Миф о легендарной «Катюше». Часть II

Большое отступление о наступлениях РККА

Наиболее знаменита «Катюша» массовыми залпами, что объясняется её малой точностью, компенсированной большим количеством установок. Массовые залпы, за редкими исключениями, случались во время артподготовки непосредственно перед крупным наступлением. Наверняка легенда зарыта где-то здесь. Чтобы её откопать, следует детально разобраться, как именно осуществлялось обычное крупное наступление РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии) во время Второй мировой войны.

Нулевой эшелон

В иных армиях первым в наступление шёл первый эшелон, что логично. Но Красная (она же Советская) армия не такая. У неё первым в атаку шёл нулевой эшелон, состоящий из сапёров (собственно, в атаке почти не участвовавших, как и сапёры первого эшелона иных армий). Их задачей было проделать проходы в инженерных заграждениях и минных полях. Кроме дефицитных, и потому оберегаемых, сапёров, в нулевой эшелон входили также штрафники, коих не жалко. В 1943–1944 годах на территории Украины вместо штрафников в атаку нередко посылали «черносвиточников» — только что мобилизованных с отбитой у немцев территории мужчин призывного возраста, формально ещё гражданских, то есть не зачисленных в состав РККА, а потому не обмундированных, не обученных и не вооружённых (гражданским это всё не положено). Погибшие в таких атаках, а это примерно 49 из 50, в потери Красной армии не вошли и до сих пор считаются зверски замученными фашистскими оккупантами. Выжившие и не сильно израненные, а это примерно половина выживших (спасением сильно израненных не заморачивались), то есть каждый сотый, в состав РККА таки зачислялись и обычно доживали до победы — убить такого везунчика очень тяжело.

Формально задачей нулевого эшелона было под прикрытием артподготовки сблизиться, сколько хватит духу, с обороной противника, а с переносом огня вглубь вражеской обороны — совершить рывок и ворваться в окопы, пока противник не покинул укрытия и не приступил к отстрелу атакующих. У штрафников такой трюк изредка получался, у «черносвиточников» — никогда. Но советское командование это не напрягало: истинная задача нулевого эшелона состояла в расширении и обозначении своими телами проходов, проделанных сапёрами — флажками и веточками тут не обойдёшься. Когда прёт масса солдат и техники, стоит дым коромыслом после своей артподготовки, ещё и противник постреливает, не до мелочей, а разорванные в клочья тела — весьма наглядная агитация за соблюдение правил движения на поле боя. Случалось, что использовалось два нулевых эшелона: первый — за несколько дней до собственно наступления с так называемой разведкой боем, чтобы выявить цели будущей артподготовки (тут чаще всего использовали «черносвиточников»), причём на нескольких направлениях, дабы запутать супостата, а второй — как обычно (тут часто посылали штрафников).

К началу наступления, то есть к началу артподготовки, штрафники и сапёры находились в окопах передовой, а чаще на нейтралке (между передними краями противостоящих армий). Выдвижение на нейтралку происходило ночью, чем маскировка и ограничивалась. С «черносвиточниками» всё было ещё грустнее, особенно при разведке боем.

Первый эшелон

Далее шёл классический первый эшелон. Его задачи:
1) усилить заградотряд нулевого эшелона;
2) по окончании артподготовки сблизиться с передним краем противника по проходам, проделанным сапёрами и помеченным нулевым эшелоном;
3) если штрафникам из нулевого эшелона удалось ворваться в окопы противника — поддержать их и довершить начатое, а если нет — всё то же, но сами;
4) после разгрома первой линии обороны тут же начать преследование отступающего врага и на его плечах, не дав закрепиться на промежуточных оборонительных рубежах, быстро выйти ко второй линии обороны;
5) попытаться преодолеть вторую линию обороны сходу, в надежде, что она не занята войсками — не проснулись или просто нет у противника на этом направлении войск аж на две линии обороны.

На этом жизненный цикл первого эшелона даже в самых смелых мечтах советских генералов-маршалов заканчивался. На практике в 1941–1942 годах, — когда «черносвиточников» ещё не существовало, а штрафников было мало и на все наступления РККА (именуемые «контрнаступлениями», «контрударами», а то и вовсе по-скромному «сериями контратак») их не хватало, при этом организовать приличную артподготовку обычно не успевали, — первый эшелон погибал, едва дотянувшись до первой линии вражеских окопов. В последствии, когда жизнь в Красной армии наладилась, немцы (и венгры с финнами, а вот у румын с итальянцами не сложилось) за несколько часов до наступления Красной армии отводили войска с первой линии обороны на вторую, оставив на передовой и промежуточных рубежах своих штрафников, добровольцев (то есть адреналиновых наркоманов) и немного корректировщиков (артиллерийских и авиационных). В результате, прогулки по слегка заминированному «парку» у первого эшелона не получалось, он нёс огромные потери не только от мин, но и кинжального пулемётного огня, артналётов, а порой и авиаударов.

До второй линии обороны первый эшелон доползал обескровленным, преодолеть её не мог и там геройски умирал. Но жертва его была не напрасной: по сути, таким образом осуществлялась разведка боем второй линии обороны противника, которую на первой линии обычно делали «черносвиточники» и штрафники.

К началу артподготовки первый эшелон находился в окопах на переднем крае. Отдельные подразделения могли выдвигаться на нейтралку, если штрафники где-то «загуляли». Маскировался без фанатизма.

Второй эшелон

Время второго эшелона пришло. Задача у него простая и бесхитростная — доделать всё, что не осилил эшелон первый. То есть преодолеть первую линию обороны противника (если речь идёт о 1941–1942 годах) или вторую, если противник на неё заранее отступил (1943–1945 годы). Что делать с последующими линиями обороны — советское командование как-то не задумывалось и, когда войска с ними встречались, всегда сильно удивлялось. Но будем справедливы — в первые полтора года войны противник выстраивал вторую оборонительную линию не всегда и не везде, а третья всю войну была редкостью (например, во время Берлинской наступательной операции с ней таки столкнулись).

Поскольку вторая, тем более третья, линии обороны во время эпических артподготовок подавлены не были, то второй эшелон нёс огромные потери, преодолевая их, а преодолев, был уже на что-то стоящее не способен.

К началу артподготовки второй эшелон находился в тыловых окопах первого эшелона или ещё дальше от передовой, причём в этом случае почти не окапывался. Всегда тщательно маскировался.

Третий эшелон

Обычно именовался скромно — резерв. Теоретически, его задачей было после успешного израсходования предыдущих эшелонов, то есть прорыва ими вражеской обороны, выдвинуться на фланги прорыва (или на наиболее угрожаемый фланг) и организовать там прочную оборону, прежде всего противотанковую.

Дело в том, что прорыв организовывался на довольно узком участке фронта: 16–30, иногда 40 километров. Главное, чтобы образованный в боевых порядках противника коридор, через который на оперативный простор пойдут массы войск с высокой подвижностью (о них позже), не простреливался с флангов насквозь противотанковой артиллерией и миномётами (тем более пулемётами, но случалось и такое). Иначе среди бойцов, рвущихся во вражеский тыл, будут слишком большие потери, да и снабжать их станет нелегко буквально сразу.

Организовать более широкий прорыв обычно не получалось, так как резервы РККА были большими, но всё же не безграничными. Противник всячески старался такой коридор контратаками сузить, а то и вовсе перерезать, ставя прорвавшихся к себе в тыл в крайне сложное положение, а заодно восстанавливая фронт. Чтобы парировать эту угрозу, и был придуман третий эшелон, он же резерв. На практике его зачастую расходовали при добивании вражеской обороны, когда предыдущие эшелоны с её прорывом не справлялись. Поэтому в 1941–1942 годах участки прорывов РККА перерезались противником регулярно, да и позже это редкостью не было.

К началу артподготовки третий эшелон находился сразу за вторым, почти не окапывался, но тщательно маскировался.

Четвёртый эшелон

Обычно именовался многообещающе — эшелон развития успеха. Состоял из частей и соединений, способных быстро и довольно долго передвигаться: танки, мотопехота, самоходная артиллерия и кавалерия. Последняя, в отличие от посаженной на грузовики мотопехоты (гусеничных и полугусеничных бронетранспортёров едва хватало на многочисленных штабников), могла сопровождать танки по бездорожью и применялась до последнего дня войны.
На практике четвёртый эшелон также нередко бросали на прорыв недобитой обороны противника, когда предыдущие эшелоны с этим не справлялись. На дальнейшей боеспособности такая импровизация сказывалась не очень хорошо, но удержаться советским генералам было просто невозможно — казалось, что прорыв случится вот-вот, нужно лишь слегка поднажать. И поднажимали. Если прорваться таки получалось, то дальнейшее наступление развивалось вяло, без огонька (например, при уже упомянутой Берлинской наступательной операции).

Довольно-таки эпично выглядели кавалерийские атаки на пулемёты через поля, пристрелянные артиллерией, особенно повторение таких атак. Осенью 1941 года и последовавшей за ней зимой, когда танков у Красной армии уже было мало, а кавалерии — ещё очень много, такое случалось регулярно. Позже ситуация с танками стала выправляться — и кавалеристов, точнее лошадей, стали расходовать экономнее.

Чтобы эшелон развития успеха развивал его долго и весело, ему придавалась масса колонн грузовиков, заранее нагруженных всем, что так необходимо на войне: топливо и прочие ГСМ, боеприпасы и ходовые запчасти, продовольствие и вода (в основном для радиаторов), даже медикаменты с перевязочным материалом встречались. Время было тяжёлое, но для фронта ничего не жалели. Колонны эти в уже, наверно, приевшиеся читателю атаки не посылали, но сильно легче им от этого не становилось. Они были горячо любимой целью Люфтваффе. Пока колонны грузовиков стояли в тылу, они были хоть как-то замаскированы, а порой и прикрыты зенитной артиллерией.

Но когда шло протискивание через узкое горлышко прорыва, чтобы следовать за боевыми частями четвёртого эшелона, начиналась бойня. Двигаться они могли только по дорогам — вокруг лунный пейзаж из воронок, остатки минных полей, ошмётки колючей проволоки или грязь вперемешку с болотом. Зенитки остались в тылу, а зенитных пулемётов было крайне мало. Ни о какой маскировке не может быть и речи, даже дымовую завесу поставить трудно — начальство, наблюдающее за полем боя, будет очень недовольно. Скорость по наспех засыпанным ямам низкая, плюс постоянные объезды. Рассредоточиться в случае обстрела или бомбёжки нереально. Но вражеская артиллерия до них почти не дотягивалась (движение шло ближе к центру прорыва), да и занята была работой непосредственно на передовой. А вот немецкие пикировщики ждали этот момент с нетерпением и, дождавшись, оттягивались в полный рост. Одно удачное попадание могло уничтожить полколонны: всё ярко горит, а ГСМ с боеприпасами ещё и феерически взрываются. Попасть в грузовик опытному пилоту штурмовика не проблема, но так эффективно и эффектно можно только сейчас. Летом 1941-го такое тоже часто получалось на дорогах, переправах или железнодорожных станциях, но тогда вообще у немцев получалось почти всё. В Люфтваффе тоже ценили прекрасное.

К началу артподготовки четвёртый эшелон находился сразу за третьим или несколько дальше, почти или совсем не окапывался, но тщательно маскировался. Приданные ему колонны грузовиков располагались в относительно глубоком тылу, не окапывались, но неплохо маскировались.

Пятый эшелон

Упоминается советскими историками скупо и маскируется «псевдонимом» «маршевое пополнение». Дело в том, что в ситуациях, когда прорыв вражеской обороны затягивался на несколько суток, а то и недель (например, семь раз подо Ржевом), обескровленная (но сохранившая офицерский состав, штабы, тылы и артиллерию) пехотная часть пополнялись одним или парой маршевых батальонов. Пополнение распределялось по подразделениям внутри полка или бригады, из обескровленной часть становилась почти полнокровной и снова бросалась в наступление навстречу новому кровопусканию. И так несколько раз. Только совсем уж разбитые части и соединения выводили в тыл на переформирование — новым офицерам нужно было хотя бы познакомиться друг с другом.

В статистике армий и фронтов маршевые пополнения никогда не учитывались. Поэтому когда советские историки пытаются вычислить потери РККА в конкретной операции по численности участвовавших в ней фронтов, армий, корпусов, дивизий и отдельных бригад до и после сражения, то у них иногда получается, что потерь у Красной армии практически не было, а сопоставимые с противником — практически всегда. Из чего ими делаются далеко идущие выводы, а гордость за Советскую Родину в антисоветской России цветёт и пахнет.

Пятый эшелон поступал из тыла на фронт уже в ходе наступления и выдвигался на передовую по мере необходимости, порой напоминая конвейер. Окапываться и маскироваться зачастую просто не умел, но считалось, что это ему и не нужно.

Тыловые подразделения

Штабы боевых частей эшелонов (по четвёртый включительно) перед наступлением выдвигались как можно ближе к передовой, а их наблюдательные пункты располагались в боевых порядках первого эшелона, то есть буквально на переднем крае. Они тщательно окапывались и неплохо маскировались. В случае обстрела им мало что угрожало.

Госпитали и разнообразные базы со складами снабжения тоже старались выдвинуть поближе, чтобы они дольше оставались на месте, продолжая при этом бесперебойно обеспечивать работу фронта, продвигающегося вперёд. Располагались они в основном среди боевых порядков третьего и боевых частей четвёртого эшелонов, хорошо маскировались, но окапывались минимально и в случае обстрела несли большие потери в материальной части.

Ствольная артиллерия

Принцип её размещения был прост — как можно ближе к передовой, для как можно более длительного использования в ходе наступления без смены позиции и перетаскивания массы боеприпасов. В начале артподготовки участвовали практически все батареи, кроме специально оговоренных случаев, а с переносом огня вглубь обороны противника начинались нюансы.

1. Противотанковые орудия первого эшелона (нулевой обходился без собственной артиллерии) участвовали не только в артподготовке, но и в подавлении прямой наводкой вражеских пулемётов непосредственно во время атаки. Миномёты после переноса огня некоторое время стреляли по ближним тылам и ближайшим промежуточным рубежам обороны противника, потом снимались с места и следовали за своей пехотой вместе с противотанковыми орудиями. Полковая и дивизионная артиллерии в основном оставались при подготовке наступления на своих обычных позициях, но отдельные батареи придвигались ближе к передовой, освобождая место для второго эшелона. В ходе наступления оставалась на месте до тех пор, пока могла поддерживать огнём передовые части. Артиллерия первого эшелона хорошо окапывалась, но маскировалась посредственно, так как была вынуждена регулярно демонстрировать себя противнику до наступления.

2. Противотанковые орудия второго эшелона сразу после завершения артподготовки начинали готовиться следовать за своей пехотой. Миномёты, полковая и дивизионная артиллерии действовали первое время синхронно с коллегами из первого эшелона, затем тоже начинали выдвижение вперёд. Окапывались минимально, кроме случаев занятия старых позиций первого эшелона, а маскировались тщательно.

3. Противотанковая артиллерия третьего эшелона — его ключевой элемент. Сразу после переноса огня начинала готовиться к выдвижению на фланги прорыва, что чаще всего было неоправданным оптимизмом. Как и весь резерв, окапывалась минимально, но тщательно маскировалась.

4. Самоходные артиллерийские установки (САУ) и танки эшелона развития успеха (как и приданные для усиления первым трём эшелонам) в артподготовке не участвовали, кроме пары случаев за всю войну.

5. У маршевых пополнений своей артиллерии не было.

6. Тяжёлая артиллерия корпусного, армейского и фронтового подчинения, а также резерва главного командования (РГК), размещалась среди боевых порядков третьего эшелона и сразу за ним. До прорыва второй линии обороны противника позиции не меняла — дотягивалась даже до неё и так. Окапывалась минимально, но тщательно маскировалась.

Все, кто находился за первым эшелоном (кроме тех, кто выдвигался из тыла прямо перед наступлением и позже), тщательно маскировались, чтобы не спугнуть противника своим количеством, но обычно это не срабатывало. Окапывались при этом минимально, так как крупные земляные работы требовали дополнительной маскировки, считались ненужными (мы же готовимся наступать, а не обороняться!) и даже вредными — подрывают наступательный дух войск и мешают выдвигаемым из тыла резервам. Когда немцы наносили упреждающий удар (например, весной 1942-го на Керченском полуострове), за это приходилось жестоко расплачиваться. Но с середины 1943 года у Вермахта редко находились силы для такой импровизации.

Гвардейские реактивные миномёты, то есть «Катюши»

Если не брать во внимание направляющие для неуправляемых ракет, установленные прямо на грунт (были и такие), то ничто не мешало пригнать в последний момент «Катюши» поближе к передовой и дать залп во время артподготовки оттуда. Но у передовой было слишком тесно, а дальнобойность советской РСЗО позволяла использовать её по первой линии обороны противника из-за спин боевых частей эшелона развития успеха, не сильно на них наседая. Так и поступали. «Катюши» выдвигались своим ходом на позиции перед самым началом артподготовки, делали с большой дистанции очень не точный, но эффектный залп, после чего возвращались в тыл за новым боекомплектом. Если наступление буксовало, процедура повторялась до исчерпания запаса ракет. Окапываться и маскироваться на эпизодически занимаемых позициях нужды не было. За этими позициями на момент начала наступления находились только колонны грузовиков четвёртого эшелона и авангард маршевого пополнения, а перед ними — все остальные из перечисленных, ну и противник.

Легенда первая, не прижившаяся

Только то государство считается цивилизованным, которое в состоянии содержать собственных историков. Однако, если историки превращаются в сказочников, то государственные деньги тратятся на них зря — внутри страны сказки могут пользоваться бешеным успехом, но цивилизованные соседи таких историков раскусят быстро, а страну сказочников уважать перестанут.

Советские историки, переквалифицировавшиеся в историков российских, придумали сказку о том, что «Катюша» была таким новым и необычным оружием, что всю войну за ним и его бойцами-командирами охотились немецкие диверсанты. Поэтому реактивные миномёты (тогдашнее название РСЗО) и все вооружённые ими части назвали гвардейскими, а их личному составу ходить по одному запретили — похитят и все тайны выведают. При этом игнорировалось несколько очевидных фактов:
а) ничего уникального в «Катюше» нет;
б) немцы ещё до начала войны разработали аналогичное, но более прогрессивное оружие;
в) разработав, бóльшую часть войны достаточно широко его применяли;
г) главный «секрет» «Катюши» — не направляющие или шасси грузовика, а ракета;
д) ракет, неразорвавшихся и застрявших в мягком грунте (то есть практически целых), хватало на спешно оставляемых РККА территориях с самых первых залпов легендарного оружия в 1941-м — подходи, смотри, замеряй, фотографируй, при большом желании можно даже во внутренностях покопаться.

Всё это настолько очевидно, что первая легенда о «Катюшах» не прижилась. О ней изредка вспоминают, но тихо и ненадолго. Слишком уж она сказочная, даже по меркам советско-российских историков.

Легенда вторая, непопулярная

Как-то сама собой возникла вторая легенда, согласно которой немецкие солдаты боялись «Катюш» больше всего на свете. Или даже так: немецкие солдаты вообще на этом свете ничего не боялись, кроме «Катюш». За что расчёты реактивных миномётов советские солдаты не только безмерно уважали, но буквально любили.

Легенда красивая, жизненная. Берёт за душу и бередит раны, но популярной не стала — из-за лёгкого, почти платонического, налёта педерастии. В Советской России это возбуждало разнообразные правоохранительные органы, а в России антисоветской упорно делают вид, будто всей душой такое ненавидят, но по закону почему-то не преследуют. Продали горячо любимую Советскую Родину буржуинам за бочку варенья и корзину печенья, а теперь о потерянном социалистическом рае скорбят, ещё и полученные от его продажи капиталистические продукты изредка бульдозером давят. Лицемеры!

Легенда третья, жуткая

Во время эпических артподготовок «Катюши» с приличной дистанции лупили по первой линии обороны противника. Не совсем уж по переднему краю, чтобы большим разбросом, свойственным их не стабилизированным вращением неуправляемым ракетам, не нервировать нулевой эшелон (особенно дефицитных сапёров), но всё же удар наносили именно по первой линии — по разведанным, точнее предполагаемым, позициям артиллерии, штабам, складам, коммуникациям. При этом примерно каждая двадцатая выпущенная ракета имела заводской брак и почти всегда шла с изрядным недолётом. Некоторые бракованные ракеты падали и взрывались, не причинив никакого вреда. Ну, кроме экологического. Но примерно каждая тридцатая падала на позиции первого и второго эшелонов, а изредка третьего, и совсем уж в исключительных случаях — среди боевых частей четвёртого эшелона. По своим били метко: поскольку плотность войск вообще и разнообразной (не только боевой) техники в частности была очень высокой, промахнуться было нелегко.

Танкисты и штабники были неплохо защищены. Нулевой эшелон укрывался в воронках на нейтралке. Пехота первого эшелон сидела в это время в окопах и тоже была малоуязвима. Пехотинцы второго, третьего и мотопехота четвёртого эшелонов защищены от ударов своих ракетчиков слабо, но вполне могли залечь, да и надолго обидеться на гвардейских миномётчиков у них не получалось — век советского пехотинца не долог. Снабженцам, медикам и прочим тыловикам перепадало крайне редко, и хотя их потери в материальной части были велики, залечь им тоже никто не мешал.

Совсем в другом положении оказывались в этой ситуации артиллеристы. Артподготовка — их время, можно сказать, страда. Укрыться или просто залечь означает прекратить огонь, сорвать артподготовку и смелые замыслы советского командования. Такое не останется незамеченным — благодаря широкомасштабной просветительской деятельности советской власти доносы умели писать практически все. Поэтому на разрывы ракет легендарных «Катюш» на своих позициях советские артиллеристы внимания не обращали. И даже вызванную ими детонацию собственных снарядов (выложенных для удобства использования на открытый грунт) старались игнорировать. Потери в личном составе были большими. Но на войне не без потерь.

С артиллеристами был и ещё один нюанс: такие эксцессы они запоминали надолго. Потому, что начиная с поздней осени 1942-го потери среди артиллеристов РККА резко снизились и многие к тому времени уцелевшие дожили до конца войны. Связано это с тем, что отступление, «котлы» и паническое бегство стали для Красной армии экзотикой, а во время упорной обороны, тем более наступления, гибнут преимущественно пехота и танкисты. Противотанковая артиллерия регулярно отгребала в дуэлях с танками. Полковая и дивизионная постоянно втягивались в артиллерийские дуэли с противником. И тем, и другим постоянно доставалось от немецких пикировщиков. А вот ствольная артиллерия корпусного, армейского и фронтового подчинения, а также резерва главного командования, личный состав теряла преимущественно от дружественного огня ракетчиков.

Сами гвардейцы-миномётчики трассы своих ракет, в том числе падающих с большим недолётом, конечно, видели — уж больно эти трассы яркие и впечатляющие. Но по поводу частых недолётов не парились, так как искренне полагали, что брак падает на пустыри. Войска, попадавшие под их удар, были хорошо замаскированы, подробности своих грандиозных планов советское командование кому попало не сообщало — и совесть рядового ракетчика была чиста. Пока его какой-нибудь фронтовик-долгожитель, чаще всего артиллерист, не подловит. Причём убивали ракетчиков в таких случаях редко — чаще просто били, а в процессе подробно объясняли за что. Потерю бойца краснозвёздные отряды приучили не замечать, даже песни об этом пели, а вот сильно много знающий солдат был для советского командования опасен: боевой дух сослуживцев разговорчиками подрывает, потом у бойцов мысли всякие появляются — нехорошо. Потому ракетчиков обозвали гвардейцами и велели по одному не шляться, так как недремлющий враг якобы охотится за их профессиональными секретами.

Вторые промежуточные выводы

Эффективность огня «Катюш» по врагу во время артподготовок была крайне низкой. Противник незадолго перед началом советского наступления обычно отводил войска на вторую линию обороны — и его ближний тыл сразу за передним краем, куда, собственно, и метили гвардейские миномёты, почти всегда оказывался пуст. На передовой и промежуточных рубежах обороны оставались заслоны пулемётчиков из немецких штрафников или добровольцев, а также корректировщики. Все они были опытными ветеранами и воем советских ракет не впечатлялись. Находились они на момент обстрела в укрытиях, к тому же именно по ним «Катюши» почти и не стреляли.

Грандиозные залпы неуправляемых и часто бракованных ракет уходили либо в пустоту, либо приходились по своим. Больше всего доставалось советской ствольной артиллерии по причине её крайней уязвимости именно в момент такого обстрела. Так ракетчики и жили — в основном своих же били. Жуть, правда?

Но почему при всём при этом «Катюши» вообще применяли, да ещё именно таким образом и так долго? Во-первых, нужно было куда-то девать произведённые руками подростков горы неуправляемых реактивных снарядов. Во-вторых, это красиво смотрелось из укреплённых наблюдательных пунктов разнообразных штабов. Эстеты в генеральских погонах красоту ценили, а эстеты в погонах маршальских — просто обожали. Из оккупированной Восточной Германии красивые материальные ценности генералы вывозили грузовиками, а маршалы — железнодорожными составами. Разумеется, исключительно в эстетических целях. Один их преемник в середине 1990-х радостно рассказывал на телекамеру, как это красиво, когда в Чечне с улыбкой на устах умирают подчинённые ему российские призывники. Эстеты-убийцы.

Заключение

Вы полагаете, что всё вышеизложенное (ну, практически всё) — бред больного воображения? Вы правы! Именно такое воображение было у советских генералов и маршалов. А российские генералы и маршалы — достойная смена их советских предшественников.

Собрать в кучу свои войска, часть из них поставить в исключительно уязвимое положение, нанести по ним точный и массированный ракетный удар, повторять эту процедуру сотню-другую раз несколько лет — на такое способны только люди с очень больным воображением. Эти люди тогда много всякого навоображали и многое воображённое в жизнь воплотили. Взять хотя бы упомянутое вскользь радикальное сокращение сроков подготовки «красных соколов». Согласно открытой (но почему-то не популярной) статистике, почти половина потерь советской авиации в годы войны — небоевые. Лётные происшествия случались всякие (например, заводского брака хватало), но в основном разбивались во время неудачной посадки, причём в большинстве случаев  — во время посадки после боевого вылета. И что характерно, чаще всего это был самый первый боевой вылет разбившегося пилота. Прибывших в части молодых советских лётчиков бросали в пекло сразу, потому они зачастую становились пилотами одноразовыми, почти камикадзе.

Немцы до последних дней войны сроки подготовки своих пилотов не сокращали, и к их первым (не первому, а к первым!) боевым вылетам относились совсем иначе. Например, молодые пилоты истребителей должны были держаться в стороне от воздушных боёв, наблюдать, привыкать к обстановке, изучать ситуацию. И только потом их ставили ведомыми к опытным асам и начиналась настоящая боевая работа. Японцы сильно сократили сроки подготовки пилотов-камикадзе. Настолько сократили, что они сравнялись со сроками подготовки советских пилотов-истребителей. Правда, камикадзе не учили стрелять по наземным целям и вести воздушные бои. Их даже посадке не обучали — во время учебных полётов этим занимались инструкторы. Кстати, научиться садиться — гораздо сложнее, чем взлетать. От камикадзе в его первом и последнем боевом полёте требовалось самостоятельно совершить следующие действия: взлететь, выдержать указанное командованием направление, обнаружить американский флот, выбрать корабль покрупнее и спикировать на него, не обращая внимания на работу ПВО. Этому их обучить в отведённые сроки успевали. «Красных соколов» учили всему понемногу, и в итоге даже садиться толком обучить не успевали. Нет, в идеальных условиях лётного училища получалось неплохо. Но когда новички возвращались из первого боевого вылета, все на нервах, порой буквально в шоковом состоянии, — посадка получалась жёсткой и нередко смертельной. Да и с пережившими первый боевой вылет в дальнейшем случалось всякое.

Вам и это кажется бредом? Существует открытая статистика относительно выпуска боевых самолётов в СССР накануне и во время войны с Германией. Её никто не скрывает, а коммунисты ею даже гордились. Приплюсуйте туда менее популярные, но тоже несекретные поставки лендлизовской авиации — жалкие проценты от советского размаха, хотя многие результативные «красные соколы» летали именно на импортном. Вычтите из этого великолепия остаток на конец войны (тоже преступно не засекречен) и задумайтесь, куда подевалось всё остальное. Оно сгорело в реализованном бреду больного воображения советского командования.

Советского Союза больше нет. Нет и советского руководства. Но есть воображающая себя преемником СССР Российская Федерация. И есть руководство российское, оно же бывшее советское. Думаете, в связи с переменой названия тамошнее руководство сильно изменилось? Ага! «Она утонула».

Окончательный вывод

Когда очередной россиянин цитирует вам текущую статистику потерь в Украине российской кадровой армии и разнообразных «отпускников» (приведённую международными организациями), где цифры погибших большие, раненых маленькие и почти равны между собой, после чего заявляет, что это возможно, только если раненых массово добивают свои, чего просто быть не может, а значит, эта статистика полностью лживая — не впадайте в когнитивный диссонанс. Не происходит ничего необычного, тем более сверхъестественного: устами русскоязычного бородатого младенца на сей раз глаголет истина — всего-то.

На Донбассе сейчас, действительно, раненых россиян массово добивают физически здоровые россияне. Просто воплотился в реальность очередной бред больного воображения советско-российского руководства. Просто рождается очередная советско-российская легенда. Всё, как с легендарной «Катюшей».

P.S. На фото запечатлён типичный залп гвардейских миномётов. Обратите внимание на эксклюзивные траектории некоторых ракет.

Эта рубрика — авторский блог. Редакция может иметь другое мнение.