих показателей. Например, в 1933-м мясо, закупленное за границей по 13 коп. за 1 кг, в условиях массового дефицита продавали по 1 руб. 75 коп., то есть почти в 14 раз дороже.

Всесоюзное объединение «Торгсин» было образовано в начале 1931 года, то есть тогда, когда внешняя задолженность СССР достигла своего максимума. За один год из небольшой организации с 5–7 филиалами в некоторых портах Союза оно превратилось в мощное предпри­ятие, имевшее свыше 50 отделений, расположенных во всех круп­ных пунктах страны. В самом начале 1932 года «Торгсин» получил разрешение на торговлю в обмен на лом (золото) и золотые моне­ты. Обратимся к динамике роста государственных доходов. В 1931 году через это объединение государство получило 6 млн руб., в 1932-м — 49,2 млн, в 1933-м — 106,3 млн руб.

В те же голодные годы, по директиве Политбюро ЦК ВКП(б), ОГПУ, которое и раньше занималось конфискацией ценностей у граждан, было обязано усилить работу по изъятию валюты, золо­та и драгоценностей у советских граждан. Под предлогом борьбы со спекуляцией валютой и золотом че­кисты, по наводке осведомителей и своих агентов, производили обыски в квартирах граждан и изымали найденные драгоцен­ности. Судя по жалобам, обыскам и изъятию ценностей подвер­гались не только бывшие нэпманы и так называемые «лишенцы», но и рабочие и служащие, попадавшие под подозрение. Людям, подвергавшимся обыску, предъявлялось ни на чём не основанное обвинение в том, что они занимались спекуляцией. Их арестовывали и направляли в дома заключения, где держали по 10–20 и более суток. На допросах в ОГПУ от них требовали заявить о добровольной сдаче валюты и драгоценностей государству. Под страхом дальнейшего содержания в тюрьме граждане вынужде­ны были подписывать такие заявления. Обыватели называли эти акции ОГПУ новым видом раскулачивания. При этом власть никому и никогда не запрещала покупать и держать у себя дома золотые вещи. В Москве работали ювелирные магазины, открыто продававшие советским гражданам золотые украшения.

Мало того, работники ОГПУ путём угроз и обмана присваивали себе изъятые у населения золотые вещи. Вот что сообщил в письме на имя председателя СНК СССР Молотова 70-летний Н. Н. Поливин: «Покойный декан по кафедре хорового пения Московской консерватории Ал. Д. Кастальский в 1903 г. за мои ус­пехи в пении в течение 35 лет выхлопотал и лично преподнёс мне крытые золотом часы с двуглавым орлом на крышке, оценённые в 500 руб. золотом. Эти часы с гравировкой "За успехи в пении" всю жизнь служили мне золотым дипломом для получения должности регента хора.

Начальнику Раненбургского отделения ОГПУ тов. Козыреву очень понравились эти часы. 20 декабря 1932 г., чтобы завладеть ими, он посадил меня в тюрьму, мотивируя, что на часах изоб­ражён царский орел. Под страхом ссылки на 10 лет в Соловки и расстрела, он приказал мне под его диктовку написать, что часы я добровольно подарил тов. Козыреву. Оставил часы у себя, а меня выпустил из тюрьмы…».

Отдельный разговор о денежных переводах из-за границы. В годы первой пятилетки объём денежных переводов стал сокращаться, одной из главных причин чему был экономический кризис и депрессия на Западе, которая прежде всего ударила безработицей по эмигрантам: именно от них в основном и поступали деньги родственникам и друзьям, оставшимся в СССР. Если в 1928 году в Советский Союз из-за границы было переведено 30 млн руб., то в 1930-м — всего 10 млн, а в следующем году — ещё меньше. Сталинское руководство из-за острой нехватки валюты на нужды индустриализации в конце 1920-х стало «зажимать» валютные выплаты частным лицам, пытаясь превратить частные денежные переводы из-за границы в статью государственных валютных доходов. В такой ситуации люди всё чаще начали отказываться от переводов, стремясь получить валюту из-за границы, минуя банковские каналы: по почте или контрабандой. Это, в свою очередь, обернулось потерей прибыли для государства. Голод и «Торгсин» подсказали ещё одно решение: мольбы голодающих о помощи заставляли родственников и друзей за границей посылать деньги в СССР. Но вместо валюты советские люди получали боны «Торгсина» и вынуждены были покупать товары в торгсиновских магазинах по монопольным высоким государственным ценам. Вся наличная валюта по денежным переводам оседала в кармане государства.

Однако нередко во время голода у граждан вообще отбиралась иностранная валюта, полученная по почтовым переводам. Жительница дер. Журбино Селецковского сельсовета Костюковичского района Белоруссии Н. Л. Трофимова получила от мужа из Северо-Американских Соединённых Штатов 707 долларов. Через некоторое время к ней пришёл уполномоченный ОГПУ и забрал у неё эти деньги, сказав, что заменит ей валюту на советские деньги, но не сдержал своего обещания. Трофимова обратилась с жалобой к Молотову. После ряда запросов из Москвы к прокурору Белоруссии местные власти ответили, что конфискованная валюта была передана на таможню как контрабанда. На запрос из секретариата Молотова в ОГПУ в Москве был получен ответ от помощника начальника экономического управления ОГПУ Фельдмана. В нём говорилось, что Трофимова занималась скупкой американских долларов, золо­тых рублей, поэтому деньги у неё были конфискованы правильно и возврату не подлежат.

Мы видим, к каким чудовищным мерам прибегало большевицкое руководство в 1930-е годы. Сначала в результате сталинского «великого перелома» страна оказалась на грани банкротства, а потом проблему погашения внешнего долга начали решать чрезвычайными мерами. Когда миллионы крестьян умирали от голода, Советский Союз продолжал экспортировать зерно. Массовые реквизиции валюты и золота у населения, продажа музейных ценностей в совокупности с другими драконовскими мерами дали некоторые результаты. До 1934 года внешний долг страны сократился в 3 раза, составив 450 млн рублей. Но только 25 ноября 1936 года «Правда» победоносно сообщила, что советский внешний долг составляет по состоянию на 1 октября всего 86 млн рублей.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.