Кое-что про Виши

События 1940 года, когда после ряда поражений на фронте и обхода «Линии Мажино» маршал Петэн произнёс знаменитое «необходимо замиряться», и Франция капитулировала перед Германией, надолго ославили Францию и создали французам репутацию трусов. Но на самом деле стоит внимательнее присмотреться к обстоятельствам, которые привели к такому положению дел.

Тут стоит отметить, что в самой Франции режим Виши является предметом пристального изучения. Французские историки давно уже смотрят на Петэна и его правительство не столько как на просто предателей, сколько как на продолжение одной из тенденций развития французского государства — французского национализма.

Франция образца 1939 года была одной из великих держав, заседавших в Совете Лиги наций. Французская армия официально считалась «самой сильной в мире» (правда, мощь Вермахта и РККА западные аналитики были склонны преуменьшать), хотя последствия Первой мировой давали о себе знать — мужчин тогда на фронте повыбивало достаточно, поэтому призывников в 1939-м оказалось не так много, как хотелось бы.

А вот внутри всё было не так хорошо. Вообще, путь Франции к демократии был долог и тернист. Первые две республики во Франции в целом вышли не очень — и закончились плохо. Третья республика (1871-1940, хотя насчёт последней даты Шарль де Голль поспорил бы) просуществовала 70 лет, что для Франции даже много (остальные продержались меньше, и даже нынешней Пятой пока только 60).

Однако проблем у неё хватало. Парламентский строй, введённый после того как президент предыдущей Второй республики превратил её в империю, оказался далеко не панацеей. Установить диктатуру действительно стало сложнее — зато теперь в принципе сложно было собрать стабильное правительство. Мажоритарная избирательная система на 600 округов отнюдь не лишила проблемы крайней многопартийности, и в Нацсобрание стандартно проходили 10-15 партий, собрать коалицию из которых было можно, но сложно. Как итог — правительство менялось каждые полтора-два года (всего за 70 лет сменилось 50).

Не уменьшало количество проблем и то, что во Франции ещё с XIX века были традиционно сильны оба крайних политических лагеря — как крайне правый, так и крайне левый. С одной стороны, в стране, прошедшей через три революции, существовали мощные контрреволюционные силы. Франция, пережившая сто лет развития контрреволюционной идеологии и режим «монархического социализма» при Наполеоне III, первая страна, столкнувшаяся с социалистической революцией (Коммуна 1871 года), не могла не прийти к некоему аналогу фашистской идеологии — причём раньше остальных стран.

Радикальные консерваторы существовали во Франции с 1815 года, а к концу XIX столетия уже возникла идея радикально-консервативной идеологии как «разрыва с либерализмом в экономике, религии и политике». Радикальные консерваторы воспринимали всё, что происходило в Европе с началом Нового времени, как «торжество еврейской идеи», и предлагали заменить хаос выборов монархией (в союзе с «аристократией духа»), атеизм и секулярность — традиционными ценностями и государственным католицизмом, а «еврейский капитализм» — корпоративными объединениями на средневековый цеховой манер (а в средневековых цехах была регуляция пожёстче социалистической, когда цены не менялись столетиями). Наиболее крупной партией этого фланга была существующая и по сей день «Аксьон франсез», основанная в 1899 году — ещё во времена «дела Дрейфуса» — как объединение патриотичных французов. Основатель партии, французский философ Шарль Моррас к 1939-му был всё ещё жив и активно выступал за союз с «братской» фашистской Италией. Также существовали и другие правые движения, например, «Боевые кресты» Казимира де ля Рока.

С другой стороны, на родине Парижской коммуны, разумеется, были и социалистические партии — Французская секция Рабочего интернационала (SFIO, социалисты), Французская секция Коммунистического интернационала (SFIC, позже Компартия Франции) и десяток партий поменьше. Для них с определённого момента образцом стал сталинский СССР, над которым, казалось, никакие экономические кризисы были не властны. Большевики умели себя подать, и уже тогда значительная часть французской интеллигенции придерживалась не просто коммунистических, но просоветских взглядов.

До поры до времени все угрозы оставались потенциальными. Франция выиграла (в отличие от Германии) Первую мировую и получила (в отличие от Италии) от этого большие бонусы — как в плане новых колоний, так и в плане репараций. И 1920-е годы для Франции, как и для большинства развитых стран, стали «эрой процветания». Экономика развивалась, уровень жизни рос, население морально разлагалось в меру фантазии. В государственном управлении властвовал типично французский хаос, но никого это особо не напрягало — тем более что большую часть 1920-х в парламенте доминировала коалиция «Картель левых» во главе с Радикал-социалистической партией (несмотря на грозное название, это были всего лишь левые либералы).

А потом всё рухнуло. По Франции хорошо прошлась Великая депрессия. Экономика страны, построенная после 1918 года на принципе «боши заплатят за всё», то есть на активном использовании в качестве источника доходов германских репараций, зависла, когда Германии стало нечем платить. Францию Депрессия накрыла позже, чем остальные страны — только в 1931-м — зато более глобально. Какое-то время правительство радикал-социалистов пыталось удержать ситуацию, но потом всё рухнуло. Экономика рухнула, обесценились вклады, а это било по традиционной опоре правящей партии — среднему классу. Один за другим лопались банки — и независимая и антикоррупционная пресса каждый раз выясняла, что владелец банка — (разумеется!) еврей, (разумеется!) связанный с правительством и участвовавший в разворовывании бюджетных средств. Резкое падение уровня жизни вызвало, как всегда это бывает, разговоры о «барыгах во власти, которые обкрадывают страну». Общество закипало, причём усиливались и крайне правые, и крайне левые.

8 января 1934 года, после того как очень подозрительно умер аферист и фальшивомонетчик Александр Ставиский (опять еврей, на сей раз ещё и приезжий, из-под Киева, и опять связанный с правящей партией и правительством), поползли слухи о том, что Ставиского убили полицейские, чтобы замести следы коррупции в верхах — скандал был колоссальный. 6 февраля националисты вывели на улицы Парижа несколько тысяч человек (в том числе ветеранов из «Боевых крестов») с оружием в руках. Стрельба, бои с полицией, убитые, чуть не захваченный протестующими парламент, отставка только что назначенного кабинета Даладье — во Франции впервые возникла угроза фашистского переворота. От такой перспективы зашевелились волосы не только у французских социалистов, но и в СССР, который надавил на своих сторонников во Франции — и в 1936-м возникает Народный фронт в составе радикалов, SFIO и коммунистов. Фронт даже на пару лет становится правящей силой во Франции и проводит лидера SFIO Блюма в премьеры. Но со временем (особенно после начала войны в Испании) тот фактор, что Фронт выступает за дружественные отношения с СССР, будет всё больше напрягать. Со временем союзники переругаются, Народный фронт развалится, к власти в 1938-м вернётся радикал Даладье (чтобы подписать договор в Мюнхене), но осадочек останется.

Итак. На 1940 год политическая ситуация во Франции была далеко не лучшая. Практически все демократические силы себя дискредитировали. Либералы — Депрессией и коррупцией, левые — связями с СССР и опять же неспособностью совладать с кризисом, пока были при власти. Более-менее чистыми и приемлемыми для буржуазной публики оставались крайне правые. А тем не было особого резона сражаться с Гитлером. Поэтому первое же серьёзное поражение на фронте привело к падению правительства и приходу к власти «победителя 1918 года» маршала Анри Петэна. А тот сразу начал переговоры с Гитлером, мотивируя это тем, что иначе в стране произойдёт коммунистический переворот. И, что характерно, с ним согласились…