Менеджмент гибридной войны. Часть 9

Июль: сложности одновременного развёртывания сил и ведения операции.

Почему не взяли Донецк?

Эта часть воспоминаний генерала Назарова посвящена событиям, непосредственно последовавшим за освобождением Славянска. Начальник Штаба АТО рассказывает о важных событиях того периода, делится личными впечатлениями, анализирует реально сложившуюся к тому времени ситуацию...

О назначении Виктора Муженко начальником Генерального штаба ВСУ

3 июля на завершающем этапе Николаевско-Славянской операции поздно вечером, около 23 часов мы находились на командном пункте в Довгеньком. Как раз только вернулись туда (с передового командного пункта, располагавшегося под Славянском, откуда осуществлялось непосредственное управление операцией — А.С.)

Мы видели, что у нас позитивные результаты и уже понимали, что на четвёртый день (4 июля) операция будет завершена ...

Сидели, обговаривали с Муженко варианты действий на завтрашний день. Перспектива Славянска была неоднозначной (к тому времени в штабе ещё не знали, что Гиркин принял решение сбежать из города), поэтому рассматривали возможность более глубокого (оперативного) окружения. В этот момент руководителю АТО позвонил Президент.

Была такая хорошая лунная ночь, затишье. Ни шумов от выстрелов (разрывов), ничего. С телефона было хорошее эхо...

По официальной должности Муженко тогда был заместителем НГШ. Как таковой должности в СБУ он не занимал (как уже говорилось ранее, штаб АТО был структурой, не предусмотренной действующим на тот момент законодательством, и должности руководителя и начальника штаба АТО были для «конституционного» АТЦ СБУ «внештатными» — А.С.) То есть служил Муженко официально в Генштабе, там получал зарплату. Это к вопросу о коллизии ответственности и полномочий, и как одно с другим соотносится.

Как руководитель АТО Муженко доложил Верховному Главнокомандующему ситуацию, обрисовал перспективы, как мы их видели. Президент сказал, что видит его на посту начальника Генштаба, и задал вопрос, готов ли он выполнить эту задачу. Муженко сказал, что готов. Президент сказал, что будет его назначать.

Потом они ещё оговорили несколько организационных моментов, после чего Президент сказал: «Виктор Николаевич, но вы оттуда не уезжайте. Остаётесь там...»

Убеждён — это было правильное решение. Потому что это был практически пик в плане развёртывания активных наступательных действий. Николаевка и Славянск стали точкой невозврата в нашей решимости идти до конца, до полного освобождения Донбасса.

Оперативные задачи июля 2014, направления главных ударов

События на тот период развивались следующим образом.

В секторе «А» в этот момент проходили подготовительные и первоочередные мероприятия, которые должны были обеспечить благоприятные условия для проведения операций по освобождению Лисичанска. В центре оперативного построения сектора 3 июля была освобождена Райгородка, 11 июля — Трёхизбенка, 13-го — Нижнее. На правом фланге 11 июля — Смольяниново, 17 июля — Боровеньки. Это позволяло нашим силам и средствам приблизиться вплотную к реке Северский Донец и тем самым обеспечить левый фланг для дальнейшего наступления на Лисичанск и Северодонецк.

В зоне ответственности сектора «С», которым мы тогда непосредственно руководили, и сектора «Б», благодаря выходу к 13 числу на линию Константиновка-Артемовск-Сиверск, также проходило активное движение вперёд.

На правом фланге, в полосе ответственности сектора «Б» шло выдавливание противника, сужение линии соприкосновения, чтобы иметь возможность высвобождать средства для других направлений. 3 июля была освобождена Новоселовка Первая, 3 июля — Очеретино, 10 июля — Правдинка и Калиново,

На юге, на стыке сектора «Б» с сектором «Д» 11 июля была освобождена Еленовка.

«Почему не Донецк?»

В 2014 году и позже часто в СМИ и соцсетях задавались вопросом: «Почему заводили войска к границе и воевали за Славянск, вместо того чтобы сразу освободить Донецк, там ведь никого не было, взяли бы и война сразу закончилась»…

В ответ на подобные выводы, исходящие, в том числе, и от некоторых действующих и бывших начальников, хочется спросить. А что вам мешало, руководителям силовых ведомств, в апреле-мае 2014 года в Донецке взять ситуацию под контроль? Если, как вы говорите, «там никого не было»?

Ведь это функционал в первую очередь правоохранительных органов, и только потом Вооружённых Сил (после вступления в силу изменений к Закону о борьбе с терроризмом). Всех вместе сил у этих органов набралось бы тогда больше, чем на тот момент имелось спецназа у ВСУ...

Нам тогда рассказывали, как якобы «проводили операции» в Донецке, как их там блокировали, как они там побыли-побыли и вышли, как из города выводили дислоцированные там части, как работники правоохранительных органов перешли на сторону врага, и сколько оружия и боеприпасов досталось боевикам. Всё шло приблизительно по крымскому сценарию...

С начала апреля и к тому времени, когда руководство АТО фактически перешло к ВСУ (то есть с 20 мая), обстановка уже изменилась в корне. Было упущено время. Да, может непосредственно в самом Донецке и не было таких сильных группировок, как в районе Славянска, но там хватало незаконных военных формирований, которые превратили предместья города в серьёзную угрозу для наступающих. Или нам надо было отправить туда полк, как Россия в первую чеченскую войну, и всех там положить?

(В то время в Донецке было по меньшей мере три сильных боеспособных формирования — Ходаковский, Гиви, Моторола, а в Горловке находились силы Безлера. Всего же, как писалось ранее, на тот период численность НВФ оценивалась до 20 тысяч, что было паритетно силам Украины, задействованным в АТО — А.С.)

Кроме того, следует рассмотреть чисто военные аспекты.

Во-первых, к тому времени, когда руководство АТО перешло к нашему штабу, к Донецку уже невозможно было подойти ни с запада, ни с севера.

Вся местность вокруг, территория на протяжении десятков километров — сплошная инфраструктура жилых, промышленных и социальных объектов. Силы и средства сектора «Б», находящиеся к западу от города на линии Водяное-Марьинка, действовали фронтально. В тех местах — Курахово, Кураховка, Украинка, Горняк, Селидово — везде противник держал оборону.

Все дороги там перемежаются с объектами угольной промышленности и энергетики, водохранилищами. Между населёнными пунктами везде дамбы, узкие коридоры, нет никакого манёвра, ты на виду. Двигаясь по этим дефиле, дорогам, наши подразделения простреливались бы как в тире… Поэтому вести там успешное фронтальное наступление было просто невозможно.

И если продвижение в секторе «С» составляло до 100 километров, то на линии Димитров-Еленовка прошли за два месяца километров 30, не больше. И это было очень болезненное продвижение с постановкой задач, убеждением мобилизованных, что вам там ничего не угрожает, надо переместить линию блокпостов вперёд на 5-7 километров и т.д.

Во-вторых, для осуществления такой операции у нас просто не хватало сил и средств.

Для того чтобы двигаться в такой местности, надо было иметь бронетехнику и артиллерию.

Без бронетехники вести наступательные действия невозможно. Одной пехотой, на БТР, БРДМ, автомобилях мы эту задачу бы никогда не выполнили. Штурмовые отряды в населённых пунктах, особенно плотной застройки, по такому принципу не строятся.

Но у нас на этот момент на всю зону операции было порядка сотни танков, которые были рассредоточены по всей зоне ответственности.

Катастрофически не хватало артиллерии. У нас не было достаточно личного состава в частях. Общая численность сил и средств на это время составляла не более 26-27 тысяч на 500 км фронта. Из них треть составляли батальоны территориальной обороны. Из этих бтро на то время активно действовали 11 и 24, а остальные несли вспомогательные функции на линии изоляции и по охране объектов. У нас не было достаточно подразделений, обученных для ведения наступательных (штурмовых тем более) действий в городах.

В-третьих, любые действия в городе, даже если противник ограничен в силах и средствах, связаны с разрушениями социальной инфраструктуры.

Как вы представляете себе ведение общевойскового боя в огромном городе мизерными силами и средствами и с ведением огня по жилым объектам? Или нам надо было поступать, как Россия во время второй чеченской войны в Грозном?

По этим причинам везде, где мы упирались в крупные населённые пункты, мы избегали выполнения задач фронтального наступления. Учитывая наши ограниченные возможности, малую численность, недостаточный уровень обученности личного состава, недостаточность и исправность вооружения и техники, мы исповедовали стратегию рассеивать, отсекать, создавать условия, чтобы он сам принимал решение или на отход или на сдачу, и оперативный подход на блокирование, изоляцию и по возможности окружение противника.

Говорить о том, что можно было тем составом сил и средств «как на вороном коне» заскочить в Донецк и взять огромную агломерацию под контроль — это наивная идея.

Проблемы и задачи в июле 2014 года

Изменения в работе Генерального штаба

Не хочу никого обвинять, но если честно, то до момента назначения начальником Генштаба Муженко инициативы от ГШ было очень мало. В плане того, какие силы и средства подавать, чем, как, когда обеспечивать. Подготовка войск, восполнение потерь — это приходилось инициировать нам самим, «поднимать наверх» тактические вопросы, чтобы объяснить, что мы делаем, почему такую позицию занимаем. В ответ сыпалась куча ограничивающих и запрещающих указаний.

О боевой подготовке и обученности войск

Самое трудное в тот момент было — осознание того, что мы практически не можем организовать надлежащую подготовку личного состава. Шли волны мобилизации, появлялись дополнительные «организмы»: батальоны, дивизионы, подразделения разного состава, разной укомплектованности, разной обученности. Но ни возможности учебных центров, ни учебная база, ни техническое состояние вооружения и техники не позволяли их нормально готовить.

Боевое слаживание проводилось по той схеме, которая была вложена в документы о мобилизационной готовности. Естественно, эта схема, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Поэтому нет ничего удивительного в том, что бойцы некоторых подразделений, к примеру, 51 бригады, которая несла службу на блокпостах в Волновахе, честно говоря, даже понятия не имели, как следует правильно поступать в той или иной ситуации. Их наивность, необученность и привела к тому, что боевики их просто «развели как котят» и расстреляли...

Когда в подобных случаях задавали вопрос, как вы так воюете, они честно отвечали: «Нас учили действовать в международных миротворческих операциях (ММО), мы вообще понятия не имеем, что такое наступление, что такое оборона». Это касалось даже не столько мобилизованных, а по большому счёту большинства тех частей, которые входили в состав сил и средств АТО. И это следствие десятилетней проблемы подготовки войск. Никаких сборов с военнообязанными не проводилось с одной стороны, с другой — крайне однобокая направленность подготовки кадровых военных (упор делался на участие в ММО).

О роли БТРО

Как Генштаб и штаб АТО мы поставили задачу нарастить силы и средства, чтобы высвободить боевые подразделения, которые выполняли задачи на блокпостах, по обороне складов и колонн, и заменить их на подразделения территориальной обороны.

С мая в АТО было задействовано пять батальонов ТрО — 12, 13, 20, 22, 23. В июне к ним добавились шесть батальонов — 5, 9, 24, 39, 40, 41. С 19 по 20 июля в состав сил и средств были включены ещё четыре батальона — 2, 3,11 и 34.

Итого на описываемый период (5-21 июля) из общего числа 30 бтро в АТО было привлечено 15.

В основном они выполняли задачи на блокпостах, охранные функции, но привлекались и к активным действиям.

В этом плане нельзя не отметить 11 бтро. Они всегда проявляли инициативу, и комбат Гуменюк очень тяготился, когда я ему ставил задачи: «Давайте выставим блокпосты в этом районе».

Они оживились, только когда в первый раз меняли 95 и другие подразделения в районе Карачуна и все блокпосты вокруг Славянска взяли на себя. Они там выполняли задачи ограниченным числом сил и средств, но, тем не менее, стремились к выполнению и задач боевых.

И они были первыми из тех, кто принимал активное участие в наступательных действиях с 24 бригадой. Это произошло 13 числа, когда они принимали непосредственное участие в боях по освобождению Сиверска.

Освобождение Сиверска, «последние кадыровцы»

https://ru.tsn.ua/video/video-novini/ukrainskaya-armiya-otvoevala-seversk.html — репортаж ТСН

13 июля был освобождён Сиверск. Ответственность за операцию была возложена на 24 бригаду.

Особенность этой операции заключалась в том, что она рассматривалась как отвлекающая, потому что в это время основные события разворачивались в секторе «Д» (о чём будет рассказано дальше — А.С.) Все силы и средства, которые у нас были задействованы для завершения перекрытия госграницы на участке между Суходольском и Пархоменко и сосредоточены в этом районе.

А тем силам и средствам, которые планировались для дальнейших операций (объектом для последующих действий была выбрана агломерация Лисичанск-Рубежное-Северодонецк), была дана неделя на подготовку.

Операцию по Сиверску частью сил проводила 24 бригада. На тот момент было задействовано 1 бтрг и 11 бтро, всего порядка 800 человек.

С этой задачей мы справились успешно, к концу дня город был взят. Каких-то тактических особенностей там не было. Единственное, что на этапе выдвижения в направлении Сиверска в одном месте был хорошо оборудованный блокпост, я бы даже сказал укрепрайон, где несли службу чеченские боевики.

Они довольно жёстко держали оборону. Особенность этого района состояла в том, что дорога на Сиверск идёт по низине — очень хорошая местность для засад. Именно там они организовали мощный хорошо оборудованный блокпост, в том числе бронетехникой: четыре БТР, другие силы и средства. Практически это был единственный серьёзный опорный узел, который пришлось преодолевать. Поэтому основное направление действий на Сиверск было с юго-запада, а как отвлекающий — фронтальный удар.

После того как по блокпосту было нанесено огневое поражение, в том числе РСЗО, мы впервые по результату перехвата радиопереговоров и информации от агентуры среди местных жителей подтвердили информацию, что это действительно были чеченцы. Они там понесли очень большие потери, порядка сорока человек, и когда уходили в сторону Лисичанска и Первомайска, то в своих переговорах озвучивали: «Мы не хотим в это ввязываться, это не наша война».

Даже такую информацию нам передали: «Мы думали, что будем воевать с фашистами, бандеровцами, а на самом деле мы воюем с украинской армией, которая борется за независимость своей страны». В этом плане было удивление. Мы не знаем, что это были за части — кадыровцы или просто наёмники, но такой вот момент в перехватах их разговоров мы получили. После этого была ещё информация, что они выходили из боевых действий, после чего растворились в информационном пространстве.

Именно такой был тезис у чеченцев, что это «не наша война». Какой группировки конкретно — мы в тот момент установить не смогли.

(Отдельный привет украинским топ-блогерам, СМИ и пресс-центрам силовых структур того периода, которые откровенно прозевали этот знаковый момент и никак его не задействовали в информационной войне — А.С.)