Ресентимент. Ненависть = существование

Окончание. Начало тут 

Подумайте о старой озлобленной женщине, которая хихикает при виде пары, собирающейся пожениться, предсказывая — или желая — их скорое, почти неминуемое несчастье. Подумайте о ненависти, когда-то направленной на бойскаутов перед их позорным отступлением. Люди ненавидели движение, несмотря на то, что оно помогали детям стать нормальными и здоровыми гражданами. О нет, «наблюдатели» ненавидели их не несмотря, а именно за это.

Отсюда мы подходим к недавней атаке на памятник. Смотрим биографию человека, мемориал которому сейчас осквернили протестующие. В 1863 году Роберт Шоу погиб смертью героя, сражаясь во Второй битве при форте Вагнер возле гавани Чарльстона. Это был 25-летний белый мужчина. Полковник, возглавлявший первый полк темнокожих в армии Союза. Генерал Конфедерации, отвечающий за форт, Джонсон Хагуд, проявив удивительную бесхарактерность, приказал похоронить Шоу в братской могиле вместе с «его неграми».

Таким образом, мемориал в Бостоне увековечил белого, отдавшего жизнь ради благородных темнокожих побратимов, шедших за ним в битву. Он изображён верхом на лошади, в окружении солдат. К тому же, автор создавал памятник, уделяя чрезвычайное внимание возрасту персонажа и его индивидуальности.

Почему бунтовщики хотят разрушить этот мемориал? Это всё равно, что спрашивать, почему человек с ресентиментом не желает получать подарок от того, кого он искренне ненавидит. Неважно, что Шоу был ярым противником рабства. Дело в том, что он отдавал делу всего себя, и за него же погиб. Как раз этого не может вынести тот человек, который уже чувствует себя неполноценным. Так и происходит агрессия.

Студенты, протестовавшие в мою бытность преподавателем, вовсе не были благодарны за редкую возможность изучать великих авторов. Они не хотели образования, которое им рекомендовал бы сам Дюбуа. Эти молодые люди точно не говорили: «Спасибо, что раскрыли перед нами все достижения Гомера! А теперь можно почитать Ригведу?» Как и с памятником герою войны, величие авторов стало главным поводом для обиды.

Благороднейший человек, наиболее свободный духом, радуется благородству своего врага. Это не гордость, а свободное признание реальной ценности, существующей отдельно от вовлечённых лиц. Важно не то, Микеланджело ли я — а то, что Микеланджело вообще должен быть. Я черпаю свою ценность непосредственно в мире объективных ценностей, а не сравниваю шедевры с чем-то другим.

Примечание переводчика. В идеальном мире все бы так делали, но мы живём в несколько худших условиях.

Пока мы заинтересованы в проявлении высших из этих ценностей, всё идёт своим ходом. Как говорил Шелер, «суть в том, кто сделает нечто, будет иметь второстепенное значение — хотя каждый человек будет стремиться именно к этому». Так и есть. Святой не может завидовать другому святому, не теряя своей собственной святости. Люди, которые стремятся уподобиться Богу, захотят учить невежественных, ухаживать за больными и исправлять грешника — и сделают это не из сочувствия, а ради «непобедимой полноты собственной жизни».

Любовь, жертвенность, помощь, снисхождение к слабым возникают из спонтанного переполнения силы, сопровождаемого блаженством и глубоким внутренним спокойствием». Нынешние протесты (или беспорядки) не вызваны внезапным обнаружением святости в образе Джорджа Флойда. Святость не порождает хаос. А люди, предпочитающие красоту, не сжигают церкви. Даже сам Флойд вскоре забудется, если не считать раскрученного и пустого имени: такого себе инструмента альтруистического ресентимента.

Недаром Шелер рассматривал побуждение к альтруизму как форму ненависти к себе: «Все мы знаем определённый тип людей, часто встречающийся среди социалистов, суфражисток и всех людей с постоянно готовой «социальной совестью» — людей, чья социальная активность явно вызвана неспособностью сосредоточить внимание на собственных задачах и проблемах».

Такой человек открыто ненавидит собственное чувство неполноценности. И потому, незаметно страдая от подавленной зависти, мысленно привязывает себя к тем, кто мал и слаб. Просто делает это не потому, что любит своих новых побратимов. Часто зависть выдают за религиозную мораль: вы же можете услышать елейный тон священника «социально-ориентированного типа», который запросто проповедует о любви к меньшим. Тогда эту зависть привязывают как нашу первичную обязанность, настоящую любовь к смиренным духом.

Для здорового духа американские беспорядки совсем непонятны, если мы не поймём ту «инверсию ценностей», которую настолько хорошо объяснил Шелер. Те, кого уже поглотило разрушительное безумие, кричат: ах, у нас нет выбора. Почему? А вот нам слишком долго отказывали в правосудии. Никакой конкретики. Но главной причиной почему-то оказывается смерть Джорджа Флойда, задушенного полицейским в Миннеаполисе. А вот и конкретика, когда надо её показать. Но какое это имеет значение для нации? Причём здесь четыре века сплошных угнетений, привилегии белых и системный расизм?

Кто-то может ответить, что убийство таки имеет значение, и для них существуют законы: суды присяжных, тюрьма и так далее. Можно добавить возражение к тому факту, что темнокожие ежегодно убивают других темнокожих мужчин. Но мы не можем смешивать это с гибелью американцев во время военных конфликтов на Ближнем Востоке — около 5000 смертей за прошлый год. Белые убийцы и близко не подходят к этой отметке, не говоря уже о полицейских (независимо от расы). Получается, в стране с 330-миллионным населением правоохранительная система слепо виновна в гибели 30 человек.

Для бунтовщиков жизнь темнокожих не имеет никакого значения. Но, может быть, исчезнет причина нынешней злобы, когда равенство, как осадок, осядет ровными слоями с востока на запад? Так ведь и этого не будет. Не может произойти ничего подобного. Всегда будут различия в талантах, интеллекте, трудолюбии, удаче, бережливости и так далее. И всегда найдётся повод для нового конфликта. В самом деле, как справедливо отмечает Шелер, эгалитаризм сам по себе является источником ненависти: он делает результаты таких разногласий более болезненными для слабых.

Примечание переводчика. Эгалитаризм — концепция общества с равными политическими, экономическими, гражданскими и социальными правами всех его участников. В качестве идеала используется равенство возможностей.

Эгалитаризм — ярость, которую необходимо нивелировать. Сила такой идеи пропорциональна узости её концентрации. Нежелание признавать величие, которого ты не сможешь достичь. Когда-нибудь все мы вспомним об этом. А сейчас нужно пережить смутное время, когда лишь одинокие пророки, словно монолиты в пустыне, призывают человека вернуться к настоящей жизни.