Зачем нам Луганщина в новом году?

Примечание редакции. За последние годы мы привыкли воспринимать Луганскую область как одну из горячих точек на карте Украины. Но как быть с социальным ориентиром, который формировала отечественная промышленность до того, как прозвучали первые выстрелы?

Один из бывших глав Луганской ОГА высказывался о том, что Донбасс не подлежит восстановлению. Это было сказано задолго до 2020 года. А уж после проводов такого бурного года проблематика и весь нарратив подконтрольных территорий остались на обочине информационного поля.

Но когда праздничный угар уже прошёл, можно задаться наконец простым вопросом. Так зачем нам Луганщина в новом году?

Выжженные войной и солнцем куски безводной степи, которые остались под контролем Украины, действительно выглядят пугающе. Реалии повседневности этого прифронтового района могут шокировать любого неподготовленного зрителя.

Но стоит вспомнить, что Донбасс был таким экстремальным всегда. Чего-то нового, по сути, тут никогда не происходило. Разница сегодня лишь в том, что современное украинское руководство испытывает сложности в управлении этой экстремальностью. Раньше всех такой расклад устраивал.

Дикое Поле обладает своей «дикой энергией», овладев которой можно получить либо Луганщину, либо кусок ощетинившегося пушками ОРДЛО. Тут прослеживается полная аналогия с атомной электростанцией — и Луганский Донбасс тут не более, чем социо-экономическая авария со взрывом реактора.

В 1960-х годах половина энергетики УССР зависела от этого ректора. Что давал регион в годы независимости, стало ясно уже после аварии. Без Донбасса Украине не будет лучше ещё и потому, что и вся остальная её территория находится в точно таком же кризисном состоянии. И не справившись с возрождением оставшейся части Луганской области, остальная страна своего Возрождения также не дождётся.

События на Донбассе — это экзамен на жизнеспособность для всей страны, который не получится пропустить.

Говорят, что лучшие дни Луганщины остались в прошлом. Ну хорошо, допустим. Но за это прошлое эпохи «Работающих Заводов», уже мифическое, до сих пор голосуют пенсионеры, поддерживая пророссийских кандидатов на выборах. Система работает.

Донбасс только и измеряют, что произведёнными центнерами, штуками, миллионами тонн и процентами. С этой точки зрения картина представляется бесперспективной. Но этот сугубо экономический анализ будет неполным, если не учитывать влияние экономики на общество. Это социальное измерение производственных связей, её влияние на отдельного человека и общественные связи между людьми. Всё это можно назвать характером экономики.

Зависимость луганского региона от промышленности имела в своём характере преимущество массовой занятости.

Мы все уникальны, и совершенно по-разному устроены. Среди людей есть высокие и низкие, умные и гениальные, сильные и слабые. В итоге, успех в жизни каждого зависит от того места, которое он занимает в обществе. Промышленность вообще (и любой завод, в частности) представляет собой уникальное явление. Это система разделения труда, где своё место есть абсолютно для всех.

Умные и образованные трудятся на руководящих должностях. Творчески одарённые могут проявить себя в инженерном отделе. Въедливые и педантичные станут незаменимы на ОТК, где будут проверять качество работы. Милосердные и заботливые будут прекрасными специалистами по охране труда и поварами в заводской столовой.

Физическая форма тоже ценится по-разному. Просто крепкие парни с умелыми руками стоят у станка. Ещё более крепкие, не желающие тяжело работать — так и быть, пригодятся в охране. Мать-одиночка без образования перебьётся, поработав уборщицей. Молодые и амбициозные девушки пригодятся секретаршами у начальства и на младших технических должностях.

Примечание редакции. Просьба не обвинять автора в сексизме, мы не ради SJW стараемся.

Практически невозможно себе представить человека, который не мог бы найти себе работу в промышленности, если бы действительно этого захотел. Даже люди, не желавшие жить на одну пенсию по инвалидности, могли без особых мучений найти себе работу в этом направлении. Например, в Луганске существовал целый цех слепых рабочих людей, которые изготавливали электротехническую фурнитуру. Они вели образ жизни настолько полноценный, насколько это вообще было возможно в их ситуации.

Завод был трудовой общиной, а трудовая община была самим Заводом.

И вот, сегодня уже 2021 год. Несмотря на всё буйство высоких технологий и четвёртую промышленную революцию, затмить образец середины прошлого века пока что никому не удалось. Социальный идеал системы массовой промышленной занятости в Украине так и не был превзойдён.

Постиндустриальное общество с его новыми «гибкими» и «инновационными» трудовыми моделями создало общество украинцев, которое миллионами выезжает на «чёрную работу» за границу. Но при этом живёт в кредит и вырвалось на третье место в мире (после Пакистана и Малайзии) по потреблению «секонд-хенда». Я не против, пусть живут как хотят. Но выглядит так себе.

Мечта о честной трудовой жизни была реальностью для миллионов заводчан, по сравнению с которыми основная масса современных украинцев — просто жалкие и нищие маргиналы. Место работы кормило и помогало людям, если надо было — наказывало товарищеским судом. Делалось это пусть не всегда хорошо, но для основной массы — получше, чем сейчас способны «помочь» социальные сети и прочий хай-тек.

Промышленность даёт прочную основу для развития общества. Намного более прочную, чем добыча ископаемых ресурсов, сельское хозяйство или пресловутые информационные технологии. Давая работу не только на заводах, но и во всех отраслях и направлениях экономики, разрастающейся на прочной индустриальной основе. Мы можем это видеть на примере тех немногих стран, типа Южной Кореи или Германии, которые научились пользоваться своей производственной мощью в новых условиях.

Промышленность — это чудо для всех.

Можно сколько угодно говорить об изобилии рабочих мест в сфере услуг и торговли, но это сферы лишь перераспределяющие. Промышленность, наоборот, обеспечивала массовую занятость в производстве. Делала всех причастных творцами чего-то большего, чем могли быть они сами.

Сегодня можно с уверенностью говорить о том, что производящая промышленная экономика на территории области окончательно погибла. Отдельные промышленные предприятия, которые ещё продолжают производственную деятельность, сохранились в самом малом количестве. Они больше не играют никакой определяющей роли — ни в экономике, ни в обществе. В последний раз промышленность Луганской области трудоустроила настолько мало людей ещё в XVIII веке. Как вы понимаете, по совершенно другим причинам.

Но идеал эпохи «Работающих Заводов» до сих пор остаётся единственной моделью цивилизованного общества, которая оказалась нам «по плечу». Все остальные идеалы общественного устройства, вся остальная социальная футурология остаётся историей «о ком-то», но почему-то не о нас самих. О Европе, об Америке, о Японии и т.д. И лишь история грандиозных заводских руин Луганщины — рассказ о нас самих. О том, как мы жили по-другому и были другими.

Эта история не уникальна. Она есть в той же Польше, но поляки давно превзошли все достижения той эпохи. А потому либо позабыли о ней (и довольно давно), либо используют её как туристический аттракцион. В США «эпоха Заводов» неожиданно отозвалась минимум одной победой Трампа на выборах и одним «непоражением». В самой мощной экономике мира оказалось, что социальный идеал «Ржавого Пояса» также сохраняет свою привлекательность. «Сделаем Америку снова великой» — это отсылка именно к той эпохе. Тогда и Луганщина была если не великой, то лучшей, чем сейчас.

Конечно, эпоха «Работавших Заводов» исчезла не случайно. Дикое поле индустриализировалось настолько же дико. И так же дико росли города.

Тот хаотичный стиль индустриализации и цепной, неизбежный дикий стиль урбанизации не создал жизнеспособной системы. Экологические проблемы вредных производств и социальные проблемы маргинально-урбанизированной среды просто раздавили и обнулили все технические, экономические и социальные успехи. Причём эти проблемы оказались настолько убийственными, что их не удалось решить и в Новое время.

Но ничего грандиозней луганских руин всё равно не появилось.

Так что и в этом году Луганщина нужна нам как память. О тех вершинах, на которых мы не удержались. Память о том экзамене на построение лучшего общества, который мы так до сих пор и не сдали. А для самых вдумчивых, Луганщина — это ещё и надежда. Ведь если наши предки приблизились к мечте так близко… Может, однажды у нас таки получится её достичь? Пусть даже она окажется совсем другой.