Если б не было войны

Алексей Мушталлер

Примечание редакции. Это Дао Донбасса, изложенное для неместного и популярно объясняющее, что сгубила его не война. Сгубило его советское, искусственное устройство всего, нежизнеспособное при падении всей системы, сам тот факт, что завод на Донбассе — не просто завод, и даже не градообразующее предприятие. Он сам — город, и ему нездоровится. Мы уже писали о неизбежной гибели советских динозавров. Увы, эволюция — бессердечная сука. Выживут те, кто сумеет приспособиться.

Уже который год в сетях и на кухнях по обе стороны поребрика обсуждают, кто виноват в развязывании боевых действий на Донбассе и где лучше жить — в России или в Украине. Смотреть на это со стороны по-своему увлекательно, но только если зрителю совсем уже нечем заняться в жизни. Ведь любому, кто жил в Луганской области хотя бы последние тридцать лет и лично наблюдал в динамике развитие региона, происходящее видится закономерным.

И сегодня на Волыни или Гуцульщине можно встретить людей, которые в 80-х годах прошлого века покинули привольные донбасские степи именно из-за предчувствия плохого конца индустриального бума предпоследних советских пятилеток. Предчувствие не обмануло!

Причем таких прозорливых оригиналов очень сложно упрекнуть в наличии третьего глаза, дара ясновидения или глубоком постижении катренов Нострадамуса. Простой анализ общедоступных фактов приводит к выводам, которые делают спор укропов и сепаров абсолютно пустотелым.

Даже тот, кто не учился в школе и пропускал историю, хоть раз, но слышал о том, что давным-давно на месте Донбасса было Дикое Поле. Пустынная и безводная степная местность, покрытая редкой сетью маленьких деревенек и станиц. И ключевое слово в судьбе края тоже всем известно — это Промышленность. Именно её рост и превратил пустоватое Дикое Поле в густонаселённый Донбасс.

Своего пика промышленное развитие региона достигло при Советском Союзе. Промышленность которого имела одну интересную особенность: системную переплетённость с социальной инфраструктурой. То есть на пресловутом Западе завод производил только ту продукцию, ради которой он был построен, получая максимальную прибыль и больше ничего. А советский завод был по сути своей центром жизнеобеспечения общины, которую для революционного порядка маскировали под именем трудового коллектива.

Это легко увидеть и проследить на примере приватизации любого предприятия и последствий, которые тянутся за этим шагом. Сначала частник выкупает завод, потом сбрасывает на баланс города жильё — и тут мы узнаем, что в доблестной совдепии предприятия строили и обслуживали жильё для своих рабочих. Потом с завода сбрасываются так называемые непрофильные активы, которые несли социальную нагрузку. После чего многие узнают с удивлением, что у советских заводов на содержании были не только жилые дома, но и лагеря отдыха, клубы, автотранспортные предприятия, детские сады и даже теплицы.

Но самое интересное, конечно же, начинается тогда, когда новый владелец понимает, что, распилив на металло- и бетонолом совдеповский флагман индустрии (прозорливо построенный с расчетом на прямое попадание ядерной бомбы) можно будет купить, например, небольшую гостиницу в Дубае, и получать прибыль, несравнимую ни с какими стахановскими рекордами прошлого.

И тогда мы с удивлением осознаём, что вокруг советского завода вертелось вообще всё. То есть вообще всё, до последнего винтика. И отопление, и водоснабжение, и транспорт, и медицина в Советском Союзе были что-то вроде прыщей на спине у промышленности. И это касается не только метко наречённых градообразующих предприятий, но и вообще любого промышленного предприятия, которое было либо котельной, либо водокачкой (как многие шахты), либо ещё чем-то если не для города, то для своего городского района. И это не считая обеспечения пресловутых рабочих мест.

Семьдесят процентов всего жизнеобеспечения советского человека было основано и вплетено в промышленность. Даже магазины в городах выполняли самые парадоксальные функции, как, например, луганский гастроном «Медиана» своей системой охлаждения был связан с расположенными рядом грандиозными фонтанами.

Советская промышленность не производила прибыль. Она напрямую занималась жизнеобеспечением. Это радикально отличается от капиталистической системы, где промышленность только платит налоги и плату рабочим, а жизнеобеспечением занимается органы местного самоуправления или узкоспециализированные частные компании при сильном госрегулировании.

Один в поле не воин, и промышленные предприятия работают только в системе связей между собой, которые называют системой разделения труда. Система разделения труда в свою очередь основана на системе обмена — внутреннем рынке со своей финансовой системой. И, естественно, всё это рухнуло и исчезло вместе с СССР.

Нет смысла обсуждать, почему это происходило — ведь всё уже произошло. Имеет смысл проанализировать, какие ещё открытия нас ждут в процессе избавления от тоталитарного наследия.

Одно из таких открытий — это то, что заменить советскую промышленность в деле жизнеобеспечения нечем. И хрущёвки, и панельные советские дома строились, не предполагая, что жильцы будут платить за коммунальные услуги больше тридцати процентов. А сейчас всё идет к тому, что требовать будут сто, но это в принципе невозможно. Дома предлагают утеплять, давая кредиты, но это жилье было ВРЕМЕННЫМ. Его строили как промежуточную стадию при переходе к коммунизму. И они не простоят столько, чтоб окупить траты на утепление и энергосбережение.

Гигантские электростанции рассчитывались на крупных и платёжеспособных гигантов индустрии —потребителей, которые давно погибли или уже доходят. Снабжать ими мелкий и средний бизнес, вкупе с торгово-развлекательными комплексами — безумие. Это просто нерентабельно — так же, как перевозка пенсионеров пригородными дизель-поездами, жрущими тонну солярки в час. Отсюда и постоянный рост тарифов и постоянные реформы в отрасли в попытке сбросить эти расходы на крайнего.

Сейчас перечисляют ужасы войны, говоря о гуманитарной катастрофе, но непонятно, причём тут война. Воды не было в сотнях городков и поселков Луганщины ещё двадцать лет назад. Были оценки, что на реконструкцию областного водопровода необходимо четыре миллиарда долларов, но это всё равно, что заявить о ликвидации водопровода как системы.

Вполне сносная, как теперь выяснилось, советская дорожная сеть постепенно исчезала и до войны, а сейчас асфальт слезает даже там, где не стреляют. Обнажая под собой то брусчатку столетней давности, то антикварный асфальт, положенный ещё в первые пятилетки при Сталине. Мы по факту стоим перед лицом потери единой национальной дорожной сети.

Медицина уже по факту свелась от системы здравоохранения к единичным поликлиникам и врачам, которые чудом сохранили способность выполнять свои функции.

Удивляться особо нечему. Ведь все слышали о градообразующих предприятиях, но мало кто догадывается, что существуют ещё и регионообразующие промышленные монстры. Например, для Луганщины такими монстрами были Алчевский метком, Лисичанский НПЗ и Северодонецкий химический комбинат, которые вместе ещё в начале 2000-х давали две трети промышленного производства. О судьбе этих предприятий все знают, и только в судьбе Алчевского меткома война сыграла какую-то заметную роль, хотя обвальное падение мировых цен на металлопрокат убило бы его и так. Судьба регионообразующих предприятий в других областях очень похожа.

Четвёртая регионообразующая нога Луганщины — шахтная система добычи угля — сворачивалась, как шагреневая кожа. И тут опять мировое падение цен на нефть и металлы точно так же убивало отрасль, как и простое старение шахт, которые уже были просто неприлично глубоки. Таких глубоких шахт, как на Донбассе, в мире вообще стараются не делать. Именно для того, чтоб уголь не превращался по цене в золото.

В спорах рождается истина — это известная аксиома. Вот только результат сегодняшних словесных баталий будет ясен лишь через 10-15 лет. Когда последние хрущёвки, панельные многоэтажки, АЭС, ТЭС, ЗРК, БТР, МиГ-29, дороги и прочие реликты советской эпохи окончательно уйдут в прошлое. И этот результат никак не зависит от наших слов. Наши гражданские усилия по энергосбережению, освоению новых источников энергии, экологических строительных материалов, определяют наше будущее. И ради этого будущего столько всяких задач решить, что большинство, скорее всего, просто уедет.

Так что степень патриотизма сегодня измеряется не количеством хвалебных постов о ВСУ и обсиранием рашки, а наличием и эффективной работой ОСМД в доме, в котором живёте, и количеством дней в неделю, которые вы посвятили волонтёрской работе и социальным проектам. Степень нашей личной организованности, высокотехнологичности, энергоэффективности намного важнее ненависти к врагам — реальным и мнимым.

Несмотря на продолжение обстрелов, фронт стабилизировался. И каждый на своём месте своими повседневными делами определяет, чем окончится эта живительная пауза.