Государства будущего. ИГ

Этой статьей мы начинаем серию о государствах будущего и о том, как они причудливо проявляются в организациях и государствах настоящего. Редакция «Петра и Мазепы» продолжает рисовать «карты будущего» – те, которые будут сданы нам уже в ближайшие десятилетия. Люди старше 70 лет могут не обращать внимания на эту серию: лишние расстройства им совершенно ни к чему. Читатели же помладше могут расстраиваться поудобнее. Ведь кому, как не им, предстоит бороться с государствами будущего или выживать в них?

Первый экземпляр государства будущего, который мы разберём, – ад-Дауля аль-Исламия, известное также как «Исламское государство», ИГ.

Не смешно ли называть страну, выживающую за счёт торговли контрабандной нефтью с отжатых вышек и торговли кровью из роликов на YouTube, государством будущего? Почему не Сингапур, не США, не Южная Корея, не «Новороссия»? Дауля Исламия стала объектом нашего интереса из-за весьма необычного принципа государственного строительства, который может возобладать во всём мире уже через несколько десятилетий.

Американский левый мыслитель Ноам Хомский считает, что либеральное социалистическое государство – оптимальная форма государственного устройства, которая докажет свои преимущества в течение ближайших десятилетий и станет всемирно доминирующей. Государство фукуямовского «конца истории» – тоже вариант либеральной социальной демократии. Вопрос о том, насколько социалистическим (или попросту социальным) окажется государство будущего, оставим пока в стороне. Зададим себе гораздо более интересный вопрос: где будут проходить его границы?

Последние несколько десятков лет – эпоха триумфа идеи национального государства. Подавляющее большинство границ между странами проходит по линии разделения этносов, то есть языковых общин. Вы можете сколько угодно думать и говорить, что есть ментальная, духовная, историческая разница между народами. На поверку же главным фактором, определяющим границы между этносами, становится язык: без общего языка невозможны те тысячи мелких взаимодействий, которые и являются государством, этнической нацией, народом.

Попытки перетаскивания государственных границ внутри одного этноса, как правило, недолговечны. Реюнионы государств одного этноса (ФРГ и ГДР, Австрия и Третий Рейх, УНР и ЗУНР и проч.) – лучшее тому доказательство. В то же время попытки склеивания разных этносов в одну политическую нацию не слишком устойчивы. Распад Югославии, распад СССР и ряд других примеров всем известны. Эти процессы бурно идут и сейчас. Прямо на наших глазах происходит оформление современных шотландской и каталонской политических наций – и это только в хорошо знакомом нам ЕС. Более того, и в нашей стране, Украине, пользуясь реальными культурно-языковыми противоречиями, иностранные интервенты создали анклавы русско-советской культуры. Заметим сразу, если эти противоречия не будут разрешены тем или иным образом, то они останутся одной из часовых бомб, заложенных под хрупкий камень украинской государственности. Но бояться этого не стоит: у каждой старой и развитой страны таких бомб хоть отбавляй. У Британии нашлись Северная Ирландия и Шотландия, у Испании есть Каталония, у Турции – Курдистан и так далее. Если бы это было нашей единственной проблемой, то это не было бы проблемой вообще. Но мы отошли в сторону.

Так или иначе, границы современных государств, как правило, проходят по границам этносов или тяготеют к ним.

Но что будет дальше?

Судя по нынешним тенденциям, через 30-40 лет различия между национальными языками будут в значительной степени нивелированы развитием целого ряда технологий.

Параллельное развитие технологий карманного компьютера, носимых устройств записи звука и изображения, лингвистики, программных технологий распознавания информации – все это вместе ведёт к появлению носимого «достаточного транслятора». Достаточным здесь назван такой транслятор (устройство машинного перевода), который позволяет говорить, аудировать, писать, читать на чужом языке на уровне upper intermediate. Этого уровня достаточно для практически любой профессиональной деятельности, кроме словесных искусств. Этап перехода от недостаточного транслятора к достаточному начался 5-10 лет назад (смотря от чего вести отсчёт) и продолжается сейчас. Многие читатели хорошо помнят убогие компьютерные переводчики 90-х и 2000-х. Современный переводчик Google практически не нуждается в редактировании при переводе, допустим, с русского на украинский. Это огромный шаг вперёд.

Появление «достаточного транслятора» вместе с повышением мобильности населения (развитие личного транспорта тоже продолжается) неизбежно уничтожит принцип размежевания государств по этническим границам. В течение ближайших 30-40 лет эти границы станут практически призрачными. А вот различия этноса и идеологии останутся.

И вот здесь давайте вернёмся к ИГ. Цементирующим фактором в «Исламском государстве» является не язык, а воинствующий ислам как культура, идеология, этическая и семантическая система. Желание людей взаимодействовать в рамках «Исламского государства» оказалось сильнее, чем понятное желание общаться с носителями одного языка. Тем более, что начатки общего языка у них были: речь, разумеется, идёт об арабском. Он оказался актуальным именно для носителей идеологии воинствующего ислама: ведь большинство понятий, вокруг которых выстроена жизнь муджахида, сформулированы на арабском и интернациональны для всех мусульман.

В результате ИГ собрало под крышей выходцев из десятков стран. Ты можешь быть россиянином из Дагестана, сирийцем, уроженцем Туниса, жителем предместий Парижа или британцем пакистанского происхождения. Всё это неважно, если ты знаешь все 5 градаций между фардом и харамом и твердо намерен строить свою жизнь в соответствии с этой «таблицей Мухаммеда». И чужие жизни, разумеется, тоже, потому что это ваджиб. Совсем необязательно при этом быть «коренным немцем Мустафой». Фокус в том, что пропаганда ислама – не национальная, а чисто идейная, и она способна захватить неарабов. Коренные европейцы точно так же способны штудировать Коран и находить в нём мёд мудрости.

Именно поэтому ИГ называют «Исламским интернационалом». Столь же интернациональными будут население и руководство государств будущего, когда карманные трансляторы сделают возможным общение между представителями разных этносов.

Если мы вычёркиваем фактор общего языка из основ государственного строительства – что остаётся? Остаются три вещи: общая территория, общие ценности, общая семантическая система.

Чтобы проиллюстрировать важность последнего фактора, стоит вспомнить известный аргумент россиянина, почему он не смог бы жениться на иностранке: «Как я ей объясню, кто такой Чебурашка?». Стена непонимания между людьми с разными семантическими системами строится из тысяч чебурашек, и преодолеть её непросто.

Значение фактора общих ценностей украинцы тоже поймут без труда. Что раскололо нашу страну, как не различия между системами ценностей? Противостояние кружевных трусиков ЕС и имперского валенка ТС разворачивается не на полях Донбасса, а в головах статистически значимых групп украинцев.

Последний фактор, общая территория, на первый взгляд, перестаёт работать: ИГ существует не на земле, а в разрозненных, в том числе по разным континентам, анклавах. Тем не менее, окончательно этот фактор не угаснет, покуда люди работают, стоя ногами на земле. Когда они будут работать, опираясь разумом на паутину протоколов и каналов связи, тогда общая территория станет необязательной для государства. Не исключено, что это произойдёт раньше, чем мы думаем.

Но ещё раньше мы увидим расцвет ИГ-подобных государств. В том же пространстве возможностей, которое породило ИГ, возможны «Анархистское государство Приазовья и Причерноморья» с памятниками Нестору Махно и тесла-тачанками; «Либеральное государство Балтики», объединяющее Санкт-Петербург с прибалтийскими демократиями – в пику и поругание «Православному государству Москвы и Дагестана»; возможен и тот самый «Интермариум», который так полюбился главному редактору «Петра и Мазепы» Александру Нойнецу – только уже без национальных границ, где несть поляк, ни украинец.

Границы этих государств будут определяться возможностями сообществ, которые будут создавать новые державы под свои потребности на купленной, законно занятой или захваченной территории. Концентрацию граждан в таких государствах будет обеспечивать мобильность людей и их бизнесов. ИГ легко собирает жатву неофитов, транслируя рекламу «эффективного ислама» в интернете, и люди едут в Ирак и Сирию. Так же легко сможет собирать граждан по всему миру «Либертарианский союз Микронезии и Сахалина» в 2030-х годах. Схватив свои трудовые места (3D-принтер и ноутбук), земляне без труда будут концентрироваться в полюбившихся им государствах.

Сложность состоит лишь в нежелании политических элит перекраивать границы не в свою пользу. Не исключено, что границы «идеологических государств» будут в основном проходить по уже существующим государственным границам. Просто, например, Нидерланды в какой-то момент насытятся сторонниками либертарианства (и станут «Либертарианскими Нидерландами»), а в Бельгии сконцентрируются исламские фундаменталисты (и мы получим «Бельгийский имарат»).

Одним из уже существующих ИГ-подобных государств является Европейский Союз: пространство общих социалистических, либертарианских и демократических ценностей, общей территории, условно общеевропейской культуры и истории. Даже если Евросоюз перестанет существовать (хотя у ЕС есть все шансы пережить, по крайней мере, ИГ), сами факторы, которые привели к его созданию, никуда не денутся. И главный из них – желание жить не с теми, кто говорит на твоём языке, а с теми, кто придерживается схожих с твоими взглядов и ценностей.

Иными словами, в будущем, если ты захочешь жить в православной джамахирии, либеральной демократуре, анархистской панко-коммуне, урбанистской варламии, тоталитарной антиутопии, ты найдёшь себе государство по сердцу. И всё это станет результатом развития нескольких disruptive technologies («достаточного транслятора», повышения мобильности индивидов и производств), которые образуют порог между прошлым и будущим. Порог, о который мы спотыкаемся прямо сейчас, чтобы разумно и планомерно влететь вперёд головой в необозримые перспективы.

Игорь Щедрин