Убить в себе Россию

Не так давно царь-батюшка-император президент сопредельной страны сказал, что при распаде СССР, который все в мире, по его словам, называли «Советская Россия», эта самая Россия потеряла сколько-то там процентов территории и населения. Не помню, сколько, да и не хочется лезть искать этот выхлоп первоисточник. Дело не в цифрах. Дело, внезапно, в том, что внезапно этот полковник КГБ сказал правду. Ну, такое бывает, знаете — ведь даже сломанные часы случайно могут показать правильное время.

Не спешите кидаться гневными комментариями, не дочитав. Сейчас всё поясню.

Я — человек родом из того самого СССР. Ну так получилось, что мне было 13 лет, когда накрылся Совок. Словами гебешного полковника — «Советская Россия». Но по инерции этот совок ещё очень долгое время присутствовал вокруг, казалось бы, незримо, но очень плотно. Впервые учебники украинского издания попали мне в руки в 10 классе. И это был учебник по истории Украины. В котором было то, чего не было во всех предыдущих учебниках, ещё советских. Да, он имел много недостатков, но в нём были заполнены лакуны, которые в тех, ещё советских учебниках неумело прикрывались какими-то мутными рассказами про «народную освободительную борьбу» или про «русскую культуру, оказавшую большое влияние на развитие украинской культуры». Это было начало прозрения: оказывается, у нас есть история, своя история, и она — крутая! Уже потом, в университете, открылись и другие интересные факты. Например, что «великий и могучий» как литературный язык вовсе не старше украинского — о чём в советских учебниках старательно умалчивали, непрямым текстом давая понять, что украинский — «младший брат русского» и вообще от него отпочковался. Но мы с вами спокойно можем читать Котляревского, его язык понятен нам почти без сносок и пояснений, а вот может ли обычный россиянин спокойно читать, скажем, Тредиаковского, который творил на менее чем полстолетия раньше? Сомневаюсь. Ведь даже во времена Пушкина, когда уже окончательно устоялся русский литературный язык, многие литераторы творили с этим самым языком что хотели, и читать многие их опусы совершенно невозможно. А история! В советских школьных учебниках ничего не было о том, что случилось с Киевской Русью после татаро-монгольского нашествия. И даже ни слова о Даниле Галицком. Об УНР, сами понимаете, тоже было написано немного и в неприглядных выражениях. А дальше — «советская Украина», в «дружной братской семье», вот это вот всё.

Но одной только историей промывка мозгов и насаждение России не ограничивались. Россия была повсюду, она окружала любого украинского ребёнка с самого раннего детства, особенно там, где Украина была сильно русифицирована сначала после Голодомора (о котором мы, рождённые в СССР, знали в лучшем случае по туманным рассказам бабушек, его переживших, и то они никогда не говорили прямо), а потом после Второй мировой. Первые книги, которые попадали нам в руки, повествовали о каких-то Ванях и Машах, которые то рыбачили на Москве-реке, то забывали свои книжки в Марьиной роще, то, в виде исключения, приключались на берегах Невы или там Волги. Украинские детские книжки были малочисленны и не могли, естественно, перекрыть этот вал. С мультфильмами дела обстояли ещё хуже. На детсадовских утренниках обязательной частью программы была демонстрация дружбы народов, где мальчик и девочка, наряженные в театральные украинские костюмчики, подавали хлеб-соль мальчику и девочке в русских костюмчиках. На занятиях всяким детсадовским рукоделием лепили «царевен» в русских сарафанах и кокошниках, и их же рисовали. Но это мелочи. В школе Россия бралась за дело уже серьёзнее. Книжки про Маш и Вань начинали дополняться рассказами о Ленине и Красной Армии, о пионерах-героях, которые почти все почему-то были русскими. Помню из детства некоторое недоумение по поводу того факта, почему почти всех героев детских книг зовут русскими именами и фамилиями, все эти бесконечные Петьки и их друзья Мишки Ивановы-Петровы-Сидоровы. Диктанты про таянье снегов и подснежники в апреле, про «грачи прилетели» и снегирей с рябиной… Всё это до такой степени засрало мозги, что не сразу в голову пришло — какие же таянье снегов в апреле, снегири и грачи прилетели, когда у нас этих снегирей никто в глаза не видел, а снег ещё в марте сходит, да и грачи никуда не летят. И берёзки как-то тухло растут, берёзовую рощу лишь на картинке увидеть можно. Но «во поле берёзка стояла» и «Дубинушку» дети знали лучше, чем «їхали козаки», а Пушкина — лучше, чем Шевченко, Лесю Украинку и уж точно лучше, чем поэтов и писателей ХХ века. Из прекрасного, чудесного Тычины для школы были выбраны совершенно омерзительные стишки, написанные им, когда он уже был сломан и морально уничтожен сталинским совком. Такая же участь постигла и других творцов — для школы выбиралось лишь то, что было угодно советской власти и никак не могло привлечь ребенка к украинскому языку, культуре и литературе. Возьмите любой учебник украинской литературы советского издания: почти сплошные «стогін і страждання», как метко выразился один мой знакомый. И так во всём.

Был ещё пласт текстов и фильмов о том, как русские — непременно русские! — несут «отсталым народам» прогресс цивилизации. Все эти истории о великих стройках, рытье каналов в пустыне… и в их числе о том, как в «дикое» украинское село приезжают русские учителя, а проклятые «кулаки» и «бандеровцы» счастья своего не понимают и «братскую помощь» встречают в штыки. Это тоже исподволь насаждало подсознательную убеждённость в том, что из всех союзных республик только Россия — источник цивилизованности.

Нас приучали к тому, что украинское — второстепенно, незначительно, что русское, российское — важнее и лучше. Мы по книгам Москву и Ленинград знали лучше, чем Киев или Полтаву. Во многих из этих детских книг русский мальчик (вот почему-то чаще всего мальчик), приехавший в союзную республику, всегда был лучше и способнее местных. Если попадался украиноговорящий персонаж, то он обязательно был комическим и притом «селом необразованным». Проводилась усиленная параллель «украинский — значит, село необразованное». Не могло быть великих украинцев — учёных, изобретателей, художников, артистов… разве что могли быть писатели и поэты, да и то им отводилась узенькая ниша, в которой они к тому же обязаны были прославлять если не российское, то линию партии или хотя бы социализм. Все, что дозволялось украинцам иметь украинского, — это ансамбли народной песни и пляски и вроде того. Термин «шароварщина» оттуда и появился. Нам просто не давали возможности иметь что-то большее.

Были, конечно, отдушины, но их ещё надо было найти. Для меня открытием стали книги Всеволода Нестайко, в виде юбилейного собрания сочинений попавшие мне в руки уже после развала совка, и даже самые детские были прочитаны запоем — именно их не хватало в детстве, чтобы разбавить поток бесконечных Вань с их друзьями Мишками, бегающих по Сивцеву Вражку, Арбату и Марьиной роще. И помимо прочего в книгах Нестайко те, кто отказывался от родного украинского языка и переходил на русский, всегда были персонажами негативными или комическими.

Вторым открытием, насколько сильно Россия въелась в нас, для меня стало посещение старого кладбища в 2000 году, где мать отыскала могилы предков. До того никогда наша Днепропетровщина мною не воспринималась как исконная украинская земля. Скорее как некое условное «дикое поле», колонизированное русскими с легкой примесью «хохлов». Как-то не приходило в голову сопоставить, что здесь самые настоящие, исконные козацкие земли. Ведь большинство вокруг носят фамилии на -ов или -ин, на -ко намного меньше. Но фамилии на сохранившихся надгробиях открыли мне правду. Невозможно, чтобі не была исконно украинской земля, где похоронены люди с фамилиями Красноперченко, Задеринога, Коцюба, Низкошапка, Пивкухля, Вареник, Пидопригора, Козаченко, Майстренко, Чоботар… Все могилы до второй половины 1930-х — с подобными фамилиями. И только после 1935 года начинаются «Иванов, Петров, Сидоров». Советская, мать её так, Россия, сначала опустошившая наши земли террором и Голодомором, а потом населившая их Ваньками из Костромы и Рязани.

И с осознания этого начался мой путь к Украине, долгий, но очень интересный, пусть и болезненный — потому что пришлось выдирать из себя всё, что в меня укоренила Россия. Нельзя позволять лжи царствовать и всем владеть.

Убить в себе Россию сложно, особенно нам, поколению, ещё помнящему совок. Тем, кто моложе — проще. Но тоже нелегко. Слишком долго Россия владела нами в ментальном и культурном поле и слишком много бурьяна взрастила на нём. Так что нам ещё долго отделять зерна от плевел.

Открывайте для себя украинскую литературу, того же Шевченко — он внезапно оказался актуален как никогда. Открывайте для себя украинскую историю там, где вы живёте — и вы увидите, как её, оказывается, много, хоть её и пытались уничтожать. Открывайте для себя Украину — и любите её. Она круче всех стран мира, потому что она — наша родина. И это должно стать главным для каждого из нас, её детей — неважно, родных или приёмных, неважно, какого этнического происхождения. Можно говорить в повседневной жизни на русском языке, на иврите, на идише, на болгарском, на татарском — не имеет значения, если вы знаете и любите украинский и Украину.

П.С. Лично для меня «русский» не равнозначен «россиянину» уже давно. Еще с середины нулевых, с первого Майдана. Не национальность важна, а самосознание. Просто у кого-то оно украинское, а у кого-то — ватно-совково-российское.