Some like it deeper. Россия принуждает Беларусь интегрироваться поглубже

Примечание редакции. Всё ли пропало для Беларуси? Мы попросили озвучить своё мнение нашего профильного автора. И он аргументирует: мнение о полном и безоговорочном «всё» преувеличены. По крайней мере, пока.

Все кому не лень уже написали о предстоящей «аннексии» Беларуси. Мы считаем, что нельзя просто так взять и аннексировать Беларусь. Вот ровно по тем же самым причинам, по которым многочисленные эксперты относят такую операцию к разряду «как два пальца».

Неудобно как-то воссоединяться

Между Беларусью и Россией нет границы, вообще нет, там по всему периметру ситуация, как в «отдельных районах Донецкой и Луганской областей». У Беларуси нет своей Галичины, то есть региона с ярко выраженной антироссийской идентичностью. Своего «нерусского» языка уже практически нет. На официальном уровне нет какой-либо иной внятной национальной идеи, кроме как «быть вместе с Россией». Армия заточена на противостояние НАТО и кишит выходцами из российских военных академий. Глава МВД холит и лелеет в беларуской столице скульптуру имперского городового, объявив её «священным местом». Любит при этом переодеваться в форму НКВД. Публично разглагольствует про «дырявых» и о том, что всё зло от «развитых демократий». Наконец, православную церковь возглавляет гражданин России. Который грозил в своё время «сытым европейцам» новым Чернобылем.

Казалось бы, всё же готово к приходу «русского мира», приходи и бери голыми руками.

Да, но нет.

Потому что не очень понятно — а зачем? Если оно и так воспринимается как своё. Нет никакой ощутимой дистанции. Поэтому нет ни сильного соблазна, чтобы присвоить, ни особого возбуждения по этому поводу. Даже самые одиозные высказывания о Беларуси, которые прозвучали в последние недели из уст российских политиков, произносились без огонька. Не говоря о надрыве и пафосе. Вроде как жену, располневшую, сонную и в домашнем халате приобнимали перед уходом на работу, дежурно чмокая в щёчку. Воссоединиться, что ли? Или потом уже как-нибудь. Даже как будто и неудобно, воссоединяться-то, столько лет мы друг другу родные люди. Вроде как инцест получается! Тьфу ты, господи.

Какой бы лирикой это ни казалось, но ни один Соловьёв с Киселёвым не смогут подняться на нужный уровень экстаза, чтобы увлечь свою аудиторию желанием пойти и аннексировать чуть ли не единственного союзника.

А без экстаза какая аннексия? Фейспалм один.

Сменить позу

Но можно попробовать что-нибудь новенькое. Не экстатическое «возвращение в родную гавань» со спасением из цепких вражеских лап, с демонстрацией военной силы и дикими воплями из всех телевизоров про фашизм, который поднимает голову, а поиграть во взрослых. Устроить зрелое политическое слияние. И поглощение, конечно, но чтобы не очень бросалось в глаза.

Именно к этому сейчас Лукашенко и подталкивают. Кивая на Договор о создании Союзного государства от 1999 года. По которому у России и Беларуси должно быть единое то, единое сё, в общем, единое почти совсем всё с центром в Москве. Ну, как обычно.

И опять не получится.

Потому что в беларуском обществе нет явного запроса на такое слияние. С неявным запросом всё не так однозначно, по причине отсутствия в стране независимой социологии мы не знаем ответы на многие острые вопросы современности, но явного нет. Ни партии, ни движения, ни сколько-нибудь заметной группы, выступающих за объединение с Россией, в Беларуси не существует.

Автор этих строк провёл этим летом три месяца в беларуских тюрьмах и был неприятно удивлён степенью распространения среди заключённых желания, чтобы Путин пришёл и спас, фактически там действует инкубатор потенциальных ополченцев, но они могут сыграть значимую роль только в случае донбасского сценария. Такой сценарий, на наш взгляд, в отношении Беларуси близок к невероятному.

При всём довольно широком распространении пророссийских взглядов в Беларуси идея объединения с Россией среди беларусов не слишком популярна. А чтобы прямо до телячьего восторга, на уровне «теперь хоть камни с неба», так этого и вовсе не найти.

В отличие от латентного запроса на объединение с Россией, тайного и безмолвного, существование общественных сил, у которых такое объединение вызовет резкое неприятие, совершенно очевидно. У этих сил есть какие-никакие партии и объединения, СМИ, последовательная интеллектуальная и политическая позиция, возможность консолидированно влиять на ситуацию.

Она, эта часть общества, отреагирует. В 1999 году противостояние с властями по тому же вопросу вылилось в массовые стычки на улицах. Единственные в таком роде в новейшей истории Беларуси. Могут повторить.

Об этом знаем не только мы, знает и Лукашенко. И вот оно ему надо?

Торг здесь неизвестен

Тут мы вступаем в сферу неизвестного. Лукашенко — единственный, кто способен продавить объединение с Россией. В том случае, если по каким-то причинам будет вынужден это сделать.

До сих пор большинство экспертов сходились на том, что он маньяк власти, которой не намерен ни с кем делиться. Его не устроит второстепенная роль. Он костьми ляжет, чтобы сохранить свой нынешний статус безраздельного правителя независимой страны.

Эти эксперты упускают другие его личные особенности. Он трус и паникёр. И огородник, а не боевик вроде какого-нибудь Кадырова. Поэтому очень многое зависит от того, как именно в Кремле его будут уговаривать пойти на объединение. На что намекать, какие рисовать личные перспективы. Между чем и чем ему придётся выбирать. Если убедят, что это единственный способ сохранить его благополучие и благополучие его семьи, в противном же случае никто ему ничего не гарантирует и всякое может случиться — он на это пойдёт.

Увы, мы можем только догадываться о том, как именно происходит этот торг.

Чего Лукашенко испугается больше

То, что лежит на поверхности, не выглядит достаточным инструментом для того, чтобы Лукашенко сдал позиции.

Со следующего года для беларуских нефтеперерабатывающих заводов начнёт повышаться цена российской нефти. Поскольку Россия постепенно обнуляет экспортные пошлины на нефть и одновременно повышает налог на нефтедобычу. Если раньше Беларусь получала нефть беспошлинно, перерабатывала её и экспортировала, оставляя у себя все экспортную пошлину, что давало на выходе неплохой гешефт, то сейчас всё будет уже не так сладко. По оценкам Минфина, Беларусь на этом потеряет 3,8% ВВП. Или около 11 млрд долларов в течение четырёх лет.

Лукашенко требует компенсации. Говорит, вы же обещали! А из Кремля отвечают, что ты, дорогой, тоже много чего обещал, но мало что выполнил. Давай-ка или интегрируйся поглубже, или добро пожаловать в безжалостную реальность капитализма. Вы нам больше не братья, сипло кричит Лукашенко. Ну ок, отвечают оттуда, цинично посмеиваясь.

Со стороны выглядит так, будто экономике грозит крах, если Россия не пойдёт на этот раз на уступки. И поэтому у Лукашенко истерика. Так ли это? Не факт. Возможно, это всего лишь его обычная «дипломатия скандала». Которая до сих пор срабатывала. Даже если оценка в 11 млрд долларов в течение четырёх лет соответствует действительности, а не преувеличена для пущего драматизма, это не та потеря, которая сама по себе может заставить отказаться от суверенитета (читай: безграничной власти).

И всё же это грозит ухудшением экономической ситуации, а она и без того так себе. Ухудшение способно вызвать новую волну протестов. Их Лукашенко тоже боится. Вопрос в том, чего он испугается больше — беларусов или Путина.

Мы этого не знаем, прогноз делать не берёмся. Но если братскими объятиями и символическими жестами в Кремле больше не возьмут, то можно ожидать каких-то резких политических сдвигов. Опасных, поскольку тут оба участника торга опасны. Один для своего народа, другой — ещё и для окружающих.