Утомлённые Донбассом. Кто ты (и почему воюешь)?

Путин далеко не всемогущ, хоть пропаганда и пытается изобразить его именно в таком ключе. Потому решения президента России проще назвать не его личными, а наиболее распространёнными среди жителей страны. Та же элита широко поддерживает внешнюю политику Кремля — особенно, когда дело доходит до Украины.

Не отличается инакомыслием и само население. Потому вторжение на Донбасс проще списать не на обычную прихоть Путина, а на трезвый расчёт среди правящей элиты в целом. Более того, любой российский правитель, окажись он при власти сейчас, поступил бы точно так же. Ведь агрессия на экспорт — вовсе не новый опыт для РФ и её обитателей.

Назвать войну на Донбассе «отвлекающим фактором» тоже не было бы правильно. По сути, российская власть и до начала конфликта не подвергалась опасности быть свергнутой. Потому прямой необходимости отвлекать народ ради собственного спасения у неё также не было. К тому же Путин получил наивысшие рейтинги незадолго до начала войны.

И основа президентского рейтинга в сумме с долговечностью режима — в первую очередь, экономические факторы. Те, которым военный авантюризм с последовавшими санкциями сильно вредит. Кстати, агрессивная внешняя политика вернулась во главу стола ещё в 2004 году, когда россиян не надо было отвлекать от чего-либо. Ну и зачем же им это понадобилось?

Точно так же войну на Донбассе не объяснят чисто геополитические мотивы. Если бы Россия мотивировала свои действия опасением вторжения со стороны, её бы заботило не только расширение НАТО, но и всеобщий подъём Китая, который куда ближе и опаснее. Однако соседей россияне не боятся, и сближаются с ними всё интенсивнее. Как видите, этот аргумент также не подходит.

Если хотелось проявлять себя в геополитическом плане — традиция постоянно с кем-то воевать этому мешает, а не сопутствует. В общем, у всех этих идеальных объяснений есть масса недостатков. Вот воспринимает себя РФ как великую сверхдержаву. В чём главная проблема? В том, что до сих пор непонятно: как этот нарратив идентичности, во многом навязанный, всё же вытеснил конкурирующие образы. Война на Востоке Украины поневоле оказалась исключительным событием для российской внешней политики.

Объяснить её мотивы невероятно сложно. Потому я и применяю в данной ситуации критерии онтологической безопасности. Начнём с того, что объясним — что же это такое? Онтологическая безопасность — концепция, первоначально разработанная знаменитым психиатром Р. Д. Лэнгом. Использовалась в качестве средства против сложных психических заболеваний, таких как шизофрения.

Позже концепт был доработан социологом Энтони Гидденсом, и с тех пор применялся по-другому. Уже для описания процессов, посредством которых люди используют нарративы и привычный порядок для восприятия всего вокруг. Принято считать, что основа концепции — чувство непрерывности и строгого порядка в событиях. Пожалуй, эта последовательность действительно является ключевым элементом.

В 2006 году Дженнифер Митцен — одна из новаторов в мире аналитики — утверждала, что государства жаждут не только физической, но и онтологической безопасности. Есть пара общих деталей. Оба вида безопасности экстраполируются на государственный уровень, начиная свой путь с индивидуального уровня — точки зрения и самоидентификации обычного гражданина.

По сути, Митцен сформулировала концепцию как желание реализовать чувство свободы. Отсюда вырастает потребность познать себя как целостную личность на временной шкале — и как уже существующую, а не изменчивую. Но знаете, что способно повредить подобное мышление в случае неудачи? Чаще всего концепт рушится из-за неопределённости.

В общем, иногда для ощущения онтологической безопасности приходится портить жизнь кому-то постороннему — например, соседней стране. Все эти поступки вовсе не обязательно должны маскироваться под дружественные. Главное здесь — последовательность. Так государство может добиться онтологической безопасности, хоть иногда и делает это в ущерб физической. Например, увязнуть в абсолютно ненужной и затянувшейся войне, поскольку из разряда романтики она превратилась в рутину.

Опасность всегда присутствует. Брент Стил в 2008 году утверждал, что государства способны гнаться за удовлетворением потребностей самоидентификации даже в том случае, если эти поиски не просто вредят, а ставят под угрозу само их существование. Если физическая безопасность просто позволяет вам жить, то онтологическая — уже подтверждает ваше существование.

И когда весь этот порядок грозит обрушиться — люди могут пойти на многое. Со стороны даже покажется, что они действуют иррационально. Стил отмечал, что онтологическую безопасность применял не для объяснения результатов чего-то конкретного, а для расшифровки самих предпосылок к этим поступкам. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему эта концепция сейчас используется в тексте для изучения российского вторжения на Донбасс.

Чтобы утвердить свою идентичность, государства так или иначе перестраивают под себя отношения с другими странами. И любое травматическое нарушение этого устоявшегося порядка приводит к утрате онтологической безопасности. В таких случаях можно замечать не очень рациональные и необъяснимые внешнеполитические поступки, которые сложно объяснить — ведь такие провокации могут привести что к экономическим, что к чисто физическим рискам.

Применяя силу, страна без идентичности пытается обрести именно её. Выиграть несколько обновлённое чувство онтологической безопасности, силой взаимодействуя на других игроков. И этот порядок, искусственно подогретый военным конфликтом, чаще всего сложно разрушить. Кстати, вы уже смогли найти настоящую причину вторжения россиян на Донбасс?

Ранее:

• Brendan Chrzanowski. Утомлённые Донбассом. Где мотив?

• Brendan Chrzanowski. Утомлённые Донбассом. Мотивы не держатся кучи.