Откуда украинцы взялись на Руси, или Борьба за киевское наследие

Примечание редакции. Публикуем материал Кирилла Галушко, написанный для «Зеркала недели», в котором он анализирует буквально истерическое внимание Кремля к прошлому, в частности, к Киевской Руси.

Если Русь здесь была, то остаётся и сейчас

Историческая риторика в российско-украинском конфликте — такое же оружие, как танки и «Грады».

Потому что танки решают вопросы нынешней войны, а вот историческая риторика — тысячелетние проблемы. Но почему же такое истерическое внимание к прошлому?

От Руси до Украины

На первый взгляд, споры по поводу древнерусского наследия кажутся искусственными. Было себе государство, созданное киевскими князьями Рюриковичами, был центр этого государства — Русская земля, что в Среднем Приднепровье. Киев стоит и сейчас, Среднее Приднепровье также никуда не сдвинулось. Разве что каскады водохранилищ замедлили течение Днепра, который когда-то служил знаменитым путём из варяг в греки. Соответственно, если Русь здесь была, то остаётся и сейчас.

Это означает: если население нынешнего Среднего Приднепровья является потомком древнерусской людности (пусть уже и перемешанной вследствие войн и миграций), то оно может вполне легитимно претендовать на древнерусское наследие — по крайней мере, на местную часть. Но что собой представляет это наследие? Конечно, сохранились его материальные остатки, которые сейчас являются либо памятками архитектуры, либо памятками археологии и внесены в соответствующие государственные реестры. Это имущество — недвижимое, и ему угрожают разве что небрежность памятникоохранительных учреждений и чёрные археологи.

Другое дело с наследием духовным... Оно является выразительно движимым имуществом, причём чаще всего даже нематериальным — как мысли и воображение, воспоминания и память. Конечно, никто не может помнить события тысячелетней давности. Но для многих образ отечественной истории начинается с хрестоматийного «Откуда пошла Русская земля» Нестора и его «Повести временных лет», написанной в начале ХІІ в. Без Руси представление о пути нашего народа в истории повиснет в воздухе, а стремление казацких гетманов образовать как своё государство Великое княжество Русское будет казаться странным. Тогдашние надднепрянцы не сомневались в том, что они являются наследниками Руси. Возведённый в 1620 г. на киевский митрополичий престол, Иов Борецкий весьма красноречиво характеризовал происхождение казачества: «Це військо того коліна, яке за руського монарха Олега плавало на своїх човнах по морю і по землі, поставивши човни на колеса, і штурмувало Константинополь. Це — ті ж, які ще за Володимира Великого, святого руського монарха, воювали Грецію, Македонію та Іллірію».

Духовное, культурное и политическое возрождение украинства в XVII в. было бы невозможным без отождествления себя с древним народом русским.

Двести лет спустя передача эстафеты борьбы за украинское дело от потомков казацкой старшины к национальной интеллигенции ХІХ в. не была бы успешной без такого трактата, как «История русов» (на рубеже XVIII–ХІХ ст.). Фундаментален для новейшего украинского самосознания текст — «История Украины-Руси» Михаила Грушевского (1898). Современные украинские учебники истории Древнюю Русь также не обходят вниманием. В чём же проблема?

Повод к её возникновению заключается в том, что сегодня наша страна носит название Украина, а не Русь. Это у кое-кого порождает мысль, что украинцы могут существовать лишь в Украине, а не в Руси. С другой стороны, наследственность между древнерусским населением, которое называло себя русь или русины, и его потомками в лице современных украинцев в определённой степени подрывает законность другой многократно задекларированной наследственности: от Руси к России, от Руси к русским. Здесь расхождений в названиях почти нет. Возникает довольно старый вопрос: откуда же украинцы взялись на Руси?

Как растягивали киевское наследие

Рассмотрим, как возник этот досадный вопрос. С XV в., только что избавившись от татарского контроля, московские князья и цари декларировали, что те русские земли, которые сегодня носят название Беларусь и Украина, — это их «отчина». Соответственно они стремились присоединить их к Московскому государству в продолжительной борьбе с другим конкурентом, который уже объединил эти земли на 100 лет раньше, — Великим княжеством Литовским, Жемайтским и Русским. Более привычное для нас название этого государства — Великое княжество Литовское — является сокращением, скрывающим небезосновательность части названия — Русское. Пока владимирские, московские, тверские и куча других княжеств на территории современной России спорили за бóльшую благосклонность и соответственный ярлык от своих ордынских сюзеренов, литовские властители Ольгерд и Витовт отрезали от татарских владений земли вплоть до Чёрного моря. Бóльшая часть земель Древней Руси избавилась от унизительного ига, а сами литовские князья породнились с потомками Рюриковичей, ввели государственный русский язык и водили дружины русских воинов против немецкого Ордена, поляков, татар и московитов. Собственно, «воссоединение» Руси, если кому-то очень хочется, произошло уже в XIV в. Позже, после Люблинской унии Польши и Литвы, украинские земли вошли в состав владений Короны Польской, но название своё Русь сохранили. Чтобы не быть голословным, процитирую на языке оригинала современную российскую академическую монографию.

«О терминах.

В источниках X–ХІІІ веков Русью именовали территории Среднего Приднепровья, а позднее — православные земли, входившие в состав Речи Посполитой. Исторически этот термин охватывал территории современной Украины и Беларуси, за исключением Буковины, Закарпатья, Крыма и причерноморского побережья междуречья Днестра и Дуная. В отношении этих земель Константинопольский патриархат в первой половине XIV в. впервые стал употреблять термин Micra Rosia ("Малая Русь") для обозначения земель киевского церковного престола вплоть до вхождения Киевской митрополии в состав Московского патриархата в 1686 г., в отличие от Megale Rosia ("Великая Русь") в отношении территорий, которые образовались после распада Киевской Руси, то есть Галицко-Волынского княжества, Владимиро-Суздальских земель и Новгородского княжества. Из официальных документов терминология проникла в церковную письменность. "Руським воеводством" в составе Польской Короны называли только Галицко-Волынское княжество (с начала XV в.). Топоним "Украина" вошёл в обиход лишь в конце XVII в. для обозначения земель Киевского и Брацлавского воеводств. Помимо терминов "русинские" и "руськие", для территорий современной Беларуси в период XIV–XVII вв. было также характерно употребление самоназвания "литвины", исторически обусловленного вхождением этих территорий в состав Великого княжества Литовского. Дабы не запутаться в дебрях исторических топонимов и самоназваний, наиболее корректным по отношению к XIII–XVII вв. будет употребление терминов "Русь" и "русинский" (Западные окраины Российской империи. М., 2007. — С. 15–16)».

Не лишним будет уточнить, что термины «Киевская Русь», «Московская Русь», «Северо-Восточная Русь» или «Северо-Западная Русь», «Южная Русь» и большинство других определений к топониму Русь изобрели историки ХІХ в., распространившие узкое и аутентичное значение этого слова («Среднее Приднепровье») на конгломерат княжеств Рюриковичей — кто для удобства географических очертаний, кто из идеологического интереса. Сами жители Киевской Руси употребляли в ХІІІ в. лишь узкое значение («окраины Киева, Чернигова, Переяслава»). В ХІІІ в., в апогее расползания остатков символической власти из рук Киева, Русь также начала расползаться. Галицко-Волынский князь Даниил Галицкий стал «королём Руси», в которую де-факто уже Киев и Чернигов не входили. Древние жители нынешнего украинского Запада усвоили самоназвание «русины» и дольше всего пользовались им — вплоть до ХХ в. На этих географически и культурно более близких к Киеву территориях Южной Руси название Русь хорошо прижилось.

Нельзя этого сказать на протяжении какого-то времени о противоположном крае бывших киевских владений — Северо-Восточной Руси. Впервые современник назвал её Русью в тот переломный момент, когда страницу с историей Древней Руси уже перелистывали монголы — в 1238 г. — в «Повести о погибели Русской земли». До этого земли будущего сердца России назывались Залесьем, но никак не Русью Залесской, как иногда пишут в российских учебниках. Впоследствии местным жителям трудно было себя описать иначе, как по принадлежности к суздальцам, владимирцам, тверичам, рязанцам... В XV в. бытовали там разные варианты (из патетического сказа церковного автора о князе Дмитрии Донском, победителе в Куликовской битве 1380 г.):

«И метнулся поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги [генуезці]: ˝Что же это ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю? Ведь побила тебя орда Залесская˝ [...] И сказал князь великий Дмитрий Иванович: ˝[...] Положили вы головы свои за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этой жизни и будущей. Пойдём, брат, князь Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю, к славному городу Москве˝» («Задонщина»).

Где-то тогда же и в тех же краях, как читаем, затвердел в слове «руський» до того мягкий звук [с], образовав слово «русский». Древнее самоопределение русины там не успевает распространиться. Со времён Ивана ІІІ и Ивана Грозного представление о величественной миссии Третьего Рима и претензии на всё «русское наследие» закрепляются в идеологии Московского государства, внедряясь через московскую митрополию (позже патриархию) и бюрократию. Способствовали этому упомянутые греческие церковные обозначения митрополий — Великая и Малая Rosia: они одновременно распространяли название Русь на всё православное пространство от Карпат до Волги и вводили как параллельное (почти такое же) название этого пространства — очень перспективное слово «Россия». До начала XVIII в. его воспринимали образованные люди (знавшие греческий язык) как торжественный синоним Руси, и употребляли в произведениях высокого стиля: стихах, панегириках, речах и проповедях.

Россия: из Киева в Москву

Студенты Киево-Могилянского коллегиума в начале восстания Хмельницкого писали в стихотворении, что с Богданом «Россия на ноги встала», причём имели они в виду отнюдь не ту страну, которая сегодня так называется. Для Хмельницкого слово «Россия» в их исполнении означало собственно ту Русь, «єдиноволодарем» которой он себя считал, и которая у него простиралась по Львов, Холм и Галич. Не совсем нынешняя Россия, не правда ли? Таким образом, мы видим, что церковная «интеллигенция» начала понемногу запутывать ситуацию с тем, где именно Русь и Россия расположены...

Запоздалым последствием этой путаницы является параллельное употребление в советских и современных российских учебниках относительно Московского государства XVI–XVII в. названий Московское государство, Русское государство и Российское государство. Второе и третье названия содержат в себе некоторые скользкие моменты — особенно относительно критериев употребления именно такого, а не иного.

Окончательно всё запуталось после 1654 г. (после Переяславской рады) и 1686-го (присоединения Киевской митрополии к Московскому патриархату, о чём у нас сейчас активно вспоминают по поводу Томоса). Произошёл этакий бартер: Московское государство распространилось на древнюю Русскую землю, а яркие представители киевских интеллектуально-церковных кругов (Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Дмитрий Ростовский и пр.) выступили в роли идеологов-модернизаторов (в ХІХ в. сказали бы — культуртрегеров) Московии. Кто-то делал это сознательно, поднимаясь по ступенькам карьеры, а кто-то неумышленно — просто в силу бóльшей образованности.

В 1674 г. в киевской лаврской типографии вышел «Синопсис, или Краткое описание о начале русского народа», авторство которого приписывают архимандриту этого монастыря Иннокентию Гизелю. Книга приобрела огромную по тем временам популярность, став (несмотря на то, что сосредоточена на украинских событиях) единственным тогда учебником истории восточных славян (она оставалась таким до начала ХІХ в., выдержав 25 переизданий и имея много рукописных вариантов!). Гизель был патриотом «народа малорусского» и активно выступал против поглощения украинской церкви московской. Однако его взгляд на историю как на описание событий в пределах всего «православного пространства», где исторический путь всех православных (и мало-, и великороссов) изложен как один-единственный процесс, а государственность перетекает из Киева в Москву вслед за одной из ветвей династии Рюриковичей, заложил фундамент под все схемы российской истории от Карамзина и Соловьёва вплоть до советской теории «общей колыбели». Если поколения просвещённых людей на протяжении 150 лет с детства изучают российскую историю «от Киева», то им потом и на ум не придёт поинтересоваться, когда на месте будущей Москвы славяне заменили финские племена...

Другой представитель могилянского круга, Феофан Прокопович, в 1721 г. на одном из заседаний Синода предложил Петру І принять «титул императора всероссийского и именоваться Великим и Отцом Отчизны». Вскоре в акте 22 октября 1721 г. появилось название Российская империя — и Московия, наконец, окончательно стала Россией... Эта просветительская миссия украинских православных деятелей со временем существенно усложнила жизнь их соотечественникам, которым пришлось искать себе другое самоназвание. Уже никто не интересовался тем, отличается ли чем-то Россия от Руси; их тождественность казалась очевидной, тем более что под конец того же века все древнерусские территории (за исключением Галиции, Буковины и Закарпатья) уже присоединили к России. Правда, слово «россияне» трудно входило в будничное употребление. «Русские» закрепилось как этническое название, а «россияне» оставалось в сфере официоза, в окружении выражений вроде «веселись, храбрый росс», в эпических упражнениях Тредиаковского и Ломоносова.

На протяжении 150 лет, до середины ХІХ в., просвещённый слой тогдашних надднепрянцев вполне удовлетворяло компромиссное и приличное название Малороссия, которое охватывало территорию меньшую, чем Русь, занимая лишь Левобережье. Мы помним, что в первоначальном греческом значении это название означало более древнюю, срединную, Русь (Великая — это периферия, присоединённые земли), но с провинциализацией Малороссии в составе империи эти древние смыслы уже терялись. Малоросс всё больше становился действительно «малым». Часть малорусской шляхты активно интегрировалась в имперские структуры, часть — занималась своими местными делами. Впрочем, кое-кто более раздражительно воспринимал унификационную политику имперского центра. Тайные малорусские сепаратисты, как, например, Василий Капнист, готовили себе немногочисленную, но живучую смену местных патриотов. На рубеже XVIII–ХІХ вв. они отважились напомнить великороссам, кто являются настоящими русами. Историко-политический памфлет «История русов, или Малой России» подаёт героические действия русов на Руси, которыми для неизвестного нам автора являются козаки на украинских территориях. Богдана Хмельницкого в произведении осуждают за присоединение к Москве. Характерно, что Древняя Русь и древние русы по сравнению с козачеством автора интересуют мало. Но нам достаточно первоначального, зафиксированного в названии отождествления с русами именно малороссиян. Таким образом, для кое-кого из наших соотечественников ещё 200 лет назад толкование Ярослава Мудрого как выдающегося представителя «малороссиян» отнюдь не казалось бы странным.

Что касается современной России (также наследницы Руси), то ей кое в чём проще, а кое в чём — наоборот. Проще потому, что на протяжении 200 лет её академическая наука и система исторического образования не проникались вопросом, почему их страна называется Россия (а не Русь). В народе же всегда была полная ясность и никаких сомнений в тождественности этих понятий. Эти вопросы поставила нынешняя неестественная для России ситуация — её границы не охватывают всех территорий Древней Руси (в самом широком её понимании). И потому объяснение, откуда взялись на Руси украинцы, логически подведёт к вопросу: а что в действительности связывает Русь и Россию? В советское время спасала теория «древнерусской народности — общей колыбели русских, украинцев и белорусов», но теперь она разваливается по разным научным причинам. Устаревшее с научной точки зрения понятие древнерусской народности реабилитировано для употребления в образовании и пропаганде; в России даже стали частыми термины в духе ещё вполне царских времён: «Древнерусское государство создал русский народ». Или же заменено царской терминологией о «русском народе в Киевской Руси».

В российских учебниках, впрочем, эту «народность» ещё вспоминают, но ни в одном не дано чёткого определения, что же это было... Посему проще сделать этот вопрос фигурой умолчания, ведь иначе потеряется образ прошлого, привычный для многих поколений россиян. Полный «разрыв шаблона» — а это же мировоззренческая катастрофа для сообщества, воспитанного на извечном государственном величии. Пока не стали самостийными украинцы, было очень легко переводить упоминание о «русинах» в летописях как о «русских». Теперь, конечно, можно и дальше придерживаться того же взгляда, но... Всё-таки «русин» осталось только нашим словом.

Языковой вопрос

Отдельный вопрос с языком. Исторически русский язык — это украинский, который нам пришлось переименовать из-за 200-летней монополизации названия Россией. Это делалось уже в пределах нашего современного национального проекта. В XVI в. нормой для европейских дипломатов в Восточной Европе было знать и «русский», и «московский» языки, о чём есть свидетельства в источниках. Но присваивая всё киевское наследие (Русь, Россию), соседи не замедлили и с языком. Обоснование опять же «историческое»: в Древней Руси был «древнерусский язык», а теперь — «русский язык». И ясно, что это один язык на разных этапах истории. Все летописи — на «старом русском языке». Откуда взялся украинский? Это «испорченный» русский. Так что только россияне «сохранили» и название, и язык Руси. О названии мы уже сказали.

И всё время забывается, что древнерусский книжный язык (церковнославянский) — это солунский диалект древнеболгарского. А в быту люди пользовались живым разговорным, который был предшественником современных языков — украинского, беларусского или русского. Современное языковедение однозначно утверждает: у восточнославянских языков не было стадии «общего восточнославянского языка», которая будто бы потом распалась. Были древние диалекты современных языков. То есть как не было древнерусской народности, так и не было общего русского языка.

Поэтому можно понять, насколько угрожающим для русской идентичности и образа прошлого является существование независимой Украины. И этот вопрос не столько геополитики и экспансионизма, сколько сохранения привычных «скреп» русскости, напрочь выплескивающейся из днепровской купели. Очень далеко. И с этой точки зрения парадоксально понятен тезис кремлёвской пропаганды, что «Россия в Украине лишь обороняется». Ведь на самом деле завоевание, присвоение Украины — это единственный путь спасти те фантомы и мифы, на которых держится российская цивилизация. Но история свидетельствует, что украденное когда-то может быть возвращено. И нам для этого не нужно ни на кого нападать, а просто утвердить для себя: все исторически наше — действительно наше. И не лелеять комплексы неполноценности. Потому что история за нас.