Беларусь: переключение режима в модус «оккупационного»

Дмитрий Галко

О том, что происходило в Беларуси до, после и во время акции протеста 25 марта, закончившейся «зачисткой» Минска. О «Белом легионе», «Чёрном легионе», оккупационном режиме и особенностях пожаров на торфяниках пишет журналист «Белорусского Партизана» Дмитрий Галко.

«Мы их душили-душили»

Уже на следующий день после публикации статьи «Беларусь накануне грандиозного шухера» градус паранойи в стране резко подскочил до отметки, обычно достигаемой раз в пятилетку в определённый момент — незадолго перед днём президентских выборов.

В белорусском сегменте интернета стал стремительно  распространяться такой призыв: «С оружием в руках показать властям, кто хозяин в этой стране... пустить кровь лукашенковским холуям... сломать хребет преступной власти... пусть режим захлебнётся в своей крови!»

Не то чтобы в Беларуси совсем никому не мечтается проделать всё это с режимом. Довольно многим хотелось бы показать, пустить, сломать и чтобы захлебнулся. Но, к счастью или к сожалению, на сегодняшний день об этом можно только поговорить за рюмочкой, стуча кулаком по столу в пока ещё бессильной злобе.

Девочка не созрела. Это все хорошо понимают. Надеясь, что оно как-то случится само собой в час «Х». (Так оно и будет. Революции обычно не делаются, а именно что случаются.) Поэтому никто не стал бы делать подобных призывов, тем более — подписываться под ними.

Призыв распространялся от имени организации «Белый легион». Эта парамилитарная организация, нечто наподобие «Правого сектора», возникла во второй половине девяностых. Её целью была защита независимости Беларуси, находившейся под угрозой из-за подписания интеграционных соглашений с Россией разной степени глубины взаимопроникновения.

Несмотря на малочисленность «Белого легиона», а в нём состояло всего несколько сотен активных участников, окончательного слияния двух стран не произошло благодаря и ему в том числе. В те далёкие времена участники протестных акций в Беларуси не останавливались на красный свет и не ходили исключительно по тротуарам. Страшно подумать, но они даже вступали в стычки с милицией.

Считается, что у Лукашенко были свои причины не интегрироваться по самый Брест — ему хотелось стать головой этого кентавра, а разрешали только крупом. Но и ожесточённые уличные акции конца 90-х, напугавшие его, тоже сыграли значительную роль.

Одним словом, хорошая была организация, годная. Сейчас бы очень кстати пришлась. Проблема в том, что — была. Её уже много лет не существует как таковой. Создатель «Белого легиона» Сергей Бульба (Числов) даже успел найти просветление в тибетских горах.

Призыв от имени «Белого легиона» распространялся с фейковых и взломанных аккаунтов в соцсетях. В нём абсолютно верно сразу же увидели провокацию. О чём ветераны организации говорили и автору этой статьи.

Днём 21 марта Лукашенко заявил о задержании некой группы из двух десятков боевиков, которые якобы готовили вооружённую провокацию на 25 марта. В тот же день, как теперь известно, КГБ открыл соответствующее дело о подготовке массовых беспорядков. А вечером начались задержания.

Не сразу эта история имела вид стройной логической цепочки. Волна задержаний сначала была необъяснимой — казалось, что стали грести просто всех подряд, кто имел любое отношение к национальному движению. Потому что первыми, например, пошли Алесь Евдахо и Мирослав Лозовский, сотрудники издательства «Белорусский книгосбор».

Даже в национально ориентированной среде мало кто помнил, что Мирослав Лозовский являлся одним из лидеров «Белого легиона». Потому что было это «давно и неправда».

К слову, Мирослав Лозовский относительно недавно заявлял в одном из интервью, что готов воевать за независимость и под командованием Лукашенко. Не оценили, ага.

Всего по делу о подготовке массовых беспорядков загребли 26 человек. Впрочем, только немногие из задержанных действительно имели какое-либо отношение к «Белому легиону». Власти вспомнили и об организации «Зубр», прожившей когда-то яркую, но очень недолгую жизнь в самом начале нулевых. Привлекли и действующую организацию «Молодой фронт». Наверное, молодофронтовцам будет обидно, если назвать их «безобидными», всё же они немало попили крови властям своей активностью, но эта активность никогда не имела признаков экстремизма. Даже, так сказать, здорового экстремизма.

В число жертв волны репрессий на некоторое время попал кот Леопольд, домашний любимец семьи лидера «Молодого фронта» Дмитрия Дашкевича. Во время обыска, проведённого после ареста Дмитрия в отсутствие хозяев, кот пропал. После чего стал мемом. Не только предметом многочисленных шуток, но чуть ли не иконой протеста.

Если бы митинг 25 марта не оброс заранее устрашающей аурой и был разрешён, на нём, думаю, можно было бы увидеть много креативных плакатов с Леопольдом. Которому противостоит коллективный Шариков со своим «мы их душили-душили».

У Дашкевича и других задержанных из квартир во время обыска пропадали также деньги — потом эти скромные сбережения (среди них купюра в 200 гривен) показали в страшилке от гостелевидения среди груды страйкбольного оружия, которое выдавалось за настоящее. А вместе с наклейками организаций, активистами или бывшими членами которых были задержанные, в кадр свалили наклейки «Антимайдана» и «Новороссии».

То ли случайно выложили из собственных запасов, то ли сделали тонкий вброс, типа, случайно спалились, что задерживают экстремистов всех мастей, в том числе русскомирцев, не афишируя последнего факта.

Кот Леопольд в итоге вернулся, а обвинение по делу о подготовке массовых беспорядков до сих пор не предъявлено, о чём заявил пресс-секретарь КГБ 28 марта.

А «лагерями подготовки боевиков», о которых Лукашенко говорил, что они находятся в Беларуси, Украине, Польше и Литве (цитата: «не буду утверждать, но где-то там»), оказался спортивно-патриотический юношеский лагерь под Бобруйском. У которого была официальная регистрация, он получал похвалы в региональной государственной прессе и находился под пристальным контролем силовиков. Куда более пристальным, чем многочисленные лагеря с русскомирским душком.

«Идти — капец как страшно»

День за днём безумие накалялось всё больше. Задержания в рамках различных дел (и совсем без дела) множились. Они стали сопровождаться насилием, зачастую совершенно необъяснимым. Так, мирнейшего политика и «очкарика» Алеся Логвинца до крови избили на глазах его сына. Сломали нос и причинили сотрясение мозга. Позже на суде над Логвинцом, а судили, конечно же, именно его, мент заявит, что Логвинец «бился головой о сиденье автомобиля, травмы нанёс себе сам».

Для задержания одного активиста из Молодечно устроили целую спецоперацию с отключением света, привлечением милиции, КГБ, пожарных и... поджогом в подъезде многоквартирного дома.

В день накануне 25 марта на улицах Минска появились автоматчики. Автор этой статьи наблюдал прекрасную картину: двое автоматчиков в чёрном с чёрными немецкими автоматами M5 прямо на фоне чёрной рекламы шведской группы Pain, висящей на зловещем фасаде Дворца Республики, прозванного в народе «саркофагом». Который похож на мавзолей Ататюрка, только серо-чёрный.

Обыски на вокзалах и в поездах. Что-то вроде блокпостов на въезде в Минск.

С шестнадцатого числа куда-то пропал Николай Статкевич — главный вдохновитель назначенной на 25 марта акции, а его аккаунты в соцсетях были взломаны и через них распространялись призывы никуда не ходить. По возвращении из Польши был задержан ещё один ключевой политик — Владимир Некляев и помещён... в неврологическую больницу. По словам Некляева, его «заставили раздеться догола и скакать вприсядку».

Все заявители акции, кроме одного, внезапно отозвали свои подписи. Затем это сделал и последний оставшийся — после того как власти в нарушение закона за день до акции объявили, что не санкционируют её в центре города, переносят в отдалённые гребеня и на более раннее время.

Ну и, наконец, вишенка на торте — 24 марта перед зданием КГБ в Минске зачем-то стали разбирать плитку, оставляя её лежать на тротуаре. Послание было вполне понятным: смотрите, мы вот специально готовим провокацию, после которой начнём по вам стрелять. Так что вы лучше дома сидите.

Многим стало страшно. Настроение автора статьи можно описать фразой из 90-х: «чё-то я очкую».

Но, как написала минчанка Ольга Чекулаева: «Идти — капец как страшно. Не идти — капец как стыдно. Но страшно будет один день. А стыдно потом — всю жизнь».

Пожар на торфянике

И вышли.

Несмотря на то, что к тому времени все лидеры были задержаны, остатки партий и движений парализованы.

Вышли не десятки тысяч, как было бы, не устрой власти беспрецедентной кампании запугивания и запутывания, но тысячи вышли. Но собраться в одном месте им не дали — оцепленной оказалась огромная территория в центре Минска, закрыты три станции метро, блокировано передвижение наземного транспорта. Люди собирались с разных сторон оцепления, поэтому их точное число установить очень трудно, журналисты смогли побывать далеко не везде.

На превентивное подавление акции протеста были брошены все, кого только можно бросить. В колоннах милиции была и элита спецназа, и какие-то подростки (вы не ошиблись, им не было даже восемнадцати), выглядевшие нелепо в касках, со щитами и дубинками. Они спотыкались и нарушали строй. Новенькие бронемашины и водомёты, с одной стороны, и какая-то рухлядь из провинции — с другой.

Практически сразу после 14:00 — запланированное время начала акции — по всему периметру оцепления начался «хапун». Он охватил огромное пространство — от Парка Челюскинцев до Белгосцирка, отрезок протяжённостью примерно 3,5 километра.

Брали всех без разбору. В этот же день в ЦУМе, находящимся примерно посредине этого отрезка, была распродажа, куда пришло много народу. А уехать они оттуда уже не могли — наземный транспорт не ходил, ближайшая станция метро закрыта. Так и топали с авоськами в разные стороны проспекта. И многие попали под раздачу. Вместе с посетителями магазинов, кафе, медицинских центров, аптек, банков и почтовых отделений, во множестве расположенных на этом отрезке.

Акции протеста в итоге не состоялось как таковой. Состоялся масштабный сеанс ультранасилия, безумно избыточного применения силы против мирнейшего из мирнейших собраний, а как следствие — сеанс отчуждения власти от народа.

Ведь почти весь политический бомонд и актив на тот момент сидел, били самый что ни на есть народ. На этот раз без посредников. Из модуса «строгий, но справедливый» режим переключился в модус «оккупационного». Все думали, что это сделают пришлые «зелёные человечки», а сделали за них местные «чёрные человечки». Уже прозванные «Чёрным легионом», в противопоставлении «Белому легиону».

Лукашенко 28 марта неслучайно заговорил как о братьях не о белорусском и русском народах, а о самом себе и Путине. С которым, по его словам, ему однажды придётся «стать спиной к спине и отстреливаться».

25-26 марта они уже отстреливались стоя спиной к спине. От своих рассерженных народов, ага.

Картинка в Минске получилась впечатляюще ужасной. Ведь никаких «зверств» протестующих не смогли предъявить — даже тех жалких нескольких разбитых окон, поломанных дверей и кустов можжевельника казацкого, которые были в декабре 2010 года, не нашлось. Не стали заморачиваться и фейковыми избитыми ОМОНовцами. Видимо, чистоту игры мускул не хотелось замутнять.

Но нельзя просто так взять и бить всех подряд на центральном проспекте столицы. Картинки с героически захваченными пенсионерами и девушками силами превосходящими их втрое (1:3) опустили имидж беларуской милиции ниже чего-то, о чём уж совсем неприлично говорить. А уходящая на дно беларуская милиция потащила за собой и главнокомандующего.

Украинский читатель может саркастически заметить, что после первого разгона Майдана в ночь с 30 ноября на 1 декабря 2013 года на улицы вышел миллион рассерженных украинцев.

И зря.

Не вышли зря, а зря заметит, точнее — сарказм тут будет зря.

В Беларуси нет нескольких телеканалов, которые показали бы сюжет о том, что происходило 25 марта. Направленное массовое информационное воздействие и в Беларуси бы вызвало одномоментную реакцию. Но здесь всё медленнее. И вообще, и в плане распространения информации вместе с проявлением реакций. Сарафанное радио и сюжеты в интернете работают медленно.

Беларусь — страна болот и торфяников. В прямом и переносном смысле. Поэтому и пожар тут будет иметь специфику пожара на торфяниках: ты его вроде сверху прибил, а глубоко внизу оно тлеет и однажды вырвется наружу с новой силой. Автор знает, о чём говорит — тушил такие пожары в России.

Один неверный шаг — и власти провалятся в выгоревший торфяник со свистом.

Залить этот пожар нечем. Ни одна проблема «зачисткой» 25 марта не решена. Напротив, она только усугубила их.

А тут ещё и вытащенный из старого сундука «Белый легион», из которого хотели сделать страшилку, понравился очень многим беларусам, заставив их вспомнить, что когда-то они могли давать отпор даже небольшими силами.

Спартак Свистунов — чемпион!

Самое существенное отличие нынешней ситуации от декабря 2010 года кроется в послевкусии. Сейчас нет страха, нет подавленности и апатии. Реакция на произошедшее в основном смеховая.

Примеров множество, возьмём самые красноречивые

Видеонарезка зачистки 25 марта, на которую чудесно наложена «Песня разбойников» из «Бременских музыкантов».

Серия постеров, появившихся вскоре после разгона, которая посвящена троим представителям милицейского начальства.

Ну и совершенно феерическая история, когда двух адептов русского мира, которые пришли к месту проведения акции с неясной целью за несколько часов до её начала, задержал оперуполномоченный управления по наркоторговле Спартак Свистунов. Те самые адепты попросили Свистунова их сфотографировать вместе, а он их и забрал, недолго думая. Что закончилось для них десятью сутками ареста за... участие в несанкционированном мероприятии. На котором они, вероятно, выкрикивали «антигосударственный» лозунг «Жыве Беларусь!», как обычно свидетельствуют в суде беспристрастные свидетели — как правило двое сотрудников правоохранительных органов.

Интересно было бы посмотреть на лица двух ушлёпков, которые ненавидят всё, что связано со «змагарами», когда их самих силой затолкали в эту категорию. Причём сделали это те, кого они призывали перед акцией бить сильней, сажать больше.

Эта история войдёт в золотой фонд абсурда беларуской карательной системы наряду с осуждением немого за выкрики, однорукого — за аплодисменты, отсутствующего в стране — за присутствие на акции протеста в это время.

Об одном из этих осуждённых адептов есть убедительные сведения, что его покрывали органы, вероятно, используя как мелкого провокатора. Не исключено, что собирались использовать и в этот раз. Но Спартаку Свистунову, возможно, хотелось получить больше премий за головы задержанных, и он не стал разбираться, кто тут кто.

Так они и запутаются в собственных провокационных планах, как запуталась в них в своё время царская охранка в Российской империи.