Крымская война и союзники

Крымскую войну Россия проиграла. Это было очевидно в военном плане — войска союзников стояли в Крыму, пал Севастополь. Это было очевидно в плане политическом — Россия оказалась в изоляции, против неё прямо воевали Османская империя, Великобритания, Франция и Сардиния, Австрия, формально не вступая в войну, оккупировала Валахию и Молдавию и подвела войска к границе, ненадёжно было и поведение Пруссии со Швецией. Это было очевидно и в плане экономики — прекращение хлебной торговли со странами Европы не привело к голоду в Великобритании и Франции, что обещала российская пропаганда, а вот доходы дворян-хлеботорговцев упали до уровня, когда они были готовы давить на правительство, чтобы то заключило мир и заново открыло им рынки.

Всё шло к тому, что России придётся подписывать мир на достаточно тяжёлых условиях. Российский МИД готов был согласиться даже на аннексию Молдавии и устья Дуная Австрией. Союзники же были готовы поднять вопросы и Польши, и Кавказа (англичане выступали за независимость Черкесии), и других регионов. Но внезапно на мирных переговорах, открывшихся в 1856 году в Париже, всё обернулось совсем не так. Император Франции Наполеон III (чьи войска составляли основу экспедиционного корпуса в Крыму) активно выступил в переговорах в поддержку позиции России.

Французский император, как ни странно, изначально возлагал достаточно большие надежды на дружбу с Россией. В 1847 году (тогда ещё) Луи-Наполеон, готовя очередную попытку переворота во Франции (на тот момент вторую, первая закончилась тюрьмой, из которой племянник Наполеона успешно бежал) прямо отправил (через российское посольство в Лондоне) письмо графу Орлову, главе III отделения и второму человеку в империи после Николая I. В письме он просил российское правительство о финансовой помощи, обязуясь в случае своего прихода к власти проводить дружественную империи политику. Сразу после Февральской революции 1848 года и установления республики во Франции Луи-Наполеон повторил свою просьбу, на сей раз с тем подтекстом, что только он способен навести в стране порядок, следовательно, Россия должна его поддержать. Как российские спецслужбы отреагировали на просьбу французского претендента — неизвестно. По крайней мере, никаких ответных писем и реляций в архивах не сохранилось. Однако факт остаётся фактом — после того как в 1851 году Луи-Наполеон выиграл президентские выборы, а в 1852 году стал диктатором Франции, отношение России к новой французской власти было, в целом, позитивным. Император Николай I хоть и не признавал новоявленного французского императора равным себе (чем сильно его обидел), но заявлял, что установление диктатуры, а затем и империи полезно и для Франции, и для России. Русская пресса (негосударственная, но зажатая цензурой в такие тиски, в которых любое мнение, несогласное с правительственным, было невозможно) более не критиковала французский режим, даже наоборот — консервативные журналы, вроде «Москвитянина» и «Сына Отечества» открыто писали о новом лидере французов как о спасении для Франции. Войны с Францией в России не ждали — практически до того самого момента, пока она не была объявлена.

Зачем же Наполеону III нужно было сначала объявлять России войну, а потом идти на перемирие?

Начать стоит с того, какие цели он себе ставил.

Во-первых, не стоит забывать, что Наполеон был, прежде всего, популистом. Выборы 1851 года он выиграл, опираясь на тех самых «простых людей», мечтающих о социальной справедливости, сильной руке и восстановлении французского величия времён его дяди. Величия, прежде всего, внешнеполитического и военного — которое Франция, казалось, навсегда утратила после 1815 года.

Во-вторых, Наполеон хотел глобально изменить миропорядок. После 1815 года Франция была де-юре вычеркнута из числа великих держав, имея в Венской системе крайне небольшой вес. Бурбоны старались следовать в русле австрийской политики, Луи-Филипп — английской, но так или иначе, Франция оставалась на вторых ролях. Эту систему надо было ломать.

В-третьих, Наполеон хотел, пусть и в меньшем объёме, восстановить империю своего дяди, проведя границы Франции по «естественным» пределам — Рейну и Альпам, присоединив Бельгию, прусский Рейнланд, пьемонтские Савойю и Ниццу. Для этого пришлось бы много воевать — прежде всего, с Австрией. Следовательно, опять-таки надо было ломать устоявшийся после 1815 года миропорядок.

Наиболее логичным союзником на этом пути французскому императору представлялась как раз Россия. Поэтому никакого уничтожения, и даже ослабления восточноевропейской империи он не планировал. Вступление в Крымскую войну было для Наполеона чем-то вроде масштабной пиар-акции (ценой в 95 тысяч солдатских жизней), могущей показать, что Франция ещё ого-го. Поэтому, когда показательная победа была одержана, Севастополь был взят, то война Наполеону оказалась в принципе и не нужна, а нужно было восстанавливать отношения с Россией. Тем более что в начале 1855 года умирает грозный Николай I, а молодой император Александр II выглядел достаточно хорошо, чтобы с ним можно было вести переговоры.

И переговоры начались. Уже 3 марта 1855 года Наполеон III приглашает к себе саксонского посла фон Зеербаха. Официально встреча касалась сугубо германских дел, однако было одно «но» — фон Зеербах был зятем Нессельроде, главы российского МИД. И через него император французов передаёт сообщение императору всероссийскому: «Я готов окончить войну». Позже Александр через того же фон Зеербаха уведомил Наполеона о своём согласии. Вопрос теперь стоял в цене мира — а это значило, что боевые действия должны были быть окончены.

К осени 1855 года, после того как союзники взяли Севастополь, подарив Наполеону желаемую победу французского оружия (в конце концов, именно триколор был поднят над Малаховым курганом), пышно отмеченную во Франции, смысла в войне для французского лидера больше не было. В декабре 1855 граф де Морни, сводный брат французского императора, через третьих лиц выходит на связь с послом России в Вене Горчаковым. Морни предложил Горчакову не просто мир, но послевоенный союз России и Франции. Было сообщено, что Франция готова пойти на уступки и добиться того, чтобы послевоенные ограничения были наложены не только на Россию (как договаривались союзники, как хотела Великобритания), но и на Турцию. Таким образом, конфликт из отражения агрессии России переходил в форму «миротворческой операции», «разведения двух враждующих сторон».

Переговоры почти сразу перешли на уровень глав МИД — теперь через ту же Вену и Дрезден непосредственно Нессельроде связывался непосредственно с Валевским, главой французского МИД. Последний был также крайне интересной личностью. Сын Наполеона I (и Марии Валевской, да) и одновременно поляк, участник восстания 1830 года (был сначала послом Франции в Польше, потом послом польских повстанцев в Лондоне), кавалер польского ордена Virtuti Militari за сражение с русскими при Горохове, после поражения восстания политэмигрант в Англии и Франции — такой персонаж, по идее, должен быть максимально суров по отношению к России. Но так не вышло. Валевский с самого начала отстаивал идею того, что союз с Россией нужен Франции, и ради этого стоит пойти на уступки. Более того, одной из первых тем, которую он согласился закрыть ради межгосударственной дружбы, была как раз тема Польши. «Если мы хотим дружить с Россией, нам не стоит упоминать о Польше», — писал Валевский своему императору. В итоге Наполеон всё же о Польше упомянул, но только в контексте того, что хорошо бы было восстановить свободу католицизма в Царстве Польском.

Параллельно российское правительство всячески демонстрировало дружелюбие по отношению к Франции при том, что война ещё шла. Например, когда у императора Франции родился наследник, принц Наполеон-Эжен, русским войскам, стоявшим против французов под Балаклавой, было приказано отметить это событие праздничной иллюминацией над своими укреплениями. В небе над российскими позициями появились фейерверки в виде вензелей (пока что вражеского) императора и флага (пока что вражеской) страны — причём так, чтобы это видели французы.

В итоге, когда начался Парижский мирный конгресс (сам перенос переговоров из Вены в Париж был крупной дипломатической победой Наполеона), союзники с удивлением увидели, что Франция играет на стороне России, всячески борясь за ослабление ограничительных мер. В частности, именно Франция согласилась на то, чтобы военный флот и крепости на Чёрном море были уничтожены не только со стороны России, но и со стороны Османской империи (одновременно сохранив для России возможность содержания флота в Азовском море). Французский император осознанно добивался для России «почётного мира» — она была ему нужна не как поверженный враг, а как сильный союзник.

Параллельно с мирными переговорами Наполеон обсуждал с российским посланником Орловым (тем самым, кому он писал в 1847 году) план раздела мира. Французская идея была проста — нужно было обеспечить нейтралитет России в случае завоевательных войн, прежде всего, против Австрии. Поэтому с самого начала Наполеон стал договариваться с действующим врагом против своего действующего союзника. Предполагалось, что в случае войны Франции и Австрии из-за Италии Россия подведёт войска к австрийской границе, сковав половину габсбургской армии и оказав помощь венгерским повстанцам. В награду за помощь Наполеон обещал при разделе Австрии передать России Галицию — и поспособствовать в отмене Парижского мира, который только-только заключали. Царский посланник улыбался, на словах много обещал, но ничего не подписывал.

В итоге, как ни странно, Парижский мир можно считать дипломатической победой России. Страна, потерпевшая военное поражение, смогла выйти из конфликта относительно достойно. Не без помощи Наполеона конечные условия мира для России стали сравнительно мягкими, ограничившись упомянутым запретом на флот, уступкой Франции права покровительства Святым Местам, выводом войск из Дунайских княжеств и передачей Молдавии устья Дуная — что создавало нейтральную зону между Россией и Турцией на Балканах. И благодарить за это надо именно Наполеона III.

Что получил от такого поведения сам Наполеон? Прежде всего, престиж — теперь Франция перестала быть побеждённой страной, двигающейся в орбите Великобритании, а наоборот, предстала великой державой, определяющей мировую политику. Подвиги французских солдат под Севастополем стали грандиозным инфоповодом, позволившим французам снова ощутить национальное величие.

А вот из планов по разделу мира на двоих с Россией не сбылось, в общем-то, почти ничего. Когда в 1859 году Франция вступила в войну с Австрией, Александр II отказался разворачивать свои войска вдоль австрийской границы. «Из-за Вас я вынужден был сражаться при Казальмаджоре с австрийским корпусом, прибывшим из Галиции!» — с укоризной писал Наполеон Александру. «Этот корпус прибыл из Богемии, а не из Галиции», — был ответ императора всероссийского. Наполеону удалось победить в той войне и в одиночку, помочь создать Италию и присоединить к Франции Ниццу и Савойю, но стало ясно, что мечты разделить Европу с Россией рухнули. А аннулировала Парижский мир Россия совсем другим способом — после разгрома Франции пруссаками в 1870 году, когда Французская империя как гарант соглашения просто перестала существовать.