Время странных героев

У нас тут много памятных дат — столетие Перших визвольных змагань, трагедия Крут, падение Киева…

Мы вспоминаем нашу историю — и это замечательно! Мы так долго её не вспоминали, так долго упирались в навязанные врагом трактовки…

Но я хочу помочь нам, дорогие читатели, немного размять шею. Я хочу, чтобы мы, внимательно посмотрев на предков, столь же внимательно посмотрели на себя и очень внимательно себя с ними сравнили. Это важно. Потому что потом мы должны посмотреть ещё и вперёд.

Войти в историю по должностному пропуску

Недавно я сделал страшную вещь, за которую был записан не просто в порохоботы, а в оторванные от реальности порохоботы.

А именно — дерзнул заявить, что действующее руководство страны, если крупно не об… ляпается (в том числе, если завтра на Печерск метеоритный дождь упадёт и всех там поубивает, не оставив шансов наделать глупостей в дальнейшем), войдёт в украинский пантеон на довольно-таки приличные места. Со всеми шансами потеснить Петлюру и Мазепу.

Ответные реплики можете представить сами.

Но на самом деле мои слова даже не были комплиментом. Просто мы привыкли смотреть на исторических персонажей через отверстие заднего ума, а оно искажает. Современники же смотрели на них так же, как мы на нынешних.

В смысле, в большинстве своём — как на сами знаете что.

Современники бы не поняли

Это сейчас для нас (да и то не для всех) руководство Первых вызвольных, так или иначе, герои. Для кого-то — Петлюра, а для кого-то — Скоропадский.

А теперь представьте, что вы попали в 1917–1918 годы. Причём, что характерно, можете представить как «себя на месте украинца тех годов», так и «себя нынешнего с современным мировоззрением». Есть строгое подозрение, что вам не очень понравится ни УНР/Директория, мечущаяся между разными социальными группами и повестками и сливающая в котлах героев Крут, ни гетман, опирающийся на немецкие штыки и, по сути, являющийся скорее федералистом, чем самостийныком. И Центральная Рада, и гетманат Скоропадского, и Директория очень быстро растеряли всю поддержку современников и стали предметом злых шуток вроде «У вагоні Директорія, під вагоном територія».

Но мы любим их не за это. Мы простили им всё то, что не могли простить современники, лишь по факту того, что они выступили за Украину против Москвы. Не очень умело, иной раз почти нехотя, с поражением в конечном итоге, но выступили.

Нам этого хватило для того, чтобы возвеличить и их, и всё их время.

Равно как и Мазепа. В глазах современников (и нет, я не говорю о поздней «чёрной легенде» российского производства) он — интриган и эгоист, использующий власть для личного обогащения. Оперировали бы нашими терминами — обозвали бы как минимум олигархом, как максимум барыгой. Да ещё и старый ловелас, что тогда не поощрялось. Недоверие к гетману погубило его дело — слишком мало козаков присоединились к шведам.

Сейчас он у нас на десяточке красуется и всяк рад его видеть. Мы любим его уже за саму попытку. Уже за «но независимой державой Украйне быть давно пора — и знамя вольности кровавой я подымаю на Петра», пусть это сказал и Пушкин. Пусть попытка и не была удачной.

Любим мы и Выговского за один лишь Конотоп. А вот современники что-то не оценили.

Что-то позволяет утверждать, что рано или поздно так взглянут даже на наших нынешних. И на Порошенко, да. И на Пастора. Вероятно, и на Авакова. Не потому, что они такие клёвые, а потому, что они оказались в таком месте и в такое время, что иначе не получится. Я вам худшее скажу — даже Кравчук, похоже, успешно застолбил себе место в отечественном легендариуме. Беловежские соглашения вспомнят и через пятьдесят лет, а блок «Не Так!» уже и сейчас не особо помнят.

Я сказал «если не об… ляпаются»?

Виноват, покривил душой. Даже если обляпаются. Мы и таких возводили в пантеон.

Это не значит, что мы должны всё им прощать сейчас. Но это должно нас подвести к другой интересной мысли.

Наше время — ключевое

Наше время, которое мы переживаем сейчас, — самое важное в истории нашей нации. Так получилось. Мы не просили, но нас угораздило родиться именно тогда, когда, скорее всего, решится её судьба.

Мы впервые бьёмся за живую, дышащую, существующую Украину. Не за козацкие вольности, не за недозапечённое тесто УНР, не за безгосударственную нацию и не за мечту о несбывшемся. За существующий, признанный, работающий проект страны.

Но, ёлки-палки, как же сложно нам это понять.

Как же сложно понять, что герои сейчас — это мы. Некоторым и в роли взрослых себя представить сложно, а уж в роли героев — да вы что, да где мы, да давайте лучше вспомним…

Помните «Киборгов»? Где Мажор ругается с Серпнем из-за оценки исторического прошлого, но их прерывает Суббота. И после замечания, что рос на произведениях не Гоголя и Шевченко, а Стивена Кинга — и всё равно в аэропорту — говорит, возможно, важнейшую фразу фильма.

– А историю мы с вами здесь делаем. На триста лет вперёд.

Так получилось. Вот эти вот слабые, дурные, ругающиеся друг с другом, мы в перерывах между сварами и жалобами определяем то, как будут жить наши потомки через триста лет после нас. Каждый из тех, кто сейчас держится за руль, имеет шансы стать для Украины больше, чем Мазепа, просто потому, что у Мазепы не получилось, а у него ещё может. Каждый из тех, кто сейчас на фронте, может считать себя одновременно козаком, бойцом Болбочана и бандеровцем — и даже круче, потому что у него пока лучше выходит. Да, при всех наших слабостях, при всём паскудстве нашего времени. У козаков были склоки почище наших, и свои олигархи, зрады, популисты, и по Киве в каждом курене. Болбочана вообще свои же — ну, в нашем современном понимании «своих» — грохнули, предварительно вымазав в прессе. В ОУН и УПА не царил дух монолитного единства.

И мы от этого никуда не денемся.

Но наша задача — суметь то, что не смогли наши предки, а для этого нужно быть круче их. Мы слишком долго спорим о том, кто из них должен являть для нас лучший образец. Так всё же Петлюра или Скоропадский? А может, Болбочан? Ну не Махно же!

Мы всё равно должны быть сильнее, умнее и хитрее каждого из них.

Не забывая свою историю, мы должны — и она сама, блин, нам об этом кричит! — развернуть головы вперёд. Оглянуться и увидеть на плечах Украину, а впереди — потомков, глядящих на нас теми же глазами, которыми мы глядим на бандеровцев, петлюровцев и козаков.

Это касается и войны, и политики, и культуры. Это касается всего нашего самопозиционирования во времени. Хватит убеждать себя, что мы потомки великих — давайте делать что-то, чтобы быть великими для потомков.

Мы так старательно ищем в прошлом гениев мирового масштаба! Так хотим доказать себе и всему миру, что Шевченко столь же весом для мировой культуры, как Байрон, и уж точно круче Толстоевских.

Но нельзя найти в прошлом то, чего в нём пока нет. Шевченко очень крут, но Байрон в общемировом контексте круче. Да и томик Толстоевского в руках негра в берлинском метро и на полке любого книжного магазина в мире заметить проще, чем «Кобзарь». Это не обидно для Шевченко — он был самобытен и великолепен. И нынешний расклад не принижает украинскую литературу. Он всего лишь накладывает на нас ответственность воспитать в собственном коллективе новых классиков. Желательно — пару-тройку лауреатов Нобелевской премии по литературе.

Наша история просто вопит нам: «Ребята, основная часть вашей работы ещё впереди».

Не знаю, можем ли мы найти силу в героях прошлого. Но мы можем найти силу в ожиданиях будущего. Деды нам простят, если мы не будем похожи на них.

Наша задача — оправдать надежды внуков.