Исповедь пропагандиста. Часть II. Как делают политические ток-шоу на государственном ТВ

Примечание редакции. О том, как устроена российская телепропаганда изнутри — во второй части материала Софии Адамовой для The Insider.

The Insider продолжает рассказывать о том, как устроена пропаганда на российском телевидении, на основании интервью с сотрудниками государственных телеканалов. Первая часть «исповеди» была посвящена цензуре и пропаганде в новостном эфире, вторая часть — тому, как организована пропаганда в политических ток-шоу.

The Insider ранее уже отчасти затрагивал эту тему, например, в рассказе о том, как администрация президента указывает Владимиру Соловьёву, о чём должны быть его программы и каких гостей можно или нельзя звать. На этот раз мы покажем, как пропаганда выглядит со стороны самих организаторов политических ток-шоу и гостей их программ.

Сотрудник «Первого канала»:

Сначала я работала в программе «Политика», которая сейчас накрылась медным тазом по причине того, что Пётр Толстой ушел в депутаты. Программа выходила поздно по средам. Сейчас это стало называться «Первая студия», Шейнин ее х**ачит в ежедневном формате по вечерам. Толстой ограничивался одним разом, мне кажется, это было более адекватно, ибо весомую знаковую политическую тему можно найти максимум раз в неделю, а на каждый день — приходится высасывать из пальца. Даже когда программу вёл Толстой, это уже было дерьмо, но его ели не половником, а хотя бы чайной ложечкой. Шейнин, кстати, уже тогда при Толстом был у руля, хотя изначально работал у Познера. С чего вдруг он оказался руководителем всей политической редакции, мне сказать сложно: бывший прапор внезапно сделался идеологом всех программ.

Если говорить о «Время покажет», то стоит отметить, что программа действительно прямоэфирная, не вживую она выходила считанное количество раз по причине, допустим, личных планов ведущего. Из-за этого ответственность, конечно, мощно повышалась, нам постоянно ставили сверхзадачи.

Руководители очень хотели иметь в эфире либерастов, причем это были либерасты лайт — чтобы в прямом эфире не выдали «Путин — говно!» или что-нибудь в таком роде. Задача на самом деле невыполнимая: «Найдите мне либерала, который будет ругать Россию, но ругать так, чтобы никаких проблем потом ни у кого не возникло».

Признаться, я с большим удовольствием открывала новых людей, мне удалось найти парочку таких, кто раньше нигде не появлялся. Например, мы нашли потрясающую женщину из «Народного фронта», Елену Дыбову, она оказалась голосистая и яркая.

Но руководство постоянно проявляло полнейшее отсутствие логики: они требовали новых лиц. Ты эксперта оттестируешь, возьмёшь прединтервью, поймёшь его позицию по разным вопросам, убедишься, что он подходит, говоришь: «Давайте попробуем». И потом его либо не приглашают, либо сажают на скамейку запасных и слова ему не дают, и неясно, во имя чего всё это было затевать.

Сама структура работы следующая: всего в программе трудится пять или шесть бригад, состоят они из 3–4 человек — это белая кость. Шеф-редактор бригады, человек, отвечающий за видео, человек, отвечающий за предварительную подготовку сценария. И два стада: одно — побелее, редакторы по статусным экспертам, на них общение с випами; и второе стадо — это уж совсем работа для рабов, так называемые редакторы по репликантам.

У меня эта должность ассоциируется с доисторическими животными. Что такое редактор по репликантам? Более стрёмную работу найти невозможно — это человек, отвечающий за вскакивающих и тянущих руку людей из народа, их даже не подписывают титрами, они лишь вставляют свои реплики.

Вы, будьте любезны, найдите этих людей с историями под некую политическую тему, причём эти люди действительно существуют живьём, и они правда хотят высказаться, ты их приводишь, но скорее всего им эту реплику сказать не дадут. Я репликантами не занималась, но наблюдала за работой редакторов: за них отвечал здоровый отдел, человек 20, самая неблагодарная работа.

Гостями занимается тоже, в общем, человек 25–30. У тебя есть какие-то выходные, но ты работаешь неважно на какую бригаду. Однажды руководство включило здравый смысл в сфере работы с высокими гостями. Чтобы випы не матерились, не бросали трубку и не посылали всех, потому что гостевых редакторов 30 штук, если кто-то шёл на контакт, гостя закрепляли за определёнными редакторами. Тогда неважно, выходной ты или не выходной, тебе звонят и говорят: «Узнай у своего, он может приехать на эфир?»

Действительно, гости ходят более или менее одни и те же, например, Михаил Бом (Майкл Бом — бывший страховой агент, переехавший в Россию из США. В ток-шоу его представляют как «независимого журналиста», хотя он никогда не работал журналистом и лишь несколько лет писал колонки для российской газеты на английском языке The Moscow Times — The Insider) Мишу мне не жалко, по нему можно проехаться танком, он хороший, но странноватый. Раньше одно его посещение программы стоило то ли 10, то ли 15 тысяч рублей. Полтора часика посидеть поизображать врага России, ручками помахать, получить тут же в кассе 15 штук и отвалить — милое дело, тем более что Михаила дёргают часто. С тех пор, возможно, гонорар увеличился, но я сильно сомневаюсь, поскольку цены везде падают.

Что особенно меня бесило в той работе — у руководства был в ходу термин «оручесть». Ты должна предоставлять лица для эфира и этим новым (или неновым) лицам испортить настроение, накрутить — они должны орать. Боссы так и спрашивали про новых экспертов: «А он оручий?» Это один из основных показателей, причем любой интеллигентный адекватный человек, когда слышит этот хоровой ор в эфире, сразу перестает воспринимать информацию, а у начальников это считается высшим пилотажем. Если базар-вокзал в программе — значит эфир задался, если же они худо-бедно друг друга дослушивали: один закончил, другой продолжил — всё, эфир говно, все переключили – на нас вопили начальники и Шейнин. При Толстом «Политика» была более или менее ничего, туда считалось статусно ходить — 6 собеседников и ведущий, давали высказаться, а на «Время покажет» принцип другой: «А он орёт? Не орёт, тогда не надо». Откуда у них такое видение, я не знаю, но редактор получал выговор, если его гость не орал.

Можно было бы эту логику объяснить рейтингами, но я лично рейтингам не доверяю. В регионах те, кто не покупает тарелки, смотрят «Первый канал» и «Россию», поэтому и «Аншлаг» до сих пор существует — смотреть нечего, жрут то, что дают.

Темы для программы спускают сверху, часто бывает так, что приходится собирать и разбирать программу в течение дня по 2–3 раза. Тебе дают тему, часто из социальной сферы для первой части «Время покажет» — например, «дороги посыпают солью». Ты подбираешь по ней узкопрофильных экспертов — по городскому хозяйству, из мэрии, зовешь, они соглашаются. Потом тебе объявляют: «Нет, тема меняется на новую — «гомосексуалисты в металлургической промышленности», — и ты должен тех отменить, собрать новых, всем наплевать, что половина двенадцатого. Собрал новый состав гостей, а с утра, допустим, прилетает: «Нет, что-то мы передумали, возвращаем тему». И ты обратно собираешь всех тех, кого отменил.

Именно поэтому умение быть психологом, нянькаться с гостями, петь им дифирамбы было необходимо, потому что иначе тебя уволят, вздрючат, оштрафуют за нехватку экспертов, а ты уже отменял эфир два раза, человек просто тебя послал.

По теме Украины — всегда одни и те же морды, а где ты других возьмёшь — тема опасная. Нужно, чтобы они орали и не зарывались. Допустим, бедный Ковтун, он платник, сидит на зарплате — такой официальный проплаченный враг России (Вячеслав Ковтун приехал из Украины в Россию в 2014 году в статусе «временно безработного». В политических ток-шоу его представляют как «украинского политолога» — The Insider). Он действительно выглядит полным дерьмом проукраинским, человек получает денежку, программа заканчивается, приходит кассир и раздаёт конвертики. В очередь выстраиваются Бом, Ковтун, такие зарплатные враги.

Майкл Бом и Вячеслав Ковтун

Отбор тем происходил следующим образом: бригада, за которой был закреплён тот или иной эфир, за несколько дней начинала предлагать темы, на чем-то в итоге Шейнин и шеф-редактор останавливались. Не исключаю, что согласовывали выше, но скорее всего лишь в экстраординарных случаях.

На «Политике», например, которая тоже шла в прямом эфире, если было что-то острое, что могло стать опасным, сам Эрнст находился в аппаратной и курил. Он вообще приходил иногда, а его заместитель всегда присутствовал на эфирах. Сейчас, когда завели «Первую студию» и она идёт в ежедневном режиме, я сомневаюсь, что они каждый день сидят в эфирке, это можно озвереть.

Запретные эксперты, конечно, есть, запретных тем тоже не исключаю, хотя правила игры известны, и народ всегда сам понимает, что точно не пойдёт, и априори не предлагает такие темы. Были и люди, которые проштрафились, их фамилии записывали на доске и про них надолго забывали. Точно помню, что таким был Геннадий Гудков и другие воинственные либералы.

Иногда прилетало распоряжение временно забыть про человека, когда им «перекармливали» и он надоедал. Эрнст бывал не в духе и говорил: «Задолбал такой-то», хоть и хороший спикер, нам без объяснения причин спускали, чтобы мы его больше не звали. Мы рабы, нам знать не положено, на вопросы о причинах они отвечали: «Не твоего ума дело».

На моей памяти не было такого, чтобы по звонку сверху увольняли редактора из-за какой-то острой ситуации. Часто нам устраивали дичайшие скандалы, разбор полётов. Спикера, который ходит на эфиры уже 350 лет, вдруг могло понести, но это человеческий фактор. Приходилось перестраховываться на гостях, но почти все они настолько безопасны, что действительно лишнего не скажут, почти все на зарплате.

Если брать категориями каналов, на ВГТРК финансирование, конечно, лучше, чем на «Первом». Но есть и дорогие гонорарники, например, уважаемый мной Доренко стоит соточку за эфир. Ему объясняют, что от него хотят, он говорит: «Ок, не вопрос» — и великолепно обыгрывает любую тему. Был прецедент, его позвали конкретно мочить врагов по украинской теме, там была женщина-либералка, он её просто размазал, совершенно омерзительно, с переходом на личности. Наступила рекламная пауза, он встаёт, подходит к ней и говорит: «Слушай, ты не сердись, ты же понимаешь, работа такая», — ручку поцеловал и сел обратно. Как говорится, не хотите — не зовите, я стою 100 тысяч рублей.

Но в принципе «Первый канал» не обладает такими жирными бюджетами, как ВГТРК. За это время наплодили и клонов — на НТВ копия «Время покажет», например, у Норкина, но основное соперничество всегда было с Соловьёвым, конечно. Всегда сравнивали — «У Соловьева столько-то, у нас столько-то — плохо», но это проявление исторического соперничества Добродеева и Эрнста. Степень оручести — это показатель успеха программы номер один, не рейтинг. Или какой-то неожиданно найденный герой, от которого ничего не ожидали, выстрелил, за это могли даже премию выписать, но это скорее уникальная ситуация. Рейтинги с нами никогда не обсуждали, это прерогатива тех, у кого белая кость, но все понимали, что до Соловьёва нам не допрыгнуть.

Сотрудник, отвечающий за политическое ток-шоу на «Первом канале»:

Почему все орут друг на друга на шоу? Наш зритель — это, в основном, домохозяйки, которые днём дома, и им не нужны философствования, разъяснения или глубокий анализ, у них телевизор работает фоном, пока они готовят обед или его едят. Задача канала — дать им эмоции, за хрустом капусты, которую хозяйка жуёт перед телевизором, слов всё равно не слышно. И мы даём им эту страсть. А гости программы уже знают, что от них ждут, и ведут себя соответственно.

Выбирая темы для обсуждения в шоу, мы ориентируемся на социальные сети, никто нам не спускает темы сверху, никаких звонков или инструкций. Отслеживание тем происходит в ежесекундном режиме. Простой пример — Лолиту сняли с поезда по пути на Украину, эту новость обсуждали абсолютно все, и мы, конечно, тоже стали её обсуждать.

Между каналами дикая конкуренция за гостей. За последний год я знаю как минимум три случая, когда экспертов пытались похитить — одного, например, из гостиницы. Сделали вид, что за ним приехала машина от нас, благо, он успел нам позвонить. Но один раз я была свидетелем вопиющего случая: гостя пытались украсть прямо в коридорах Останкино, когда он шёл на эфир. Просто схватили за рукав и тянули — хорошо, что он знал, куда на самом деле хочет идти выступать.

Да, у кого-то есть ощущение, что вообще Украина как информповод всем надоела, но она правда волнует, иначе не было бы рейтингов (О том, как госканалы теряют рейтинг, навязывая тему Украины, The Insider уже писал). После каждой программы мы делаем замер смотрения по минутам, отмечаем, в каких местах зритель отваливается.

На летучке обсуждаются удачные и неудачные ходы. Мы ни с кем не консультируемся, верстая эфир, команда канала — профессионалы, они сами знают, чего от нас ждут. Например, есть тема с этим безумным сносом пятиэтажек. Мы все понимаем, что это важно, хотели бы её делать, но не делаем. Почему? Есть определенные внутренние правила, они не прописаны, но хорошо известны всем на интуитивном уровне: если брать такую тему, то надо подавать её в позитивном ключе, объективно нам её сделать не дадут. При этом среди редакторов есть те, кто против сноса, кто последние деньги принес в банк, взял ипотеку, купил квартиру в пятиэтажке и сделал ремонт. Они возмущены этим законом. Та же история с дальнобойщиками. Если честно, я поражаюсь недальновидности властей. Что они творят с этим сносом, зачем настраивают против себя огромное количество людей, провоцируют их на протесты?

На канале есть кураторы от администрации президента, все они производят впечатление умных и адекватных людей. У меня создается впечатление, что рядовые работники АП — это патриоты, а вот те, кто выше — просто рубят бабло, им вообще плевать на все. Они такие глупые ошибки совершают — как, например, с Навальным. Помните, он в твиттере накануне своей акции обещал отсудить в ЕСПЧ по 10 тыс. евро всем, кого посадят за участие в акции? Что делают люди, которые курируют политику? Находят кучку каких-то болванов с плакатиками, и те якобы выходят на пикет с требованием вернуть им деньги. Выглядит это убого и дёшево. В этом смысле предыдущая администрация работала солиднее и профессиональнее. Что бы там ни говорили о Володине, он умный и жёсткий человек, а телодвижения людей Кириенко выглядят беспомощно.

Зигмунт Дженчеловский, польский публицист, гость политических ток-шоу:

Первый раз на ток-шоу меня пригласили в 2015 году. Конечно, я был в курсе, что это за телевизионный продукт, но всё равно решил попробовать. Слишком многие российские эксперты говорят о том, какое влияние пропаганда оказывает на российское общественное сознание, чтобы упустить такую возможность.

Зигмунт Дженчеловский в центре

Первый опыт был ужасен. В 2015 году в передаче Андрея Норкина на телеканале «Россия» обсуждали поляков и другие восточноевропейские народы, которые якобы не испытывают благодарности и не разделяют отношения русских к великой победе. Сначала звучали ожидаемые обвинения: «Мы вас освободили, спасли от нацизма, погибли сотни тысяч наших солдат, а вы этого не признаете!»

Аудитория и участники дискуссии никак не хотели согласиться с распространённой в Польше точкой зрения, что победа над нацизмом не принесла нам свободы, что под дулами советских автоматов у нас был установлен авторитарный коммунистический строй. Меня не спасла попытка найти с залом общий язык, поделиться семейным опытом, хотя мне казалось, что таким образом я смогу достучаться до присутствующих в студии и убедить их, что правда о прошлых временах сложнее. Я рассказал о своей матери-еврейке, которая спаслась в эвакуации в советском Узбекистане, в то время как все её родные и близкие, которые остались в Польше, стали жертвами Холокоста. Не успел я полностью рассказать свою семейную историю, как какая-то женщина в военной форме с кучей медалей на груди заорала: «Вы предали свою мать!» И получила бурные аплодисменты. Так мне заткнули рот. Мне стало жутко обидно, но, с другой стороны, ещё больше захотелось понять, как устроен и как работает этот удивительный российский телевизионный механизм.

Для меня телевидение и реакция аудитории на него — это своеобразный барометр общественного настроения. Когда люди стали узнавать меня на улице, в основном подходили те, кто хотел плюнуть мне в рожу. Мужик с красным лицом и носом, который встретил меня у входа в метро «Аэропорт», закричал: «Ты сволочь! Ненавидишь Россию! Кто тебя сюда пускает вообще?!»

Впрочем, те, кто хотел выразить поддержку, тоже удивлялись, что меня пускают в страну. Крепко пожимая руку, просили не сдаваться, потому что в эфире нужна и альтернативная точка зрения. Раньше таких было совсем немного, а теперь, в 2017, их стало больше — они хотят сфотографироваться, выражают озабоченность положением в экономике, делятся сомнениями по поводу участия России в войне в Сирии. Спрашивают, сколько можно всё валить на Америку.

Понятно, что после моих реплик во время шоу редко хлопали — ведь это делается по сигналу модератора. Как-то я пожаловался отвечавшей за них девушке, что я не тупее тех, кому так громко аплодируют! «Тоже хотите аплодисменты?» — удивилась она, понимая лучше меня, что здесь хлопают не за то, что ты сказал что-то умное. «Ну да», — сказал я, ведь зритель должен увидеть, что так называемым гнилым либералам тоже хлопают. «Хорошо, — пообещала девушка. — Я посоветуюсь с руководством. Для вас тоже что-нибудь организуем». Руководство, очевидно, дало добро, и впервые я получил громкие, бурные овации.

Иржи Юст, чешский журналист:

На меня производит своеобразное впечатление контент федеральных каналов, ведь я журналист, и мне хочется получать более или менее объективную информацию, а если не объективную, то хотя бы взвешенную. Возьмем, например, выборы президента во Франции – было невозможно смотреть, что показывали на российских каналах. Я был вынужден слушать чешское радио и смотреть чешское телевидение, чтобы хоть что-то узнать про других кандидатов, а не только что Ле Пен — прекрасная дама, а Макрон — полный придурок.

Иржи Юст в программе «Время покажет», «Первый канал»

От себя могу сказать, что на «Первом канале» не делают никаких внушений, что надо говорить. Просто на телевидении работают умные люди, разбирающиеся в психологии поведения, они подбирают гостей так, что могут спрогнозировать, что именно они скажут. Если на повестке Украина, то они подберут упёртых так называемых украинских политологов, которых, естественно, в Украине никто не знает, но они выдают их за экспертов, и сразу понятно, что они будут говорить. Затем приглашают их оппонентов и могут на основе предыдущих эфиров рассчитать, что они скажут.

В шоу обычно есть главные эксперты, которые постоянно орут, и гости, сидящие на втором ряду, которые иногда поднимаются и говорят, например: «Я житель Донбасса и хочу сказать…». Я склонен верить, что их могут как-то наставлять, чтобы они сказали именно то, что нужно, чтобы сделать акцент на какой-то мысли.

«Время покажет» — это шоу для домохозяек, это не серьёзный разговор, а способ развлечь людей разговором на политическую тему. Серьёзную дискуссию, увы, никто и не собирается затевать. Если взять Украину, то кому интересно, что, например, в отставку подала глава ЦБ Украины? Тебе это интересно? Мне это тоже неинтересно. А они будто серьёзно обсуждают, как это может повлиять на Украину, хотя главное тут — это визг, крик и эмоции. Это сублимация эмоций на политическую тему. Мы же видим, что политическая повестка дня в России вообще отсутствует, поэтому создается иллюзия, что в стране есть политика, что обсуждаются важные темы. Люди этим удовлетворяются. Я бы сказал, что основная цель этих передач — имитировать наслаждение политикой. У кого-то спрашивали, надо ли вводить российские войска в Сирию? Не спрашивали. Но если это обсудят Сатановский и Коротченко, люди будут довольны.

Последняя история — с ведром дерьма на «Первом канале» — это вообще запредельно, полнейшая деградация того, что они называют политической дискуссией. Правда, у меня есть своё отношение к этим псевдоукраинцам. Российские телевизионщики вытащили их из ниоткуда — этих Запорожского, Суворова, Ковтуна, создали квазиукраинцев, им хамят, они друг другу хамят, и в качестве награды в 2017 году им дали ведро с шоколадным, прости господи, говном.

Тема уже никому не интересна, самое главное — картинка, эмоции, которые создаются благодаря ей. А положительные они или отвратительные — неважно.

«Первая студия» не может конкурировать с программой «60 минут» на канале «Россия», они по рейтингам рвут «Первый канал» в последнее время, поэтому отстающие стараются каким-то способом их догнать и перегнать. Пробуют всякие «гопнические» штучки — Артем Шейнин приносит на телевидение пистолет (неважно, что он газовый) и бейсбольную биту и размахивает ими на всю студию, а потом эту биту дарит как бы представителю США Майклу Бому. Кстати, на «Звезду» перестали приглашать так называемых иностранных экспертов, приглашают только россиян. Похоже, поняли, что этот цирк с иностранцами уже неинтересен, и нужен другой подход.

Я не понимаю некоторых коллег, которые в этом участвуют ради славы. Каждый день они проводят в студиях невероятное количество часов, как рассказывал недавно Майкл Бом. Он был на «Первом канале» 6 часов, когда был теракт в Питере. Это печально и грустно — провести на телеканале столько времени и нести там пургу, хотя ты ничего не знаешь о том, что произошло в Петербурге, сидишь в Останкино, и основываешь свои выводы на информации, часто однобокой, которую тебе говорят работники канала, вместо того чтобы получить информацию от людей на месте событий. Многим гостям за это платят. Я помню, что когда-то мне предлагали деньги, не буду говорить, какой канал, — 15 тысяч рублей за один раз.

Тех же самых псевдоукраинцев они приглашают откуда-то из Украины, им оплачивают полностью билет и проживание в Москве в гостинице. Они так и зарабатывают. Когда видишь, как часто они появляются в эфире, то понимаешь, что вряд ли это только тщеславие. Поэтому на программах и собирается такой контингент. Но я к людям в карман не лезу и сам всегда от денег отказывался.

Когда меня приглашали на программу «Место встречи», тоже говорили: «Приходите на любых ваших условиях». То есть я мог бы назвать им любую цифру. Но, так как мне это неинтересно, я ответил, что у меня никаких условий нет, самое главное, чтобы была приличная тема. Деньги приятная штука, и я не дебил или альтруист, но просто есть вещи, за которые не стоит брать деньги.