Радужные беседы

Нет ничего важнее репутации. Может, человек этого не признаёт и не принимает, но он всё равно своими поступками усердно расставляет силки для этой увёртливой мадемуазели. Даже если человек полный, простите, обмудок. Справедливости ради надо признать, что репутацию обмудку выстраивать бывает даже хлопотнее, чем обычному человеку. То есть ты не можешь только один раз пнуть ребенка или отобрать собаку-поводыря у слепого. Ты должен делать это изо дня в день, потому что репутация — это в первую очередь последовательность. Да взять хотя бы вашего покорного слугу, к примеру. Уже более полутора лет я пишу для сообщества «Я — значит язык», в определённом узнаваемом стиле, с уважением к традициям, но не без экспериментов. Потому что дорожу читателем, его вниманием и любовью. Потому что нет ничего важнее репутации.

Так что отметить выход из отпуска, мои дорогие любители лингволепоты, я решил статьёй о сленге британских геев — полари (англ. polari). Те, кто не отписался уже на этих словах, во-первых, смогут прочитать интересный материал и узнать много нового, а во-вторых, получат возможность расшифровать в последнем абзаце время и место ритуального сожжения бесстыжего провокавтора (не-а, не опечатка). Помолясь на радугу и приклеив на щёчку мушку, приступим.

Полари (англ. Polari, от итал. Parlare — говорить) — разновидность сленга, который активно и пассивно использовали британские гомосексуалы в начале и середине XX в. Судя по ориентации носителей полари, можно подумать, что его история началась где-то в Древней Греции, но, увы, настолько далёкой гоморетроспективы у меня для вас нет. Есть другая, более поздняя и, Оскар Уайльд не даст соврать, более грустная.

Мужеложство в краю туманов не жаловали с 1533 года, когда при Генрихе (который не только восьмой, но еще и Тюдор) был утверждён «Акт о содомии», согласно которому гомосексуальные отношения карались смертью. С тех пор, за чуть более чем 350 лет Англия успела познакомиться с Оливером Кромвелем и парламентом, попрощаться с Оливером Кромвелем и объединиться с Шотландией в королевство Великобритания. Ну и не забывала наказывать геев, конечно, хотя к 1885 году смертную казнь уже заменили пожизненным заключением. 1885 год нам важен, потому что именно в этом году английский политик Генри Лабушер предлагает поправку к уголовному законодательству, которая бы расширяла полномочия судов по привлечению к ответу гомосексуалов. Поправку назвали в честь автора (поправка Лабушера, англ. Labouchere Amendment), а судебная машина принялась искать мужчин, которых можно было бы обвинить в «грубой непристойности» (gross indecency). И не просто пальчиком погрозить за это, а дать очень реальные два года в тюрьме или на каторжных работах.

Оскар Уайльд, например, за свои наклонности и откровенное их описание в своих произведениях был осуждён судом и провёл два каторжных года в Пентонвилле, Уандсворте и Рединге. Тюрьму ирландец пережил, и, освободившись, даже переехал во Францию, однако вскоре заработал ушную инфекцию, которая привела автора «Портрета Дориана Грея» к менингиту. Далее последовала страшная агония длиною в 10 часов и смерть.

Как можно догадаться, из-за подобных историй (не про менингит, конечно, а про тюрьму), британские геи начала XX в. не были в восторге от идеи публичного проявления своих пристрастий, но и отказываться от них, само собой, не спешили. Новый криптолект (то есть секретный язык), который мог бы решить проблему коммуникации в сообществе, прямо-таки напрашивался. И напросился.

Что касается происхождения полари (который, кстати, называли еще и Palare, и Palary, и Palyaree, и даже Parleyary), лингвисты не могут прийти к единому мнению. И это неудивительно, так как сленгу немало лет, а записывать его как бы было не с руки, поскольку кто же записывает тайный язык. Согласно одной из теорий, в XIX в. в Британию приезжало много артистов из Италии, и вот они-то и привезли с собой слова, которые стали основой для полари. Другая, более обстоятельная версия говорит, что во всём виноват средиземноморский лингва франка (это мы сейчас не про языки международного общения вообще, а про конкретный средиземноморский). Он сформировался в Средние века в таком же среднем Средиземноморье и помогал арабским, турецким и европейским купцам лучше понимать друг друга. Так вот, мол, в их числе были и английские моряки с купцами, они нахватались этого средиземноморского лексического микса и привезли вместе с болезнями домой. По возвращении на родину эти путешественники часто оказывались не у финансовых дел и потому вливались в высшие слои общества — становились преступниками и наркоманами, присоединялись к бродячим циркам и ярмаркам. Таким образом, привезённые куски средиземноморского диалекта обрастали словами из цыганского, шелта, кокни и пр. Исследователь полари Пол Бейкер настаивает на версии, что на этом этапе это был ещё не полари, а язык циркачей и артистов Parlyaree. А вот когда на нём заговорили именно геи, вот тогда он стал полноценным Polari.

Давайте взглянем, что делал полари для обеспечения своей жизнеспособности. То есть каким образом формировались слова в новоявленном языке.

1. Во-первых, конечно, активно воровал. Ну ок, заимствовал. Кроме английского, в основном из итальянского, но досталось от полари и другим. Идиш, окситанский, испанский, шелта, цыганский, немецкий, французский, генуэзский, сицилийский и др. Примеры здесь не привожу, потому что ниже вы сможете ознакомиться с поистине удивительным словарём полари.

2. Досталось от ворюги и лондонскому диалекту кокни. У него полари безвозмездно одолжил фирменный рифмованный сленг. Работал он следующим образом. Например, на английском выражение «Adam and Eve» (Адам и Ева) созвучно с глаголом «believe» (верить). То есть вопрос «Do you believe me?» (Ты веришь мне?) на кокни превращается в «Do you Adam and Eve me?» (Ты адамиевишь мне). Образец такого заимствования также ждёт вас в словаре.

3. Ещё носители «гомолекта» использовали для образования новых слов «backslang» (бексленг). Это когда слово произносится так же, как если бы оно было написано наоборот — то есть «замок» превращается в «комаз».

4. Продуктивные суффиксы тоже были в ходу. Например, уменьшительный суффикс «-ette», который помогал «поларизировать» практически любое существительное. То есть не «glass of wine» (бокал вина), а «glassette of wine» (бокальчик вина). В английском уже были подобные офранцуженные слова (cigarette — сигарета), но приклеивание этого суффикса вообще куда попало — это, без сомнения, визитная карточка полари.

В 1967 году парламент Великобритании принимает «Акт о половых преступлениях», по которому добровольные гомосексуальные контакты между особами старше 21 года были декриминализованы в Англии и Уэльсе (правда, за публичный перформанс осудить всё ещё могли). Настоящим провозвестником этих перемен стал полари. Ещё за два года до отмены поправки Лабушера на радио BBC выходит передача, в которой речь персонажей была щедро усыпана словами нашего сегодняшнего героя. Это было комедийное шоу «Round the Horne», для которого Барри Тук и Марти Фельдман написали ярких персонажей Джулиана и Сэнди. Именно их голоса и вынесли узкоспециальный диалект в широкое информационное поле Англии.

Впрочем, полари это не помогло, и вскоре он начал крепко и уверенно угасать. Разумеется, к радости ЛГБТ-сообщества, полари переживает не лучшие времена и сегодня. Радость понятна — сленг снова станет популярным, только если геям снова придётся скрываться от правосудия, возмущённой общественности или чьих-то оскорблённых чувств. Правда, отдельные энтузиасты не дают испустить дух давнему помощнику британских геев. Они уже перевели на полари Библию, сделали мобильное приложение с информацией об этимологии слов сленга, сняли короткометражку на этом языке, а некоторые даже пишут целые книги.

Самыми авторитетными работами по полари считаются книги профессора английского языка из Университета Ланкастера Пола Бейкера «Polari: The lost language of gay men» и «Fantabulosa: A Dictionary of Polari and Gay Slang». Книги интересны и очень помогли мне разобраться в тонкостях гомошифра. А я помогу разобраться вам.

Сегодня, конечно, смешно наблюдать истерики про агрессивных и подчёркнуто жеманных геев, которые придут к вам прямо домой, чего-то там сделают нехорошее и переманят вас на свою тёмную сторону. Больно мы/вы им на той тёмной стороне нужны. Но вот те аглицкие гомосексуалы, которые стояли у истоков полари, были достаточно бестактны, неполиткорректны (да-да!) и даже лингвистически агрессивны. По крайней мере, на это указывает лексикон полари. Набросим на плечи оренбургский пуховый боа и рассмотримте вместе.

Итак, краткий, но ах, какой ёмкий словарь полари.

«ajax» — «рядом» (сокращённая форма английского «adjacent to» — «рядом с»).

«aris» (или «Harris») — «задница». Пример того самого рифмованного сленга кокни — «ass» (задница) созвучно с «bottle and glass» (бутылка и стекло), с «bottle» созвучно «Aristotle» (Аристотель), сокращённая форма «Aristotle» — «aris». Всё просто!

«arva» (или «harva») — «заниматься сексом» (от итальянского «chiavare»).

«auntie» — «пожилой гей» (дословно «тётушка»).

«baga(d)ga» — «мужские гениталии» (от генуэзского итальянского «bagaggio» — «багаж»). А выпирающее сквозь штаны хозяйство называли «basket» (корзина).

«Betty Bracelets» — «полиция» (дословно «Браслеты Бетти»). Полицейских носители полари, конечно, любили особенной любовью, поэтому «женоподобили» их в названиях, как могли — «Lily Law» (Закон Лили); «Jennifer Justice» (Правосудие Дженнифер); «Orderly Daughters» (Доченьки Закона); «Hilda Handcuffs» (Наручники Хильды).

«bona» — «классный, хороший, хорошо» (из итальянского). К примеру, «bona dish» — «классная задница» (дословно «хорошее блюдо»).

«camp» — одно из знаковых слов полари, означает «откровенно женоподобный мужчина» (возможно, от итальянского «campare» — «преувеличивать»).

«carsey», «karsey», «khazi» — «бордель, дом, туалет» (от итальянского «casa» — «дом»). Например, на итальянском «casa chiusa» будет «бордель».

«charper» — «искать» (от итальянского «acchiappare» — «ловить»). К примеру, «charpering omi» — полицейский.

«Colisseum curtains» — «крайняя плоть» (вот это с выдумкой — дословно получается «конец Колизея»).

«color of his eyes» — «цвет его глаз» (подразумевается размер мужского достоинства).

«cottaging» — «коттеджинг» или «секс в общественном туалете» (эти кабинки на полари называли «коттеджами»).

«cove» — «друг» (от цыганского «kova» или «cova», что означает «тот человек»).

«dina(r)ly» — «деньги» (динары то есть).

«dolly» — «хороший, приятный, милый» (от ирландского «dóighiúil»).

«drag» — «одежда».

«ecaf» (также «eek, eke») — «лицо» (от бексленга «face»).

«fungus» — «грибок», но не в значении «маленький гриб» (так называли пожилого мужчину, а ещё почему-то бороду).

«gardy loo!» — «осторожно!», от эдинбургского шотландского «gardyloo», которое происходит от французского «gardez l'eau» (берегись воды). Говорят, что выражение появилось из-за привычки выливать нечистоты из окон и иногда попадать в ничего не подозревающих пешеходов.

«jarry» (сокращённо от «mangarie») — «еда» (от итальянского «mangiare» — «есть»).

«kosher homie» — «еврей» (дословно «кошерный мужчинка»).

«lau» — «положить».

«luppers» — «пальцы» (от слова «лапа», попало через идиш).

«meshigener» — «сумасшедший» (из идиш «meshugge»), а «церковь» британские геи вежливо называли «meshigener carsey» — то есть «сумасшедший дом».

«naff» — «плохой, безвкусный, относящийся к натуралам». Есть версия, что это акроним «Not Available For Fu**ing».

«nanti» — «нет, не» (от итальянского «niente»).

«nishta» — «ничего» (от немецкого «nicht»).

«NTBH» — «страшный, уродливый» (про потенциального любовника). Акроним «Not To Be Had» (как вариант, «ЯБНВ», если вы понимаете, о чём я). Ну и наоборот «TBH» — «To Be Had».

«omee» (также «ome, omi, omie и omy») — «мужчина» (от окситанского «òme»).

«palare» — «говорить» (от итальянского «parlare»).

«riah» — «волосы» (от бексленга «hair»).

«savvy» — «знать, понимать» (от сицилийского «savi» — «он знает»). «Savvy?» — «Ты понял?»

«schvartza» — «чернокожий» (из немецкого).

«tober» — «дорога» (слово из языка шелта, от ирландского «bóthar»).

«vada» — «видеть, смотреть» (в прошедшем времени «vada’d» — «видел(а)»).

«yews» — «глаза» (от французского «yeux»).

«zhoosh» — «приводить в порядок» (из цыганского «zhouzho» — «чистый, опрятный»).

* хоть полари и не пользуется большой популярностью сегодня, некоторые из этих слов нашли себе применение и в современном английском — например, «camp», «khazi», «cottaging», «strides», «naff» и некоторые другие. Как-то в апреле 1982 года дочь королевы Елизаветы II, принцесса Анна, даже выпалила репортёру на турнире по конному троеборью в Бадминтон-хаус: «Why don't you just naff off!» (Да отвали уже!) Заменила грубое словечко на популярное сленговое, потому что воспитанный и образованный человек.

Разумеется, не стоит забывать, что полари — это не полноценный язык. То есть у него в принципе нет каких-то особенностей в грамматике, синтаксис вообще ничем не отличается от английского, а произношение настолько же адское, насколько и в самом британском английском (мы сейчас не про «received pronunciation», конечно). Однако, если читать или, что хуже, слушать фразу на полари, то рука так и тянется к переводчику. В смысле, к услугам переводчика. Собрал для вас несколько фраз на этом дивном сленге, которые прекрасно демонстрируют, что в 1930-х гг. гомосексуалы Англии могли свободно общаться, не боясь быть раскрытыми.

Фразы на полари с переводом. Кто его знает — может, и пригодятся.

1. Полари — «Bona to vada your dolly eek!»

Английский — «Good to see your pretty face».

Русский — «Рад (приятно) видеть твою милую мордашку».

2. Полари — «Vada the naff strides on the omee ajax».

Английский — «Look at the awful trousers on the man nearby».

Русский — «Ты только посмотри на ужасные брюки этого мужчинки рядом».

3. Полари — «Your mother’s gagging for a vogue, ducky!»

Английский — «I’m dying for a cigarette!»

Русский — «Солнышко, твоей мамочке срочно нужна сигаретка!»

В полари принято было говорить «she» (она) и «your mother» (твоя мама) вместо местоимения «я».

4. Полари — «Well, it’s been bona cackling with you, my old coves, but I’m going to zhoosh my riah, don my bona drag and troll up the tober to the ajax bungery for a few bevvies. Bona nochy!»

Английский — «Well, it’s been nice talking to you, my old friends, but I’m going to style my hair, don my best clothes and walk about the road to the pub nearby for a few drinks. Good night!»

Русский — «Что ж, было очень приятно поболтать с вами, мои дорогие, но я, пожалуй, приведу причёску в порядок, наряжусь во всё самое лучшее, прошвырнусь до ближайшего паба и пропущу там стаканчик-другой. Доброй ночи!»

5. Полари — «He’s nada to vada in the larder».

Английский — «He’s nothing to see in the larder».

Русский — «В его кладовке не на что смотреть» (так давали понять о причиндалах наблюдаемого).

6. Полари — «Palare that omee for the bevvies because I’ve nanti dinarly».

Английский — «Ask that man to buy the beverages because I have no money».

Русский — «Попроси того мужчинку купить нам выпить, потому что у меня ни копейки».

7. Полари — «Kerterver cartzo so nanti arva».

Английский — (дословно) «Bad penis so no sex».

Русский — «Никакого секса, потому что у меня ИППП (половая инфекция)».

«Kerterver» — искаж. итальянское «cattivo» (плохой), а «cartzo» — искаж. итальянское «cazzo» (пенис). Полари, как всегда, весьма точен.

Как уже упоминалось выше, предпосылки появления полари были самые что ни на есть серьёзные. Но на фоне остальных 49 тысяч историй криминального преследования геев в Британии выделяется одна. Её герой скорее всего не говорил на полари, он точно не был филологом или лингвистом и вообще тяготился человеческой коммуникацией как таковой. Именно ему было суждено стать ключевой фигурой в дешифровке немецких сообщений и окончании драк на пляжах, на побережьях, в полях и на улицах во время Второй мировой войны. И именно он удостоился чести получить в благодарность за это унижение и приглашение к суициду. Я просто не могу не вспомнить об истории Алана Тьюринга.

В его жизни было много знаменательных событий, а некоторые из них даже повлияли на ход истории. И нет, это я не о фильме «Игра в имитацию» с Бенедиктом Камбербетчем в роли Тьюринга (хотя и фильм, и Бенедикт в нём хороши). Но, как говорит на своих лошарингах коуч Тони Роббинс: «Если ты не родишься, ты ничего не сможешь добиться в этой жизни». Не стал исключением из этого правила и Тьюринг. Однажды он родился. Произошло это в 1912 году в семье Этель и Джулиуса, и сразу после рождения будущий взломщик кодов принялся невежливо демонстрировать всем, что он гений. Демонстрация, правда, оступилась ещё в родном доме. Отец Алана был классическим британским военным, поэтому считал, что все вот эти «полёты мысли, свобода выбора, и в чём смысл жизни?» не для мужиков, а вот армия для мужиков. Но в армию пока рано, так что иди-ка ты, Алан, в частную школу для мальчиков в Шерборне, а я тебе пока казарму помаскулиннее присмотрю.

Из отчего дома Тьюринг попал в знакомую атмосферу давления и муштры, но с академическим уклоном. Разумеется, в большинстве своём учителя не могли понять масштаб личности, с которой их свела судьба (ладно уж, мало кто мог, так что никаких претензий к учительскому корпусу). Тем более важной и знаковой стала для Алана встреча с Кристофером Моркомом, однокашником Тьюринга и его первой любовью. Мы не знаем, был ли Морком геем, но даже если был, то взаимностью на чувства не ответил. Поэтому Тьюрингу пришлось довольствоваться дружбой Кристофера, его поддержкой и интеллектуальными беседами с ним. Алан сам писал в письмах к матери Моркома, что их дружба помогла ему привести разум в порядок, структурировать мысли и сконцентрироваться на главном, а не распыляться по мелочам. К сожалению, в конце 1920-х гг. Моркому не посчастливится выпить инфицированного молока и заболеть бычьим туберкулёзом. Через несколько лет после начала болезни Кристофер скончается от осложнений. Тьюринг будет просто разбит — он с таким трудом нашёл друга и интеллектуального партнёра и так быстро потерял его.

Впрочем, жизнь продолжается, и в 1931 г. Алан Тьюринг поступает в Королевский колледж Кембриджа, где, в частности, проводит 3 года под руководством известного математика Годфри Харолда Харди. Да и вообще, в этом колледже царит атмосфера свободы и независимости, поэтому Алан не только с удовольствием погружается в науку, но и, кажется, окончательно принимает свою сексуальность. В 1936 году он пишет одну из самых важных своих работ «О вычислимых числах», в которой теоретизирует о машине, способной справиться с любым уравнением, имеющим решение. В скором времени ему предстоит от теории перейти к практике.

В 1938 году Тьюринг, защитив в американском Принстоне докторскую диссертацию, возвращается в Англию и начинает работать на полставки в GCHQ (англ. Government Communications Headquarters, Центр правительственной связи). Эта спецслужба базировалась в Блетчли-парке и отвечала за радиоэлектронную разведку Великобритании. Одной из первых задач Тьюринга стал криптоанализ немецкой шифровальной машины «Энигма» (от др.-греч. αἴνιγμα — загадка).

До того как Тьюринг приступил к дешифровке немецких сообщений, «Энигмой» занимались польские математики Мариан Реевский, Генрих Зыгальский и Ежи Ружицкий. Но немцы усовершенствовали устройство и в 1938 году выпустили обновлённую версию, поэтому потребовалась подмога. Её и обеспечили Алан с коллегами из Блетчли-парка. К 1940 году дешифровка немецких сообщений шла полным ходом, обеспечивая защиту информации союзников, что, по оценкам историков, сократило ход войны на несколько лет, а количество жертв — на несколько миллионов.

К концу войны Тьюринг не только получил неформальный статус героя Блетчли-парка и орден Британской империи, но и прослыл эксцентриком. Бывшие сослуживцы вспоминали, что он разъезжал на велосипеде в противогазе, защищаясь от аллергии на пыльцу, а ещё крепил свою кофейную кружку к батарее, опасаясь, что коллеги будут пользоваться ею. Из-за этих предложений торчат ушки сценаристов сериала «Теория большого взрыва», которые создали образ Шелдона Купера, чудаковатого гения. Джим Парсонс, игравший Шелдона, кстати, открытый гей, и надо сказать, некоторые ужимки Шелдона в сериале напоминают ту самую женоподобность, называемую в полари «camp».

В 1952 году Тьюринг, возвращаясь из кино, встречает на свою светлую голову Арнольда Мюррея. Слово за слово, ланч за ланч, и вот уже у вчерашних незнакомцев завязываются отношения, которые, к сожалению, навсегда изменят жизнь математика. В том же 1952 году Мюррей с дружком обворовывают дом Тьюринга. Последний, как законопослушный гражданин и вообще герой нации, заявляет об этом в полицию. Вот только констебли не козыряют сразу и мчатся искать злодея, а для начала затевают расспросы, «что это за Мюррей такой, а что вас с ним связывает, вот тут подпись поставьте, пажалста», ну и так далее. Алан даже не пытался уклоняться от ответа и открыто заявил о своих отношениях. Итог был ожидаемым — и Тьюринга, и Мюррея арестовывают за уже знакомую нам «грубую непристойность».

По совету брата, Алан признаёт вину и, как следствие, оказывается перед великодушным выбором — либо заключение в тюрьму, либо испытательный срок с принудительным лечением его сексуальности при помощи инъекций синтетического эстрогена (химическая кастрация, короче). Тьюринг не представляет себя без работы, поэтому соглашается на последнее. Тюрьмы он избежал, а вот импотенции и гинекомастии (увеличения молочных желёз у мужчин), увы, нет.

Работодатель нашего героя побоялся быть скомпрометированным, поэтому от работы консультанта по криптоанализу Тьюринга отстраняют. Он, видимо, что-то такое предчувствовал, так что огорчился не сильно. По крайней мере, голова у него ещё соображала, а работать он мог и дома, у себя в квартире. В ней же Тьюринга и нашли 8 июня 1954 года. На прикроватной тумбочке обнаружили надкушенное яблоко, а в теле самого Алана Тьюринга — добрую порцию цианида. Причиной смерти следствие назвало самоубийство.

10 сентября 2009 года премьер-министр Великобритании Гордон Браун публично извинился за преследования Алана Тьюринга и тысяч других геев, которых осудили по гомофобным законам, и добавил, что Алан заслужил гораздо более уважительного отношения к себе. Видимо, речь шла об уважении, которое не подразумевало химическую кастрацию человека, взломавшего код «Энигмы», спасшего кучу народу и сделавшего потрясающий вклад в развитие информатики и, в частности, искусственного интеллекта.

В заключение хотелось бы не морализаторствовать в духе кота Леопольда (он, кстати, немного смахивает на носителя полари, не так ли?), а дать небольшое, но, чувствую, необходимое пояснение. Эта статья не про геев/трансгендеров/квиров и их праве остановиться в одном лондонском номере на пути в Солсбери. Она не про важность защиты прав ЛГБТ-сообщества и даже не про жалость к Алану Тьюрингу (есть ощущение, что на энигме он вертел эту нашу жалость). Я хотел в первую очередь рассказать об интересном социальном, культурном и лингвистическом явлении. О бытовом и профессиональном шифре, который превратился в целый сленг и помог многим его носителям сохранить свободу, здоровье, а иногда и жизнь. Ну и ещё, конечно, она об уникальном моём таланте практически обходиться без гомофобных шуточек при подготовке такого материала. В общем, вы переваривайте этот информационный лингвопудинг и решайте, читать вам меня дальше или нет, а я пока пойду объясню жене, почему в закладках браузера на домашнем компе сплошь геи, ЛГБТ и каминг-ауты.