Джеймс Бернхэм: кем он был и что оставил человечеству. Часть 1

Примечание редакции. Да, мы не любим левые взгляды, они чересчур вредны и для экономики, и для человечества в целом. Однако переубеждать идеологических оппонентов лучше всего такими примерами. Представьте, сколько Джеймсов Бернхэмов может расти среди нынешних сторонников глобальной справедливости. То-то же. Давайте их мотивировать.

Перевод: Дорогая редакция

Существует определённая идеологическая траектория, которой следовало первое поколение неоконсерваторов. Начиная с их раннего увлечения марксизмом во время Великой депрессии и заканчивая ярым антикоммунизмом времён холодной войны и последующим захватом консервативного движения, эта страница до сих пор остаётся важной главой в политической истории США.

Жизнь и карьера героя этой статьи шла по тому же пути. По сути, вся его биография провоцировала британского академика Кампмарка назвать Бернхэма «первым неоконсерватором».

Бернхэм, однако, был мыслителем, имевшим лишь случайное сходство с неоконсерваторами. Он оказался чем-то вроде загадочной фигуры в более широком спектре американских правых деятелей. Что наиболее важно, именно на примере Бернхэма мы получили некое понимание того, что он назвал «управленческой революцией». Это концепция, продолжающая проливать свет на нашу социальную и политическую жизнь прямо сейчас.

Джеймс родился в Чикаго. В 1905 году он появился на свет в местной католической семье: отец был начальником железной дороги, а в Штаты попал из Англии. Образование получал в Принстоне и Оксфорде (где, к слову, учился у Дж. Р. Р. Толкина) и вскоре начал преподавать философию в Нью-Йоркском университете. В 1930-х годах Бернхэм связался с видными левыми фигурами — такими как А. Дж. Муст и Сидни Хук.

Ещё он стал сторонником троцкизма, а также личным другом и корреспондентом Троцкого. Тем не менее, в конечном итоге Бернхэм порвал с этим направлением, не снискав общих взглядов по вопросу Советского Союза. Троцкий и его ведущие американские последователи (Джеймс П. Кэннон и другие) утверждали, что СССР под руководством Сталина был «вырожденным рабочим государством» — но его следует «защищать от империализма».

Однако Бернхэм рассматривал союз как новую форму классового общества, но с собственными империалистическими амбициями. Особенно это проявилось после нацистско-советского пакта 1939 года. Укрепилось на фоне вторжения советских войск в Восточную Европу ещё до Второй мировой войны. В конце концов, Бернхэм полностью отверг марксизм. Мыслитель счёл основную философию «диалектического материализма» несостоятельной.

Во время Второй мировой войны Джеймс некоторое время работал в Управлении стратегических служб. Там пригодились качества специалиста по «политической и психологической войне». И вот, к концу 1940-х годов Бернхэм оказался убеждённым сторонником агрессивного антикоммунизма. В эпоху холодной войны он стремился не сдержать коммунизм, а «откатить» влияние Советского Союза с лояльными к нему режимами. Эта идея достигла цели позже: уже в 1980-х годах её поддержала администрация Рейгана.

Также Бернхэма считали одной из ключевых фигур в послевоенном консервативном движении. Оно возникло в 1950-х годах под руководством Уильяма Ф. Бакли-младшего и его журнала National Review. Сам основатель называл Джеймса одним из наиболее важных интеллектуалов, а позже относился к Бернхэму ничуть не хуже, чем к собственному, уже усопшему, отцу.

Ещё до идеологической близости с Бакли наш герой защищал однополярную американскую гегемонию. Он выражал сдержанный скептицизм в отношении многополярности и особенно сомневался в мирных соглашениях. В первые годы холодной войны Бернхем предложил создать «Всемирную федерацию» для борьбы с коммунизмом. Идея не забылась.

Прошло время, и в своей книге «Борьба за мир» (1947) он выражался уже точнее: призывал к созданию «Всемирной федерации, инициированной и возглавляемой Соединёнными Штатами». Такая федерация, утверждал Бернхэм, была бы ничем иным, как «Мировой империей». А уж там-то США, «обладающие монополией на атомное оружие, будут иметь перевес в решающей материальной власти над всем остальным миром».

Ясно, что Бернхэм отвергал любое понятие «баланса сил». Можно провести определённую параллель между мировоззрением Джеймса и более поздней пропагандой «доброжелательной глобальной гегемонии», одобренной неоконсерваторами после окончания холодной войны. Однако при ближайшем рассмотрении возникают глубокие философские разногласия.

Ведь на протяжении всей своей карьеры, уже после отказа от троцкизма, Бернхем выступал за прагматический реализм в стиле Макиавелли. Он был менее заинтересован в использовании власти, чтобы превратить другие общества в прообраз абстрактных идеалов. Такие, как «равенство», ставшее сутью неоконсервативной мысли. А лучше всего прагматизм Бернхэма демонстрировала его позиция во внутренней политике.

В 1964 году большая часть консервативного движения яростно поддержала сенатора Барри Голдуотера в выдвижении от республиканцев. Но Бернхэм остался «республиканцем Рокфеллера», полагая, что этот кандидат не имеет шансов на победу на всеобщих выборах — и потому поддержка его кандидатуры была пустой тратой сил. На протяжении всей жизни мыслитель придерживался взглядов либерального республиканца, хоть и занимал более агрессивную позицию в плане внешней политики.

А наиболее важным интеллектуальным вкладом Бернхэма была его теория «управленческой революции», впервые сформулированная в книге 1941 года с одноимённым названием. Основной аргумент звучал так: классический буржуазный капитализм, доминировавший на Западе в XIX веке, устарел.

На смену старой буржуазии пришел новый класс управленческих элит — образованных технократов, специализирующихся на управлении крупными организациями. В сфере бизнеса технократы вытеснили обычных акционеров и советы директоров (в качестве лиц, принимающих важные решения). Однако подобный процесс происходил не только в бизнесе. Он продвигался в правительстве, профсоюзах, университетах, фондах и других организациях.

Управленческая революция не только преодолела различия между государственным и частным секторами. Она затронула и национальные, и культурные, и идеологические границы. А также прошлась по конкретным формам правления. Бернхэм полагал, что сопоставимая управленческая революция происходит как в западных либеральных демократиях, так и в тоталитарных режимах вроде нацистской Германии и СССР.

Пока марксисты кричали, что доминирование буржуазии в классическом капитализме в конечном итоге приведёт к революциям, ведущим к созданию рабочих государств, Бернхем видел ситуацию иначе. Вместо этого он утверждал, что именно новая управленческая элита вытеснит старую буржуазию. Судя по всему, он и оказался прав.

В 1943 году Бернхэм опубликовал книгу «The Machiavellians», в которой были исследованы идеи нескольких итальянских теоретиков начала ХХ века. Этот пласт работы Джеймс выполнил вместе с французским «национальным синдикалистом» Жоржем Сорелем. Мыслители считали, что современная демократия в значительной степени является иллюзией, а элиты в ключевых политических, экономических или культурных институтах удерживают бразды правления.

На самом деле подлинный политический конфликт происходит в рядах существующих элит, пока фракционные элементы продвигают собственные интересы и цели. Такие же разногласия просматриваются между правящей элитой и оппозицией, стремящейся прийти к власти. Массы обычно принимают «правило элит», основанное на «популярных мифах» Сореля: в основе лежат тезисы, обеспечивающие видимую легитимность для элит, оказывающихся у власти.

Продолжение следует.