Есть ли конец волонтёрству?

Serg Marco

На третий год мы неоднократно задаём вопрос: сколько ещё будет существовать волонтёрство? Три года войны, армия уже не «гола-боса», невооружённым взглядом видны качественные улучшения в ней. Хотя работы ещё не просто много, а очень много, причём работы с людьми, которые не особо хотят менять что-то, да и самим меняться им лень.

Но, несмотря на увещевания о том, что «народ устал от войны», «волонтёров больше нет» и прочее, те же волонтёры продолжают гнать на фронт автомобили, возить тепловизоры и закупать снайперские винтовки, патроны 300-308-338-0,5 и запускать БПЛА.

И всё это происходит под вой «Почему волонтёры на третий год вот это вот всё и куда смотрит государство?».

Мнения очень разные — от «государство зажимает деньги на то, что покупают волонтёры» до «в Министерстве обороны сидят дебилы, которые не могут организовать процесс правильной закупки необходимого для армии». И надо сказать, отчасти эти люди правы. Но лишь отчасти.

Мало кто даже из волонтёров понимает, во сколько обходится государству содержание батальона (ну, к примеру, батальона морской пехоты). Какой расход топлива у грузовиков и боевых машин. Сколько топлива использует танк. Сколько зарплаты надо на личный состав.

Я не раз видел, как волонтёры, приезжая и привозя на позиции «шняжки», просят их заправить. И командир их, не парясь, заправляет. Потому что 40–50 литров в общем кругообороте заправки топлива — это так, мелочь. У военных техника, которая «жрёт» по литру топлива на пару километров — это нормальное явление. И на это надо деньги. Сколько надо денег, чтобы выдать им зарплату, накормить, одеть, обеспечить хотя бы тем, чем обычно обеспечивают боевое подразделение — мало кто понимает, как это дорого.

Но потом во время ротации один батальон заменяет другой. У него была до этого зона ответственности 3 километра и один РОП и один ВОП, а вдруг стало три РОПа. И растянули их уже на 7 километров. А с учётом изменения рельефа, 7 тепловизоров, которые есть в батальоне, и десяток ночников — этого становится слишком мало. Батальону надо уже не 7 штук, а больше 30-ти.

И да, на складах РАО тепловизоров нет. Мы ещё не дошли до того уровня, когда можем накапливать тепловизоры про запас и быстро реагировать на потребности. И вот тогда к делу подключаются волонтёры. Потому что недостаток «глаз» — это смерти парней. Потому что слепая позиция имеет очень высокие шансы стать братской могилой. А волонтёры не могут этого допустить. Они могут гораздо быстрее реагировать на потребности, и потому каждая новая позиция, которая оказалась «вне плана», будет с их помощью оборудована генератором, тепловизором, ночником, ещё и печенек туда притащат. И, таким образом, эффективность нашей армии растёт. Хотя бы потому, что противник не имеет такой поддержки народа. А значит, он разгребается теми силами, которые ему дают система (Росслужба тыла) и мародёрство. Волонтёрство в ОРДЛО есть, но не выражено так ярко, как на неоккупированной территории Украины.

Бойцы, конечно, смогут воевать без ночника и тепловизора… Но мы ведь хотим, чтобы они воевали эффективно и ни в чём не нуждались, не так ли?

Снайперские винтовки — это отдельная головная боль. У меня часто спрашивают, почему мы закупаем снайперские винтовки для армии, почему государство не может купить винтовки калибра 338 и патроны. И каждый раз приходится объяснять, что да, мы покупаем винтовки и патроны. Но это охотничьи винтовки и охотничьи патроны. И что для армии основное — это целевой патрон. Что на расстоянии в километр, на которое и рассчитан 338-й калибр, охотничий патрон не пробьёт бронежилет. Да, тому, кто поймает в бронежилет даже 338-й, будет пофиг, пробила бронежилет эта пуля или нет — там заброневая травма будет такая, что он, скорее всего, не жилец. Но это всё равно охотничий патрон. Для того, чтобы в армии появились такие снайпера, недостаточно только целевого патрона (которого, кстати, по сей день нет). Нужны винтовки, оптика (прицел такого уровня стоит 2–3 тысячи долларов), полигоны, различная аппаратура — от той, которая измеряет скорость вылета пули из канала ствола (раз мы говорим о высокоточной стрельбе) до согласованных наставлений по стрельбам, инструкторов и прочего, что сможет на потоке готовить снайперов, поражающих цели с дистанции в километр и дальше. И да, кроме финансирования всего этого, нужны люди. Никто у нас таким не занимался, значит, должны быть люди, которые возьмут на себя ответственность и создадут работающую систему. Этих людей никто этому не учил. Мы впервые идём по этому пути, но пока этих людей нет. У армии в период активных боевых действий нет времени на эксперименты, она вкладывает деньги в то, что уже работает: в танки, артиллерию и прочее. А такие нишевые потребности в итоге покрывают волонтёры. Ищут полигоны, покупают охотничьи боеприпасы, организовывают полулюбительские школы по высокоточной стрельбе.

Особое отношение к гражданской технике на фронте, старые микроавтобусы и джипы из Польши и Литвы — это уже постоянная волонтёрская работа. Да, намного лучше, чтобы государство закупало какие-то Mitsubishi L200, потому что древние рассыпающие УАЗики — это так себе, средство передвижения. А армия постоянно нуждается в транспортном средстве, которое сможет быстро перебросить бойца из точки А в точку Б, подвезти продукты и боекомплект на ВОП или просто быстро отвезти командира в штаб бригады. Но тут уже встаёт вопрос денег. Купить два новеньких пикапа вместо одного новенького грузовика? Грузовик армии нужнее. Он может перевозить взвод людей и много пищи и боеприпасов, может тянуть за собой гаубицу или заглохнувший БТР. Грузовик пройдёт там, где гражданский пикап сядет на брюхо в разбитой колее. К тому же грузовиков не хватает, как и ЗИПов к ним. Потому автомобили Hummer, которых всем не хватает, потому волонтёрские джипы с литовскими номерами — армии они нужны. И волонтёры пытаются покрыть эту потребность, закупая подержанные машины на авторынках стран-соседей. Но мало купить авто. Волонтёры пытаются помогать, чтобы эта техника ещё была на ходу. Эти джипы ездят на передовой, по разбитым дорогам, там нет СТО или сервисов, где можно заказать запчасти для какого-то Land Rover. А если ломается специфическая деталь — к её поиску тут же подключаются волонтёры.

Отдельное направление — это помощь «по мелочи». Когда бойцы находятся на передовой, в зоне активных боевых действий, их форма изнашивается быстрее, чем могла бы в ППД. Иногда она за несколько дней принимает такой вид, что её уже одеть стыдно. И у бойца просто нет времени дождаться, пока государство выдаст ему другой комплект, да и у командиров нет времени списывать и заказывать — идут бои, есть более важные задачи, чем следить за тем, чтобы у всех был запасной комплект формы. И бэушная военная форма, которую выгребают на аукционах в тех же странах-соседях, опять же, попадает в наши войска. Не только форма. Берцы, перчатки, термобельё. Радует то, что потребности в ней с каждым годом всё меньше. Надеюсь, в скором времени это направление будет закрыто государством.

Квадрокоптер, работающий на защищённом канале и с защищённой видеосвязью. Его можно разбирать и перевозить в обычном рюкзаке. К тому же он, упав с высоты в несколько сотен метров, получит лишь несущественные повреждения. — Это не «Укроборонпром», это волонтёры

Виды помощи волонтёров можно перечислять бесконечно. Они постоянно что-то изобретают, воплощают — от снайперских винтовок калибра 14,5 мм и БПЛА до полевых быстросборных блиндажей, автоматических турелей и программ по корректировке артиллерии и управлению боем.

Этот блиндаж можно собрать за несколько часов в готовой яме. Волонтёрское изобретение, которое массово поставляют в зону АТО

Винтовка калибра 14,5 мм — очень эффективный аргумент и против легкобронированной техники, и даже против залитых бетоном позиций. Прятаться от такого снайпера даже за стеной толщиной в два кирпича — бесперспективное занятие. Спасибо волонтёрам!

Волонтёрство стало поддержкой, закрывающей у государства те ниши, которые оно по объективным (или необъективным — такого тоже хватает) причинам не может сейчас закрыть. Но по сей день эту поддержку очень ценят в армии. И повышают её эффективность. Потому отказаться от волонтёрства в ближайшие годы не выйдет. И государство не сможет перехватить всю ту инициативу, которую развили небезразличные граждане Украины, чтобы помочь своим воинам.

Ну и немного истории.

В августе 2005 года на Новый Орлеан обрушился, наверное, самый разрушительный ураган в истории США — «Катрина». Город был буквально сметён бушующей стихией. Около 80% города оказалось под водой. Погибло почти 2000 жителей.

Новый Орлеан не хотел становиться Венецией, но ураган «Катрина» его мнения не спрашивал

В настоящее время в городе живёт около 50% от того количества населения, что там обитало раньше. На восстановление Нового Орлеана выделены значительные средства. Но очень большой взнос в развитие и восстановление инфраструктуры и зданий делают и через 11 лет после катастрофы… волонтёры. Более гибкие, не скованные бюрократией и госсистемой, более оперативно реагирующие на необходимые потребности. И город благодаря волонтёрам с каждым годом всё больше развивается. И американцы не кричат, что США за 11 лет должны были сделать город-сад, что это всё нехватка политической воли и прочее, и почему по сей день в городе массово работают волонтёры. Это их город. Они — это государство. И до сих пор волонтёры помогают отстраивать разрушенный город, хотя у США есть всё: и деньги, и возможности.

Будут ли волонтёры в Украине помогать армии на четвёртый, пятый или шестой год войны? Будут. Волонтёры не могут заменить государство — оно всё-таки тратит на армию просто огромные суммы, которые им непосильны. Но и государство не может эффективно закрыть волонтёрские ниши. А значит, симбиоз государства и волонтёров будет и далее. Да, волонтёры тоже будут перестраиваться под новые потребности, которые будут видоизменяться. Снайперские полигоны станут более развитыми, сборные блиндажи поставят на поток, турели пройдут испытания и их в зоне АТО будет всё больше, а в небе будет летать всё больше БПЛА. А помогать ли им в этом развитии? Решать только вам, украинцы.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.