Невидимая война. Охота за «Жителями»

Человека, сидящего передо мной, я вижу второй раз в жизни. Хотя не раз слышал его позывной в рациях, когда бойцы просили «закрыть небо», «сбить червяка», или «поднять птицу». Обращения наверх больше походили на посылы к технологическому богу, который защитит, поможет, прикроет от чужих глаз. И вот, этот «бог» сидит передо мной, спокойно похлебывая томатный сок из стакана. Один из специалистов по армейскому РЭР, РЭБ и аэроразведке.

Те, о чьей работе обычно не упоминают в отчетах ООС. Но и те, без кого нынешняя война попросту невозможна.

– Расскажи, как все начиналось. Как вообще появилась работа РЭР и РЭБ, с начала войны?

– С моим участием это началось в 2015 году. Из-за почти полного отсутствия средств радиоэлектронной борьбы мы начали привлекать волонтерские средства, Uniden, AOR, HackRF для прослушки незащищенной радиосвязи. Потом потихоньку у нас начали появляться средства борьбы с GPS-навигацией, и мы начали потихоньку бороться с БПЛА.

– Это от государства пошло?

– Тоже от волонтеров. И потом у нас появились «Анклавы».

– Те, что сейчас в ЗСУ?

– Нет, самые первые, которые только проходили испытания. Там были заложены лишь каналы для подавления GPS-навигации, больше ничего. Но для русских это все равно было сюрпризом. Они не думали, что у нас вообще что-то есть. Потом мы положили их беспилотник – ФСБ-шный, на 12 камер.

– Да, помню, был такой. 

– В 2017-2018 году у нас появились «Буковели». Там уже и каналы связи, и навигация, и телеметрия. Все что угодно. Отличная вещь. Сейчас есть более новые средства... Но когда появились «Буковели», на поле боя мы начали чувствовать себя всесильными. Если брать в сравнение 2014 год и сейчас, то для русских направление РЭБ – это очень большой сюрприз.

– Скажи пожалуйста, почему, когда сравняли с землей артиллерией ОТУ 501 батальона (2018 год) под Мариуполем, не было предпринято никаких шагов, чтобы закрыть небо? Тогда «орланы» корректировали питерских артиллеристов от начала и до конца. Просто показательно уничтожили нам в Талаковке ОТУ и улетели.

– Там был не «орлан», а «Элерон». Когда мы его грохнули, он экстренно приземлился на парашюте. По полю его искали три сепара, а руководил этой «спасательной операцией» начальник артиллерии 9 полка с позывным «Пепел». 

– Вы и их выявили?

– Да, парни из батальона, которые были ответственными за эту линию. Навалили туда из АГСа и всего, что только было под рукой. «Пепел» сбежал, потому что был на машине. Что с тремя сепарами было после того, как пропесочили то место, где они бродили – история умалчивает.

– Но пожгли они нас все равно неслабо. Тогда в Талаковке чудом никто не погиб.

– Да, я помню. Я тогда был вызван в штаб срочно, хотя мы работали тогда в другом направлении. Начали расхлебывать... С чем было связано – это сейчас расскажу. У нас там пеленгаторная группа была очень слабая. Имею в виду, чисто технически.

Сейчас не допустили бы, но тогда они воспользовались этим. Мы все были завязаны в одну группу. Если кто-то что-то видит – бросает сообщение, и начинаем работать без указки сверху. Просто напрямую. В тот день, к сожалению, мы получили информацию, когда уже все закончилось. Не среагировали вовремя. К сожалению.

Обстрел ОТУ 501 батальона морской пехоты в Талаковке

– Такая ситуация была в первый раз?

– Нет, такое бывало и раньше. Координация сил и средств в ситуациях, когда время идет на минуты, очень важна. И если ты упустил момент, то все.

– Но это же координация по личным каналам?

– Да, у нас есть группы «для своих». Там мы постоянно координируем действия. Приказ сбивать все, что летает – он и так есть. Потому что постоянно или их крылья залетают, или беспилотники бомбят наши позиции. Надо реагировать очень быстро.

– По Талаковке били тогда минут сорок...

– Да, я там был, ездил. Наваляли они снарядов немало.

-– Как сейчас у россиян дела с беспилотниками?

– В основном, работают «орланами». «Орланы» у них неплохо приспособлены под РЭБ, потому для них это довольно эффективный БПЛА. Мы умеем против них работать... Но... Я же не буду рассказывать это сейчас, можно? (смеется)

– Не рассказывай. Но можем в общем. «Форпосты»?

– Сбивали, да. Например, под Широкино. Потом ходили на льдины его искать, но не нашли.

– А, так это вы его сбили? Я был тогда в Широкино, помню тогда эту «поисковую операцию».

– Да, это были мы. «Форпост» тогда упал в море, мы пытались по льдинам подойти к месту падения, дошли тогда до края льдов. Мы тогда своё крыло подняли, летали над ним. Россияне тоже его искали по перехватам, лодки в море выгоняли. У нас координаты падения совпадали, примерно понимали, где он упал. Было дело. Но «Форпостов» давно что-то не было.

– Он же очень дорогой, а такие в Украине не раз уже падали... Но интересно. Сбили израильский, по сути, беспилотник.

– «Орлан», если его поколупать, тоже имеет израильские корни. Россия в этом направлении просто покупала технологии, а не изобретала своё. Израиль для них основная технологическая база в плане БПЛА.

– Окей. Перейдем от крыльев к коптерам. Особенно к тем, что «бомбят» позиции ВСУ.

– Это проблема, да. Они мелкогабаритные, фонят мало. Пеленгуешь, когда он уже влетел в зону поражения и у тебя очень мало времени, чтобы его сбить. Неплохо работают против них ружья-антидроны. Но самый эффективный способ – наблюдение. Коптеры жужжат: их слышно, видно, при наличии такого ружья можно их положить. Мы в середине прошлого года, когда их испытывали, штук пять коптеров положили. Эффективная штука.

Украинское ружье «антидрон» от ТОВ «Квертус»

– А почему мы превентивно не можем закрывать зоны от коптеров?

– Они же их поднимают параллельно с беспилотниками ОБСЕ. Мы не можем в такие моменты «закрывать небо». Вот они под вылеты ОБСЕ и летают над нашими позициями, сбрасывают бомбы. Как правило, на основе «вогов». 

– Насколько я знаю, погибших от такого нет...

– Раненые есть. В основном, легкие «трехсотые», но они есть.

– Окей. Давай затронем следующий вопрос. РЭР.

– РЭР – это спецслужбы. ГУР и (крутит пальцем, показывая вверх) эти ребята. Нормально. Работают. Мы с ними тоже работаем в связке, все там нормально (улыбается).

– Ладно, давай подойдем к сути разговора, к вашим самым крупным целям. К «Жителям». Давай ты сначала расскажешь, что такое «Житель»?

– В 2008 году Россия столкнулась с необходимостью иметь современные средства по радиоподавлению и радиоразведке, после войны в Грузии. Там они поняли что всё что у них есть в реальности – оно не работает. Грузины когда надо имели связь. Когда надо – у них работало ПВО, в общем нечего им было противопоставить.
Проанализировав ошибки этой компании, россияне запустили програму по РЭР и РЭБ, одним из результатов которой стал Р-330Ж «Житель».

Он осуществляет радиоразведку по частотам от 100 до двух тысяч мегагерц и если не изменяет память – радиоподавление от 800 мегагерц... То есть GPS, телеметрию БПЛА, радиосвязь – он кладет все в радиусе 25 километров. Бамс – и у тебя ничего не работает. У них, правда, тоже. Но ты становишься неожиданно раскоординирован, остаешься слепым и без связи...

– А какой в этом смысл, если они тоже сидят без связи?

– Они-то к этому будут готовы, а ты – нет. Враг таким образом закрывает сектора, где не должно быть какой-либо передачи данных, радиоразведки. Сами могут в этот сектор заводить колонны техники, могут делать перемещения особо важных лиц с какими-то уникальными видами техники или, например, в местах концентрации большого количества техники – и ты не сможешь их в этот момент поймать. Разведчики не смогут навести на эту точку арту, БПЛА не смогут дать снимки, случайные свидетели не смогут позвонить по телефону и сообщить о том что в конкретном месте происходит.

– То есть «Житель» – это такая вундервафля для прикрытия особо важных объектов?

– Можно сказать и так. Это РЭБ, который работает в системе как один из очень важных элементов защиты. Где поставили «Житель» – там происходит что-то важное.

– У нас есть подобные разработки?

– Уже есть.

– Соизмеримые по мощности?

– Да, можем русских удивить.

– Я так понимаю, подобные станции РЭБ – это довольно уникальные вещи, их не может быть много? Так как задачи у них довольно специфические, потому используются в особо важных ситуациях.

– Да, их немного, и расчеты все естественно – русские. Там высококвалифицированые расчеты, очень хорошо выполняющие поставленые задачи.

– Но вы уничтожали «Жители»?

– Да.

– А как это возможно? Он же, по сути, закрывается – и туда ничего не может ни прилететь, ни передать...

– «Житель» не может работать непрерывно. Он включается на определенное время, а потом ему нужна перезагрузка. Выявить эпицентр фона несложно. Надо успеть подскочить к месту, где он только что отработал – и уничтожить его. И его надо уничтожать. Это одна из приоритетных целей, стратегически важных целей. Ее пытаются соответствующе защитить. Потому что один экземпляр стоит миллионы долларов, и управляющей им команды – не так много.

– Как у вас получилось уничтожить «Житель»?

– Мы определили средствами РЭБ цель, подтвердили её пролетом БПЛА и под корректировку уничтожили. Там, конечно, истерика была по перехватам. Министру в Россию местные докладывали, тряслись...

– Когда это было?

– Летом 2019 года.

– Это единственный «Житель», который был уничтожен?

– Нет, не единственный. Но я могу рассказать только о том, где сам участвовал.

– А что еще уничтожали?

– «Зоопарк» был (имеется ввиду станция радиолокационный комплекс разведки и стрельбы «1Л219М» – прим.авт.). Кстати, примерно в то же время. Подразделением «Азова» прибили.

– Я смотрел видео, там вроде не было уничтожения машины...

– Осколками хорошо по «Зоопарку» хлопнуло, аппаратуру побило. А без неё «Зоопарк» что? Обычная мотолыга.

– Что происходит сейчас по борьбе РЭРом и РЭБом?

– Комплектуемся понемногу... Пеленгаторами, станциями РЭР, РЭБ, понемногу дело идет.

– Дают работать по российскому РЭР и РЭБ?

– Дают, чего нет. РЭБ, как я уже говорил, первоочередная цель. Под его завесой на наши позиции такое может прийти – не расхлебаем потом.

– «Жителями» еще работают россияне?

– Ну... Как я знаю, после последнего уничтожения «Жителя» работу этих станций определяли на границе с Россией. Они отодвинулись назад от зоны, где их могут достать артиллерией.

– А чем идентифицировали?

– Пеленгаторами. Трудно не заметить, если он включается. Мы их за 25-30 км опознаем.

– А какой смысл их включать вдали от наших позиций? Они же, выходит, нас не глушат.

– Нет, их не пытаются выгнать в зону, где можно достать наши позиции. Они прикрывают от чужого глаза что-то на своей территории, но нас глушить уже опасаются. Увидели, что в случае появления станций в доступности от украинской артиллерии они могут быть уничтожены – и поубирали их. Станции дорогие, война у нас позиционная, враг не видит смысла терять их в таком противостоянии.

– Тем не менее, о вас и ваших успехах никто не знает. Почему так? С одной стороны, без вашей работы серьезные боевые действия с россиянами (без качественного РЭР и РЭБ) невозможны. С другой стороны, не помню, чтобы у вас был свой день отдельный, или какое то признание в ВСУ.

– Это проблема, да. О нас не принято говорить. Наша работа необходима, но у нас как в американском ЦРУ, «Про наши провалы знают все, про наши успехи не знает никто». Когда происходит событие как на Талаковке, или «Житель» кладет связь в целом районе – то все знают, что это наша ошибка. Когда же мы выводим из строя дорогущие средства РЭР, РЭБ, кладем или не пускаем российские БПЛА,  выполняем другие специфические задачи – нас не вспоминают.

При все большей важности средств РЭР и РЭБ в нынешней войне, к сожалению, мы в военном эпосе забыты. И это обидно. Многие башковитые парни даже не думают связать себя с РЭР и РЭБ просто потому, что они о нас даже не знают. Может, конечно, что-то поменяется в ближайшее время, посмотрим. Может, нынешний ГШ таки обратит на нас внимание...