Новая надежда Европы

Хотите послушать настоящих еврооптимистов? В этой статье для Project Syndicate Даниэль Гро, директор Центра европейских политических исследований (Брюссель), рассказывает, какие экономические реформы (при наличии политической воли) могли бы спасти еврозону и укрепить ЕС.

Перспектива прихода на пост президента Франции проевропейского центриста Эммануэля Макрона породила у многих надежды. Мол, на горизонте замаячило обновлённое лидерство Франции и Германии в Евросоюзе. После сентябрьских выборов в Германии стабилизировавшийся ЕС сможет вновь взять курс к единству и взаимной интеграции.

Очевидным первым шагом выглядит реформирование еврозоны — на чём, кстати, настаивает и сам Макрон. Но это может оказаться труднее, чем кажется на первый взгляд. В первую очередь — из-за глубоких различий между экономическими философиями директивных органов во Франции и Германии.

Как поясняют Маркус Брюнхаймер, Гарольд Джеймс и Жан-Пьер Ландау, Германия стала чемпионом в рамках жёсткой системы, в которой акцент делается на сдерживание дефицитов, а должников спасать не положено. Франция же, напротив, поддерживает идею, что государство должно сохранять за собой возможность вмешательства, даже влезая в дефицит, а также спасая должников ради выхода из кризиса. К счастью, программа Макрона включает в себя элементы немецкого подхода, как то готовность балансировать бюджет в долгосрочной перспективе. То есть при его руководстве компромисс между французской и немецкой стратегией всё же возможен.

Разумеется, различия между Францией и Германией лежат не только в экономической философии, но и в настоящей производительности. Но даже они вряд ли должны стать непреодолимым препятствием на пути к сотрудничеству.

Хотя многие слабости французской экономики были преодолены, во многом именно эта страна пока что представляет собой «середнячка» еврозоны. Её темпы роста в последние несколько лет были на полпроцента ниже, чем в Германии. Но скоро это может измениться: потенциальный рост Франции в будущем уже, напротив, превосходит немецкий на те же полпроцента на фоне сокращения населения Германии.

Более того, во Франции падает уровень безработицы (пусть пока он и много выше немецкого). И хотя её госфинансы по-прежнему проблемны, госдолг снижается, а программа Макрона предусматривает сокращение расходов ради возможного урезания налогов.

Таким образом, франко-германская инициатива по реформированию еврозоны может стать возможной. А если станет — что можно сделать для укрепления монетарного союза?

Пока что нет необходимости в каких-то безотлагательных действиях. Напряжённость на финансовых рынках ослабла, и экономика еврозоны растёт, а занятость возвращается к предкризисному пику. Так что фокусироваться нужно на долгосрочных реформах.

Такая повестка должна включать в себя завершение банковского союза и усиление общего механизма страхования депозитов. Сложность здесь заключается в том, что общий механизм страхования депозитов несовместим с нынешней практикой банков, которые удерживают огромные объёмы долгов собственных правительств. Если правительства окажутся неплатёжеспособными и ударят по собственным банкам, по счетам заплатит вся еврозона.

Тут спорят, скорее, не Германия с Францией, а Германия с Италией. Германия настаивает, что без лимитов на долги государства перед банками общий механизм страхования депозитов ввести просто невозможно. Но Италия возражает против таких ограничений, опасаясь, что в таких условиях цена госфинансирования резко возрастёт, а также — что могут пострадать итальянские банки, сильно зависимые от высоких процентных поступлений от государственных заимствований.

Именно на Италии спотыкается готовность Германии к объединению долгов. Немцы верят в долгосрочную экономическую стабильность Франции и готовы рассмотреть небольшой бюджет для еврозоны. А вот когда речь заходит об Италии с её комбинацией высокого долга и сомнительного роста Германия уже не настолько уверена. И это — основное препятствие для дальнейшей фискальной интеграции еврозоны.

Есть и другая сфера, где речь идёт скорее о разногласиях между Германией и Италией, чем между Германией и Францией. Это управление потоками беженцев и распределение тех, кто ищет политического убежища. Соглашение между Турцией и ЕС от 2015 года вкупе с закрытием балканского пути весной 2016-го уменьшило количество беженцев, идущих в ЕС с юго-востока, до незначительных показателей.

Но тысячи продолжают прибывать с юга, через Средиземное море. И с усилением конфликта в Ливии этот поток может возрасти. На данный момент те, кто прибывает через море, доставляются в ближайшие порты. А это порты Италии. Согласно так называемым Дублинским соглашениям, Италия ответственна за заботу о них, обеспечение их гуманитарной помощью и обработку их заявлений на предоставление убежища. А их сотни тысяч.

Однако для многих этих искателей убежища конечная цель — Германия. Немецкое правительство это знает, равно как и знает, что не может просто прятаться за Дублинскими соглашениями. Как Италия, так и Германия очень заинтересованы в нахождении общеевропейского подхода, который усилит способность ЕС оберегать свои внешние границы — возможно, с привлечением Европейской береговой охраны — и распределит груз принятия беженцев более справедливо.

Франция пока что не была особо активной в этом обсуждении. Её главная проблема — не иммиграция, а интеграция второго поколения иммигрантов. И экстремизм, который может вырасти из провала на этом фронте.

Но новому президенту Франции придётся принять на себя более активную роль. Пакетные сделки — особенность ЕС, и Макрон не должен концентрироваться исключительно на повестке евро как валюты. Ему нужно будет учесть приоритеты как Италии — главного препятствия на пути реформ ЕС, так и Германии. Это будет означать принятие пакета, который найдёт отклик у немцев, включая обеспечение финансовой стабильности и лимиты на содержание банками суверенных долгов, но также и облегчит судьбу Италии в отношении охраны внешних границ Евросоюза и приёма беженцев. Если ему это удастся, возможно, 2017 год станет новой точкой отсчёта для Европы.

Перевод Виктора Трегубова