Луи Армстронг: неправильный темнокожий

Наверное, закрывая на некоторое время «американскую тематику» своих статей, напоследок хочу вспомнить о Луи Армстронге, этом «неправильном негре», с точки зрения современных тенденций западной цивилизации. Но об этом чуть позже, а пока что включаем саундтрек — одну из моих любимых композиций не только у Армстронга, но и в целом.

Хотя бы раз композиции в исполнении Луи Армстронга слышали, наверное, если не все, то преобладающее большинство. Однако есть один момент — это не самый любимый персонаж для американской прессы. Что, на мой непросвещённый взгляд, абсолютно нелогично. Армстронг по сути представитель той крайне немногочисленной (на самом-то деле так оно и есть) когорты, о которых можно сказать — его американская мечта сбылась.

Он вышел из самых низов, прожил не самую лёгкую жизнь, но умер, достигнув вершин. Обычно, когда пишут о Луи, начинается история в стиле «мальчик рос несчастным в своём гетто в Новом Орлеане». Ну тут уж не поспоришь — отец бросил мать-проститутку, пацан побирался по помойкам в поисках еды. Обычно на этом моменте добавляют «но уже тогда...». А вот тут уже нет — он вспоминает о своём детстве только в ключе «это было детство такое же, как и у многих детей того района».

То есть это был беспросвет без всяких «но». И единственным счастливым случаем, который случился с мелким Луи, был арест за пальбу из пистолета, стыренного у очередного клиента мамашки. Он попал в колонию и узнал, что мир может быть другим. Его музыкальный талант заметили, и он получил первый скилл в своей жизни, кроме умения воровать. Игра на музыкальном инструменте была возможностью зарабатывать, не опасаясь полицейских. Вот где-то на этом моменте, выходе из колонии, более логичным является «но уже тогда...», но никак не раньше.

Он играл сам, аккомпанируя при записях другим артистам. Собирал свои «джазбанды», записывался, гастролировал, сменил корнет на более яркую по звучанию трубу и где-то лет в двадцать понял, что гораздо выгоднее играть не музыку для чёрных, а музыку для белых. Учитывая свой природный талант и харизму, он стал не просто «творцом», он стал прежде всего зарабатывать деньги. Как оказалось, богатые люди готовы платить за «популярный джаз» или sweet jazz.

Главное форма подачи, а вот в неё уже можно вписать и шикарные соло, и тембр, и всё что угодно. Когда ему было двадцать пять, он был уже достаточно популярен, известен и богат, чтобы публика одобряла любые его новшества в музыке. Интересный момент — в становлении его сценического образа довольно-таки большую роль сыграли его жёны. Если первая была, судя по всему, обычной тупой истеричной бабой, то вторая его жена, Лил Хардин, была женщиной не только красивой, но и умной, образованной и хваткой в деловых вопросах.

После свадьбы она стала «лепить звезду» из немного неуклюжего провинциального простака Луи, который был не дурак выпить и выкурить косячок-другой. И он её слушался — понимал, что чем более презентабельными будут его поступки и внешний вид, тем прочнее он закрепится на музыкальном Олимпе. Он серьёзно похудел, стал носить дорогие костюмы, Лил выучила его светским манерам, другими словами — за время женитьбы на Лил Хардин он стал настоящим светским львом, полноправным членом высшего общества. С поправкой на цвет его кожи, конечно же.

Он всё это понимал, но так и не смог окончательно смириться с тем, что нельзя выпить лишнего на публике или что употребление марихуаны — это нечто незаконное, и прочая и прочая. Периодически из-под гламурной вывески нет-нет да и выбирался обитатель чёрного гетто, что очень бесило его жену, которая в итоге таки развелась с ним, оставив его без гроша в кармане и без дома. Третья жена Луи души в нём не чаяла и принимала его таким, каким он и был на самом деле — талантливым простым чуваком из Нового Орлеана, и не пыталась его переделать, потому для нашей истории она не особо интересна.

«Кто не может удержать женщину — не может удержать и деньги», — не помню, где я прочёл эту фразу, но к истории Армстронга она подходит просто один в один. Луи совершенно не умел разбираться с собственными финансами: менеджеры длительное время получали с концертов больше, чем сам музыкант. В определённый момент положение гения было и вовсе катастрофическим — он был весь в долгах. А ещё каким-то образом умудрился попасть в разборки между бандитским кланами в Лондоне, где он жил в то время. В результате таких приключений пришлось скрываться в Калифорнии.

Итальянская мафия запретила ему не только выступать в Чикаго, но и находиться там. Он был буквально в паре шагов от той черты, за которой артистов называют «бывшими когда-то известными». Злые языки говорят, что во всём виновен Аль Капоне, который упорно предлагал Луи своего менеджера, а когда тот в очередной раз отказался, то пообещал ему «весёлую жизнь», которая вскоре и началась.

Как бы то ни было, именно в этот период менеджером Армстронга становится Джо Глейзер, хороший знакомый Капоне. И как по волшебству все его проблемы разрешаются буквально за несколько месяцев. Кстати, именно Глейзер придумал сценический имидж Армстронга: «Улыбайся, чёрт побери, улыбайся и гримасничай!» Он снова блистает, выступает, играет на трубе и веселит почтенную публику, получая солидные гонорары, на которые теперь никто не посягает.

С тех пор Армстронг спокойно занимается творчеством, и только творчеством. Он никогда не лез в политику, единственный раз, когда он сделал политическое заявление, был после запрета в Литтл-Роке афроамериканцам посещать школу. Он заявил: «За то, как правительство относится к моим соотечественникам, оно должно попасть в ад». Естественно, его критиковали, но он не изменил своего мнения на этот счёт.

Кошда в послевоенное время начинается движение за равноправие белых и чёрных американцев, Луи демонстративно отдаляется от многих своих знакомых, которые активно включаются в борьбу за гражданские права. Считается, что из-за такого нарочитого поведения он надолго потерял уважение как среди чёрных музыкантов, так и среди прогрессивных журналистов. Про него писали исключительно «белые» журналы и газеты, делая показательный образ «хорошего чёрного», и Армстронг не видел в этом ничего предосудительного. Я сейчас выскажу, возможно, непопулярное мнение, но на тот момент Луи Армстронг уже «перерос» момент, когда его интересовало бы мнение «прогрессивных» журналистов.

Количество его гастролей вне США было куда как больше, чем внутренних, и его куда как больше волновала критика выступлений. Судя по воспоминаниям, он до последних лет остро реагировал на критические публикации. Армстронг больше боялся дать плохое представление, чем то, что его будут считать «ручным негром белых господ». Эта своего рода боязнь критики заставляла его изменять формат выступлений тогда, когда он из-за болезни не мог полноценно выступать. «Пусть меня будет меньше, зато я буду безупречен».

Даже будучи глубоко больным, пережив инфаркт, он ни разу не отменял свои выступления, если это зависело он него. Это и была его жизнь — играть, петь, дарить позитив. Он был не только гениальным артистом, он понимал цену своего таланта. Армстронг крайне редко выступал на бесплатных концертах, пусть даже те проводились для самых благородных целей. Вместо этого он постоянно делал солидные вклады в фонды, занимающиеся благотворительностью в чёрных гетто, спонсировал бейсбольную любительскую команду.

Не имея собственных детей, делал многое для «детей моего народа», как говорили в то время. И такая позиция, как на мой непрофессиональный взгляд, гораздо более достойна уважения, чем позиция «борцунов» из BLM, которые и до сих пор считают Луи Армстронга предателем своей расы, продавшимся белым господам.