Крымский мост, днепровская вода и ошибка картографа Риттиха

Борьба за доступ к ресурсам и коммуникациям

Российская оккупация Крыма и дальнейшее противостояние Москвы и Киева показали, насколько важными были и остаются линии коммуникаций, а также объекты инфраструктуры, связывающие полуостров с «материком», а Чёрное море – с Азовским. Взаимозависимость сторон временами сдерживает, а иногда, наоборот, служит силовым ресурсом конфликта.

На оккупацию Украина ответила изоляцией (пока опустим вопрос об инициативе и эффективности государства в этом вопросе). Оказалось, что Крым не самодостаточный в энергетической, товарной и других сферах. Оккупант был вынужден несвоевременно и с большими для себя затратами покрывать нехватку всего.

Необходимость, возникшая перед РФ, обеспечить постоянную связь с аннексированной территорией создала для Украины существенный фактор риска на фоне разворачивания активной фазы войны на Донбассе. В 2014–2015 годах не умолкали тревожные прогнозы крупной операции российско-террористических войск, направленной на создание «сухопутного коридора» между ОРДЛО и Крымом. Для этого Москва располагала значительными силами: 1-й «Армейский корпус ДНР» на Мариупольском направлении, группировку ВС РФ в Крыму, Черноморский флот и береговую охрану пограничной службы ФСБ в Азовском море.

Перспектива достройки Россией «Крымского моста» через Керченский пролив, казалось, снизила напряжение и вероятность разворачивания боевых действий в Северном Приазовье. Однако мост, открытый 15 мая этого года, породил новые проблемы.

Во-первых, отныне через Керченский пролив не могут проходить суда выше 33 метров. Больше не позволяет высота арок моста. Это сразу уменьшило количество типов и единиц торговых судов, заходящих в азовские порта Украины (крупнейшие из которых Мариуполь и Бердянск). Надводная высота некоторых судов превышала 40 метров. Российские порты в Азовском море такие борта не принимали, а, следовательно, и ограничения их не коснулись.

Во-вторых, под предлогом усиленной охраны моста от «украинских диверсантов» россияне усложнили режим прохода Керченского пролива для остальных коммерческих судов, следующих в украинские порты. Полностью перекрыть для Украины судоходный канал Москва пока не решается. Даже если бы в Кремле не обращали внимания на пока действующий украинско-российский договор о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива (2003), ещё остаётся международное морское право, декларирующее свободу мирного прохода судов через проливы. Запретить нельзя, но имеются варианты максимально усложнить, сделать рейсы нерентабельными.

Суда на длительное время (3–10 часов) задерживает береговая охрана ФСБ для досмотра и идентификации команды. Это происходит как в Керченском проливе, так и непосредственно в Азовском море (отрицательная черта соглашения 2003 года – отсутствие разграничения акватории). Кроме того, россияне периодически закрывают районы Азовского моря для проведения учебных стрельб. Новым способом сорвать графики коммерческих рейсов украинских портов стала искусственная задержка судов перед прохождением пролива. Их по несколько часов или даже суток не включают в состав караванов, которые организованно проводят через Керчь-Еникальский канал (судоходная часть Керченского пролива).

Такая ситуация приводит к значительным экономическим убыткам Украины. Графики рейсов срываются, грузопоток падает, в  перспективе владельцы компаний могут вообще отказаться работать с азовскими портами. Переориентация грузопотоков на черноморские порты Украины влечёт за собой увеличение логистических расходов, а также чревата ростом социальной напряжённости в прифронтовом Приазовье, где Мариупольский и Бердянский порты обеспечивают трудоустройство тысячам местных жителей.

На изоляцию азовских портов со стороны Керченского пролива украинская общественность отреагировала обсуждением идеи строительства судоходного Черноморско-Азовского канала. Согласно расчётам, его длина должна составлять около 120 км. И хотя реализация такого масштабного инфраструктурного проекта пока не находится на повестке дня, технически он возможен.

Потенциально Москва может чинить преграды также для рейсов в  черноморские порты Украины (Одесса, Николаев, Херсон). Основанием для этого может послужить «охрана морских акваторий» между мысом Тарханкут (Западный Крым) и островом Змеиный (Украина), где присвоенная россиянами государственная компания «Черноморнефтегаз» осуществляет незаконную добычу углеводородов на украинском шельфе. Патрулированием этого района занималась береговая охрана ФСБ, а  недавно, по сообщениям российских СМИ, к охране буровых платформ приступили малые противолодочные корабли и ракетные катера 41-й бригады ракетных кораблей Черноморского флота.

Милитаризация происходит и на Азовском море. В дополнение к корабельному составу береговой охраны ФСБ и Черноморского флота Россия перебрасывает сюда артиллерийские катера Каспийской флотилии. Помимо традиционного маршрута через Волго-Донской канал, отработан вопрос доставки катеров по железной дороге, что значительно сокращает срок переброски.

Наращивание военного потенциала может быть просто «игрой мышц» Москвы в противостоянии с Киевом из-за морских коммуникаций и шельфа. Однако не стоит сбрасывать со счетов вариант подготовки России к очередной вооружённой эскалации. Наиболее вероятной её целью может быть установление контроля над частью Херсонской области, где проходит оросительный Северо-Крымский канал.

Поставки этим каналом днепровской воды начались в 1963 году. С тех пор он существенно улучшил условия ведения сельского хозяйства в засушливой степной части полуострова. К 2014 году канал обеспечивал 80–87% потребностей Крыма в пресной воде. В связи с российской оккупацией водоснабжение из Днепра было прекращено.

Несмотря на различные принятые меры, как, например, бурение скважин, российская оккупационная администрация так и не смогла обеспечить Крым надлежащим количеством пресной воды. Следствием этого стало сокращение поливных площадей и объёмов сельскохозяйственного производства. Нехватка воды, а также интенсивная разработка подземных источников, привели к ухудшению экологической ситуации на оккупированной территории. Происходит засоление верхних пластов почвы, обмеление водохранилищ, резкое сокращение растительного покрова Крыма. В перспективе это может привести к выезду большей части населения сельской местности из степной части полуострова.

Невозможность найти решение вопроса водоснабжения в плоскости инженерных и транспортных решений подталкивает РФ к варианту силовых действий. Милитаризация Азовского и Чёрного морей, а также негласная блокада украинских портов, по мнению обозревателей, может быть средством шантажа Киева с целью заставить украинскую сторону возобновить работу Северо-Крымского канала. При наихудшем развитии ситуации следует ожидать попыток оккупации россиянами части Херсонской области.

Сюжеты для пропаганды и дезинформации

История многих государств и политических режимов, в разное время существовавших в Крыму, имеет важную общую черту: их стремление контролировать буферную и ресурсную территорию на «материке». Наверное, этот фактор учитывали и власти Российской империи, когда в 1784 году создавали на месте аннексированного Крымского ханства Таврическую область (впоследствии – Таврическая губерния). В состав этой административно-территориальной единицы с центром в Симферополе входили также отдельные территории современных Херсонской, Запорожской и Николаевской областей.

Идея реинкарнации Таврической губернии в её прежних границах может выстрелить так же неожиданно, как это случилось с «Новороссией» в 2014 году. Актуальность такого плана очевидна: контроль над материковыми частями Таврии может решить проблему водоснабжения Крыма, ведь воды Северо-Крымского канала текут как раз этими землями.

В лозунгах спикеров «русской весны» 2014 года конфедеративная «Новороссия» должна была состоять из 8 «народных республик» в пределах соответствующих областей юга и востока Украины. Однако на практике удалось создать лишь «ДНР» и «ЛНР», и то на ограниченной территории. В мае 2015 года сами представители боевиков объявили проект «Новороссия» закрытым (замороженным на неопределённое время). Поэтому модель из 8 республик-областей больше не является ориентиром для пропаганды и подрывных действий российской агентуры в Украине. Примером поиска новых идеологических основ является дело так называемой «Бессарабской народной республики», или «Народной республики Буджак» (2015). Сепаратистское образование с таким названием должно было охватывать южную часть Одесской области, а значит, об «Одесской народной республике» образца 2014-го уже речи не было.

Вполне справедливо считать, что и «патриотов» «Херсонской народной республики» больше не осталось. Зато в Херсонской области могут появиться новые химеры «русского мира». Пока идею Таврической губернии (название не принципиально, главное – территория) не начали активно раскручивать, есть смысл сыграть на опережение. Тем более что первые звоночки уже приходится слышать.

Одним из инструментов российской пропаганды, рассчитанной на лишенные критического мышления массы, могут стать старые этнографические карты, на которых присутствует так называемая «ошибка Риттиха». С примером текста, манипулирующего общественным мнением с использованием таких карт, можно ознакомиться по ссылке.

Суть аргументации такова. На многих старых этнографических картах можно увидеть, что материковые уезды Таврической губернии заселены преимущественно русскими (великороссами), а не украинцами (малороссами). А уже на картах советского времени эти территории показаны как этнически украинские. Читателя подводят к выводу: советская власть либо «украинизировала» русских, либо же провела физическое замещение населения в условиях социальных катаклизмов первой половины ХХ века. Следовательно, это очередное «преступление большевиков против русского народа», последствия которого необходимо исправить.

Первоисточником всех карт с российской Северной Таврией является «Этнографическая карта Европейской России», составленная российским этнографом и картографом Александром Риттихом в 1875 году.

В этом конкретном случае выдающийся учёный допустил досадную ошибку, ведь в статистических материалах, на которые он опирался, было отмечено преобладание украинцев (малороссов) на этой территории. Об «ошибке Риттиха» неоднократно писали, в том числе и выдающийся российский специалист в области исторической демографии, доктор исторических наук Николай Кабузан (1932–2008).

Сведения о преобладании украинцев как в целом по Таврической губернии, так и в её северной части были подтверждены также первой всероссийской переписью населения 1897 года. Согласно результатам переписи, в Таврической губернии проживало:

• малороссов – 611 121 человек (42,2%);
• великороссов – 404 463 человека (27,9%).

В трёх материковых уездах Таврической губернии данные переписи таковы:

• малороссов – 546 418 человек (60,6%);
• великороссов – 223 500 человек (24,8%).

К сожалению, ошибка действительно была повторена во многих картографических работах разных авторов конца XIX – начала ХХ века. Впрочем, не на всех картах времён Риттиха она присутствует.

Несмотря на то, что в профессиональной среде об «ошибке Риттиха» общеизвестно, российская пропаганда может не погнушаться взять на вооружение старые «битые» карты. Для информационной войны Кремля важно не качество фейка, а наличие ресурса для его распространения на целевую аудиторию.

Впрочем, этнографические аргументы могут играть только мобилизующую роль, но не являются самодостаточными для обоснования захватнических действий. Больше всего стоит опасаться попыток Кремля дестабилизировать политическую ситуацию на юге Украины. Для этого могут быть использованы и социально-экономические проблемы, и этно-конфессиональная пестрота региона, и даже диверсии на объектах критической инфраструктуры – что угодно, позволяющее российскому оккупанту прийти на нашу землю в образе «миротворца».