От СССР и дальше: как герой скрывает провалы власти. Часть 1

В культуре (и не только советской) произошло сопряжение линий смерти и славы. Смерть притягивает славу, а слава притягивает смерть. Человек должен отдавать свою биологическую жизнь ради спасения жизни коллективной. Однако есть потери естественные и понятные, как, к примеру, на войне. Но при этом важны даже их объёмы. Многократный разрыв погибших в красной и немецкой армии говорит о непрофессионализме советских полководцев. Герои своей жизнью призваны были закрывать «провалы» власти.

Праздники однотипно уводят внимание от просчётов, блокируя негатив за счёт усиления позитива. Наиболее ярко такая блокирующая функция проявилась в празднике 9 мая. За войну немцев погибло в раза четыре меньше, чем советских солдат, хотя они, находясь в наступлении, должны были оставить на поле боя больше, а не меньше.

Был такой интересный военный разведчик В. Шлыков, у которого много интересных наблюдений на тему неэффективности: «Вы знаете двух наших лучших воздушных бойцов — Кожедуба и Покрышкина, сбивших соответственно 62 и 59 немецких самолётов. Так вот, у немцев в войну было 104 пилота, каждый из которых имел на счету свыше ста военных побед. Из 45 тысяч советских самолётов, потерянных в воздушных боях, более половины (свыше 24 тысяч) были сбиты всего 300 немецкими лётчиками» ([1], см. ещё о нём [2]).

И ещё: «Представьте себе, пояснял он, что вы выпускаете 3 тысячи танков в год, но должны быть готовы в краткие сроки произвести 70 тысяч машин. Это значит, что вам нужно содержать цеха, линии, иметь запасы горючего, материалов именно для такого количества вооружений. Вы можете вообще не построить ни одного танка, и всё равно ваша экономика останется экономикой войны.

«Структурной милитаризацией» называл он такое состояние. И говорил, что в конечном счёте советская экономика рухнула не из-за перепроизводства оружия — собственно ВПК поглощал не более 15% всех ресурсов, а из-за немыслимого перепроизводства сырья и материалов, не находящих применения в народном хозяйстве: вы же, мол, помните поля, усеянные обломками сельхозтехники, которую никто не давал себе труда ремонтировать, горы удобрений, гниющих вдоль дорог, миллионы тонн горючего, которое шоферы сливали в канавы. «СССР погубил кризис перепроизводства, такой же, какой вызвал Великую депрессию» (там же).

Вот его информация об экономике уже почти нашего времени: «Взять хотя бы накопленные к концу советской эпохи запасы алюминия и другого сырья. «Ни Ельцин, ни Гайдар ничего об этом не знали. Эти запасы просто-напросто испарились». СССР не был бедным, он был похож на бабушку, которая прячет своё состояние под матрацем, уточняет Шлыков. И группа лиц не преминула воспользоваться этим богатством. «Я понял, что живу в криминальном государстве. Я ушел в отставку, так как хотел сохранить личную свободу. Резервы тайно утекали на Запад, во многих случаях — через Швейцарию. Сами можете проверить. В начале 90-х годов Лондонская биржа металлов чуть не рухнула под внезапным наплывом сырья. Мировые цены на алюминий упали на 40%! Задайтесь вопросом, почему большие шишки в военных кругах России (т.е. бывшего СССР) не возражали против политических реформ? Именно здесь и началась масштабная коррупция» [3].

Государство и общество в таких вопросах являются не партнёрами, а противниками, поскольку власть всегда будет прятать свои недостатки, используя для этого все возможные и невозможные средства. Власть хочет, чтобы её любили, но не хочет, чтобы за ней следили. Поскольку власть активный компонент, она всегда будет переигрывать население как пассивный и тяжело объединяемый в единое целое компонент.

Есть такая закономерность: малые группы всегда могут объединяться для своей выгоды, перекладывая издержки на большие группы, которые по определению не могут объединиться. То есть население как самая большая группа всегда будет в проигрыше, поскольку не способно к объединению.

Внимание массового сознания уводят, переключают на другие сюжеты и даже блокируют, когда превращают проигрыши в победы. Сталин воспользовался идеей внезапности нападения Германии, которая должна была объяснить его провалы, хотя этой внезапности на самом деле не было. Как можно понять из воспоминаний сына Н.Хрущёва, проинтерпретированных А.Илларионовым, на день 22 июня было назначено, наоборот, советское наступление: «В пятницу, 20 июня, между Хрущёвым и Сталиным произошел разговор о надвигавшейся войне и о необходимости в связи с этим отправления Хрущёва в Киев. Кто именно был инициатором поездки — сам ли Хрущёв или же это был приказ Сталина — в данном случае не столь существенно. Что существеннее — это то, что оба собеседника точно знают, что будет война. Приближение войны тогда ощущалось многими, и потому сам по себе такой разговор оказывается хотя и важным, но лишь ещё одним из тысяч дополнительных штрихов, совместно создающих общую картину, бесповоротно опровергающую советский пропагандистский миф о якобы внезапности начавшейся войны. Что, однако, является наиболее существенным в этом отрывке — это то, что оба собеседника точно знают дату начала войны — 22 июня. Хрущёв по сути говорит Сталину: если я задержусь в Москве хотя бы ещё на один день, то есть если я уеду не 20 июня, а 21-го, то тогда приеду в Киев только в воскресенье, 22 июня, когда начавшаяся война может застать меня ещё в поезде. И Сталин не только не возражает, он с этим полностью согласен: «Поезжайте». <…> То есть для обоих собеседников нет никаких сомнений в том, что:

1) война начнётся;

2) она начнётся 22 июня.

Откуда же Хрущев и Сталин 20 июня знали наверняка, что война начнётся 22 июня? Они это знали потому, что на 22 июня была запланирована сталинская агрессия» [4]. И далее он ссылается на книгу М.Солонина «23 июня. День «М».

Правда, здесь речь идёт не о сталинской агрессии, а проигрыше в первые дни войны. Например, звучат такие слова: «Потери наступающего (причём очень успешно, по 20-30 км в день наступающего) вермахта и обороняющейся Красной Армии составляют 1 к 12. Это есть «чудо», не укладывающееся ни в какие каноны военной науки. По здравой логике — и по всей практике войн и вооружённых конфликтов — потери наступающего должны быть больше потерь обороняющегося. Соотношение потерь 1 к 12 возможно разве что в том случае, когда белые колонизаторы, приплывшие в Африку с пушками и ружьями, наступают на аборигенов, обороняющихся копьями и мотыгами. Но летом 1941 г. на западных границах СССР была совсем другая ситуация: обороняющаяся сторона не уступала противнику ни в численности, ни в вооружении, значительно превосходила его в средствах нанесения мощного контрудара — танках и авиации, да ещё и имела возможность построить свою оборону на системе мощных естественных преград и долговременных оборонительных сооружений» [5].

И ещё одна цитата: «В 1941 году Красная Армия потеряла 6290000 единиц стрелкового оружия. Строго говоря, одна эта цифра даёт исчерпывающий ответ на вопрос о том, что произошло с Красной Армией в 41-м году. Самым распространённым образцом стрелкового оружия была трёхлинейная винтовка Мосина. Оружие это было и осталось непревзойдённым образцом надёжности и долговечности. «Трёхлинейку» можно было утопить в болоте, зарыть в песок, уронить в солёную морскую воду — а она всё стреляла и стреляла. Вес этого подлинного шедевра инженерной мысли — 3,5 кг без патронов. Это означает, что любой молодой и здоровый мужчина (а именно из таких и состояла летом 1941 г. Красная Армия) мог без особого напряжения вынести с поля боя 3-4 винтовки. А уж самая захудалая колхозная кобыла, запряжённая в простую крестьянскую телегу, могла вывезти в тыл сотню «трёхлинеек», оставшихся от убитых и раненых бойцов. И ещё. Винтовки «просто так» не раздают. Каждая имеет свой индивидуальный номер, каждая выдаётся персонально и под роспись. Каждому, даже самому «молодому» первогодку объяснили, что за потерю личного оружия он пойдёт под трибунал. Как же тогда могли пропасть шесть миллионов винтовок и пулемётов?»

И вывод: «В 41-м году советская военная машина работала с исключительно низкой, рекордно низкой эффективностью. Не решив ни одной из поставленных задач, отдав врагу огромные территории, Красная Армия понесла гигантские потери, по ряду позиций — в десятки раз превосходящие потери противника. С другой стороны, потери малочисленного (в сравнении с людскими ресурсами, использованными командованием Красной Армии) и не имеющего никакого существенного превосходства в технике вооружений (а по некоторым видам боевой техники и явно уступающего) противника оказались в десятки раз меньше тех, которые через несколько лет понесёт Красная Армия, возвращая в многолетних боях потерянное за несколько месяцев 1941 года. В сопоставимых временных рамках даже слабая, плохо вооружённая и деморализованная армия и авиация Франции нанесли немцам в мае-июне 1940 г. потери большие, нежели те, которые смогла летом 41-го нанести врагу Красная Армия».

И самый важный парадоксальный вывод: «Я считаю, что в самой краткой формулировке ответ на вопрос о причине поражения может быть сведён к трём словам: АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА. На полях сражений 1941 года встретились не две армии, а организованные и работающие как отлаженный часовой механизм вооружённые силы фашистской Германии с одной стороны, и почти неуправляемая вооружённая толпа — с другой. Именно такое допущение сразу же позволяет рационально и адекватно объяснить «невероятные» пропорции потерь сторон: разумеется, в вооружённом столкновении армии и толпы потери толпы должны быть в десятки раз больше. Разумеется, даже огромное количество наилучших танков — самолётов — пушек — пулемётов немногим повысит реальную боеспособность неуправляемой толпы. Простота предложенного определения обманчива. С одной стороны, оно «подталкивает» к карикатурно-нелепому объяснению военной катастрофы невиданного масштаба как следствия мнимого «отсутствия средств радиосвязи» и перерезанных диверсантами проводов. В этой связи повторю ещё раз то, о чём говорилось ранее, — связь обеспечивается не проводами, а людьми. Пресловутое «отсутствие связи» было не причиной, а лишь неизбежным следствием превращения многомиллионной армии в вооружённую толпу. Пропало командование, пропали штабы, пропала всякая дисциплина — и как следствие и составная часть этого распада пропала, кроме всего прочего, и связь».

Перед нами та же проблема, которая бесконечно повторяется в советской истории: ситуация доводится до абсурдного провала, чтобы потом с человеческими жертвами довести её назад до нормы. Только теперь норма будет восприниматься как нечто «божественное». И явной причиной этого является низкая эффективность работы руководства. Но оплачивается это человеческими жертвами.

Литература

1. Панкин А. Наш разведчик-нелегал пытался спасти СССР, но ему Гайдар помешал

2. Шлыков Виталий Васильевич

3. Мейер Т. и др. «Я — советский шпион, которого арестовали в Швейцарии. Вот моя история»

4. Илларионов А. Хрущёв — Сталину: война начнется послезавтра

5. Солонин М. 23 июня: «день М»