Четыре парамедика

Про военную медицину разговоров было очень много. Да, нужно. Да, необходимо. Да. Да. Да, ещё много, много «да». Все понимают, все кивают.

Однако до недавнего времени мало кто представлял себе реальную ситуацию с парамедициной в армии. Многие и сейчас имеют очень мало информации по этому поводу. Собственно, это вовсе и неудивительно. Нет парамедиков – нет информации про парамедицину. Всё взаимосвязано. И вот только не надо делать удивлённые глаза и вопрошать «Как это нет?». А вот так. Сертифицированных по мировым стандартам парамедиков было ещё пару месяцев назад целых четыре. Четыре, Карл.

Чтобы у читателя было представление о том, что сейчас представляет парамедицина, что это вообще такое, как идёт обучение личного состава, какими силами и какова роль чиновников во всём этом, я предлагаю прочитать интервью с одним из таких сертифицированных парамедиков, бойцом подразделения «Север», позывной Дагаз.

Собственно, начнём.

К: Доброго дня, Дагаз. Если ты не против, поговорим немного о тебе, о медицине, о волонтёрах - обо всём том, что ты знаешь не понаслышке, а, можно сказать, изнутри. Не против?

Д: Доброго. Конечно, поговорим.

К: Расскажи немного о себе, как ты стал парамедиком. У тебя же нет медицинского образования? Начались определённые события, и ты нашёл себя именно в этом направлении. Почему?

Д: Всё началось ещё с Майдана. Тогда это была необходимость. Ну, во-первых, у меня много знакомых, которые тоже не медики, но исполняли функции медиков на Майдане. Очень много было раненых. Колоссальное количество раненых. Вопрос стоял не «медик - не медик», а «поможешь - не поможешь». Для того, чтобы помочь, надо знать, как. Я обратился к медикам, чтобы научили базовым приёмам. Потом - курсы у инструкторов. Потом - курсы Patriot Defence, и так дальше, потихоньку, потихоньку. На самом деле, на западе есть чёткое разделение. Есть медицина, а есть парамедицина. Я не медик. Я парамедик. То есть я знаю, что сделать, чтобы человека живым и в нормальном состоянии довезти до госпиталя. Я человека не лечу. Я его стабилизирую. То есть я закрываю кровотечение, я очищаю дыхательные пути, я поднимаю давление методом капельницы, я перевязываю его и эвакуирую. Это то, что входит в функции парамедика на фронте. Это то, чему я могу научить.

К: Как ты попал на фронт в качестве парамедика?

Д: Это отдельная история, и мы с ребятами договорились не особо много на эту тему распространяться. Просто, когда прошлым летом были всякие веселые события, ребята, которые не военные, просто выезжали туда и работали рядом с военными. Поскольку работа была специфичная, то договорились так. Не светить.

К: Не так давно ты проходил обучение в Эстонии. Расскажи подробнее про то, что это было за обучение, как всё проходило, кто обучал, кого обучали. Интересно всё. К тому же, насколько я знаю, это были первые курсы, проходившие непосредственно за границей для украинских военных, которые проводили НАТОвские военные.

Д: Что касается Эстонии: Эстония предложила обучить некоторое количество инструкторов, которые будут работать здесь, в Украине, на безоплатной основе, в подразделениях. Будут передавать свой опыт своим же солдатам. Они хотели преимущественно медиков, не-медика было всего два, и я в том числе. Учились мы в здании академии. Очень небольшое уютное здание, всё очень классно, чисто. Обучение проходило на протяжении десяти дней - шесть дней теория, потом практика, потом боевые прогоны, потом экзамены.

Обучение проходило так – слайды, слайды, слайды, много текста, уточнение некоторых отдельных тем. Наших ребят эстонцы ещё не учили, это был первый такой пробный вариант. И вот что им понравилось - приехали все очень мотивированные. Когда они вечером заходили в гости, то видели, что в одним номере сидят жгутуют, в другом номере сидят бинтуют, в третьем номере тоже что-то делают. Босоты не было, практически все, кто там был, за исключением двух-трёх человек, побывали уже на передке, то есть опыт уже боевой есть. Эстония, она хоть и член НАТО, но страна маленькая, потому давала только медицинский контингент для миротворческих акций, то есть ребята тоже в принципе обстрелянные, понимают, про что речь. У кого одна ротация в Афган, у кого - две. Отличие той войны от нашей в том, что там воюют с ослоджобами погонщиками ишаков, а здесь мы воюем с высокотехнологичным государством. Потому отличия есть, и отличия серьёзные. Очень много вопросов задавали они сами, узнавали нашу специфику, потому что с такого уровня противником они не работали. И естественно, им была интересна и статистика, и наши наблюдения, и так далее. Отучились нормально, экзамены сдали нормально.

К: Ещё такие курсы в Эстонии будут?

Д: Эти курсы ещё будут, они планируются на лето, скорее всего ещё будут отбирать санитаров из действующих подразделений, чтобы в дальнейшем эти санитары уже передавали свой опыт непосредственно в своих частях. Я скажу так: нам нужна школа инструкторов. Нас на всю Украину, до поездки, было четыре (sic!) сертифицированных специалиста. Сейчас двадцать четыре (sic!).

К: Как приглашали на эти курсы? Кто проходил обучение?

Д: Это были медики, группа Белые Береты – доктора, которые уже долгое время работают на передке, это были представители Patriot Defence, представители ГО «Патриот», которые тоже занимаются медициной, и несколько человек из подразделений «Азов», «Донбасс», я от подразделения «Север», волонтёры из группы Хоттабыча – это медэваки переднего края. Собственно, профессиональных медэваков переднего края у нас нет, для этого используется всё, что бог на душу пошлёт, но они вытягивают ребят из такой жопы, что не описать. И под обстрелами бегают, и вообще. Кстати, интересный момент: приехала 25-ка на ротацию, там медицина вся в осколках, вся пробитая, машины. Одна машина только без царапины, которую дети разрисовывали – там отпечатки детских ладошек, там цветочки, там «Слава Украине» – что дети всегда рисуют. Ни одной царапины. Остальные кто осколок поймал, кто очередь, кто два, кто три.

И сейчас вот те инструкторы, кто прошел курс в Эстонии, катаются по подразделениям, по передку, по тылам, по полигонам и обучают, обучают, обучают.

К: Что обозначают эти сертификаты?

Д: Сертификаты бывают разные, сертификаты не всегда обозначают профессионализм человека. Скорее это просто обозначение того, что он прошёл этот курс. Сертификат не обозначает профессионализм, уровень профессионализма — это количество невозвратных потерь в твоём подразделении. Не хочется залезать очень далеко в тактику, но есть такие нюансы, которые бросаются в глаза. На это всегда обращаем внимание. Насколько мало раненых, насколько мало погибших из количества раненых – это уже показатель качества бойца и уровня инструкторов.

Ранее я проходил обучение в Patriot Defence, есть, конечно, существенные отличия в подготовке. Это курс Combat Lifesaver (CLS). А то, что преподавалось в Эстонии - это TCCC. Tactical Combat Casualty Care… это уже углубленный курс, там больше информации, больше специфики, но он тоже имеет место быть, и нужно подобный какой-то стандарт вводить у нас, в Украине. Сейчас этим уже занимаются волонтёры, которые пинают министерство так, что просто… Реально, они умудрились за две недели написать стандарт по тактической медицине, протащить его через МО, Минздрав… Сейчас у нас стандартов нет никаких. Всё совячье, всё столетнее. Оно настолько древнее и безмозглое, что просто на уши не налезает. Плюс как это всё преподавалось, плюс комплектация наших аптечек, плюс, плюс, плюс, плюс... это просто капец какой-то. Сейчас всё это дело исправляется. Реально исправляется.

К: Я слышал такую фразу – комплексный подход к обучению, системный подход. Что это?

Д: Если говорить о структурности, то прежде всего нам нужны структуры, постоянно тренирующие людей. Потому что мало просто один раз прослушать курс. Нужно постоянно работать и постоянно совершенствовать свои навыки, чтобы человек на уровне моторики это всё помнил. Потому что во время каких-то ахтунговых событий голова выключается. Очень яркий пример – теракт в Харькове. Когда погиб человек во время ходы. Очень много там было движений всяких по оказанию первой домедицинской помощи, но они оказались неэффективными. Человек умер. Хотя, если бы в это время был рядом, возможно, более опытный человек, возможно, более знающий человек, то пострадавший мог бы выжить. Поэтому вот эти вот инструктажи, которые проводятся опять, опять, опять - они призваны не научить чему-то новому, они призваны довести до рефлекторного уровня те знания, что получены. Скажем, берем тех же самых НАТОвцев. Солдаты строем идут в столовую. С аптечкой они не расстаются никогда. Офицер играет роль западлиста. В самый неудобный момент он бросает петарду и кричит «раненый!» - и все начинают работать. Причём это происходит где бог на душу положит. В баре, в бане, в столовой – где угодно. Человек должен отработать, несмотря ни на что. Если нет – значит, это плохо. Экзамены, которые принимаются у военных - они тоже своеобразны. Один вид экзамена - это когда наносится ранение животному, и 24 часа человек должен поддерживать жизнь. Капельница, тампонаж, полный осмотр и всё на свете. Второй вариант – тут принимают участие инвалиды, которые потеряли конечность. Человека заводят в комнату, бросают светошумовую гранату. Он оглохший, полуослепший, и вокруг него двое трое людей без рук или без ног. И всё это при большом количестве кетчупа, кусков настоящего и искусственного мяса и плюс вокруг ещё несколько людей, которые бегают вокруг, мешают, тягают его в разные стороны. И в этой ситуации человек за полторы минуты должен справиться с заданием. Не справился – провалил экзамен. Любое обучение должно давать ощутимые результаты. Ощутимые результаты – количество выживших. Передали хорошо – человек выжил. Передали плохо – человек погиб. Как пример, прошлым летом довольно жаркая работа. Ребят с передовой эвакуировали обезвоженных, практически сухих. Привезли в госпиталь, положили под стеночку. Прибежала медстестричка, давай ему в руку капельницу тыкать. Раз, второй, третий, пятый. Не получается – слиплись вены. Нереально. Она берет вторую руку, а там уже стоит катетер. То есть кто-то из ребят подумал головой и просто, на всякий случай, поставил катетер. И слава богу. Потому что пока его довезли на таблетке, пока погрузили в вертолёт, пока долетели, пока доехали по городу, он уже был совершенно никакой. Если бы не этот катетер, он бы умер. Отдельные спецназовцы в Штатах, когда выходят на задание - им сразу же ставят катетер. Он не такой, как медицинский, не такой большой. Заклеивают пластырем, и ребята идут на задание. Ежели вдруг чего, то всегда есть возможность поставить человеку капельницу. Не знаю, насколько они там сейчас продвинулись, но то, что эти разработки присутствуют - это точно.

К: Как ты считаешь, будет ли поставлено такое обучение на поток? Системно.

Д: Курсы в Эстонии не особо пиарились, так как это была проба. Обучились, теперь ездим по батальонам, обучаем. Я со своими ребятами из «Севера» занимался. А вообще проходит всё приблизительно так: приехали в часть – видим, что есть толковый санитар. Пошёл разговор с комбатом - вот этого человека надо отпустить учиться. Второй вопрос – кого комбат отправит с передка на две недели? Того, кто на передке нафиг не нужен. Такие тоже бывают. Они там две недели бакланят, дятлуют и ничего в итоге не привозят. Нам такие не нужны. Нам нужны лучшие. А лучших нет, так как они спасают жизни на передке. Тут надо очень вдумчиво объяснять, что он спасёт 3-5 жизней сейчас, а если выучится – то научит других и спасёт 200-300 жизней. Это очень важно.

Ещё зимой было совещание со Стеблюком, он приглашал инструкторов, говорил, что мы признаем любые бумажки, любые сертификаты, которые у вас есть, мы это признаём и даём добро на работу с солдатами. Внутри инструкторов круг людей не очень большой – все друг друга знают. Потому определить, кто реально учит, а кто херню рассказывает – просто катается и селфи делает - очень просто. Был ещё проведён такой, как его в шутку называли, «взяточный курс» – то есть собрали всяких там чинов – от майора и выше и прогнали краткий курс CLS. Чтобы они побегали, потягали. Да, раздали им 10 аптечек, да, жаба душила страшно – так как никто из них на передок никогда не попадёт. Они там максимум приедут в Артёмовск и скажут: «Ух ты, мы были на передке». Для чего это было сделано – для того чтобы они уже, получив информацию, получив эти аптечки, открыли дорогу дальше – к какой-то части, к какому-то подразделению – где пожужжат кому-то на ухо, что вот, блин, надо помочь.

Работы дохренища. Реально работы дохренища – 23 года не делалось вообще ничего. Ноль. Сейчас структура, которую 23 года уничтожали, удерживает охеревшую структуру соседнего государства.

К: Насколько соответствуют наши официальные стандарты тактической медицины тому, что принято в НАТО? Тому, что давали тебе на курсах.

Д: Я уже говорил про это - оно не соответствует никак. Вообще никак. На данный момент Ассоциацией Медицинских Волонтёров разработано положение о военной медицине, уже прошло согласование в Минобороны, Минздраве, Военно-медицинской академии и Генштабе. На данный момент разработана и утверждается информация о военно-полевой аптечке, которая должная быть у каждого солдата. Перечень того, что там должно быть. И сейчас идёт работа по созданию инструкции по преподаванию именно тактической медицины в силовых ведомствах.

К: Это тоже благодаря волонтёрам?

Д: Естественно. Потому что, кроме волонтёров, это всё нахер кому надо.

К: А всё же - что дальше? Как ты видишь выход? Приведет ли всё это к образованию каких-то институтов в будущем?

Д: Если говорить о перспективе, то нужно обязательно широчайшее внедрение всех знаний - касаемо медицины, касаемо начальной военной подготовки или углубленной военной подготовки. Это сейчас нужно вводить повсеместно. Нам нужно уметь в любой момент дать отпор. В любой момент оказать помощь. В любой момент правильно отреагировать. И необходимо это, поскольку у нас тут рядом поехавший на всю голову сосед.

Вот такой вот разговор получился у меня с Дагазом, инструктором подразделения «Север». Каждый такой разговор только подтверждает моё убеждение о том, что мы победим. По-любому. Будем минимизировать невозвратные потери, будем строить современную высокотехнологичную армию. Будем долбить врага на его территории, в конце концов.

Главное для нас - это люди, главное - сохранить жизни и боеспособность тех, кто готов защищать страну. Именно поэтому «Север» активно развивает беспилотную аэроразведку и парамедицину. Сейчас «Север» организовывает курсы и обучение парамедиков (и не только для «северян», естественно), и потому средства нам нужны как никогда.

Вы знаете, что делать.

Реквизиты для помощи подразделению Север.

PAYPAL:

Account: [email protected]

Reference: Sever (обязательно указываем в примечании к платежу)

ГРИВНА:

Получатель: Алексеева Светлана Михайловна

CARD: 4149 4377 2875 1429

Банк: ПАО КБ ПриватБанк.

Код получателя (ОКПО, ЕГРПОУ): 14360570.

Код банка получателя (МФО): 305299.

Счет получателя: 29244825509100

WESTERN UNION:

Recipient: Svetlana Mihaylovna Alekseeva (Ukraine)

Удобно отправлять через online-сервис

Код присылайте на почту [email protected] или в личку странички

EURO:

Recipient: Alekseieva Sveitlana Myhailyvna

CARD: 4731 2171 0429 3871

Name of bank: PRIVATBANK,

SWIFT CODE: PBANUA2X

Correspondent bank: Commerzbank AG SWIFT CODE: COBADEFF

Account number: acc № 400886700401

DOLLARS:

Recipient: Alekseieva Sveitlana Myhailyvna

CARD: 4731 2171 0709 9275

Name of bank: PRIVATBANK, SWIFT CODE: PBANUA2X

Correspondent bank: JP MORGAN CHASE BANK,

SWIFT CODE: CHASUS33

Account number: acc № 0011000080

Есть Яндекс.Деньги, Skrill – по запросу

СЛАВА УКРАИНЕ!