Германия и её 8%

МЮНХЕН — Профицит счёта текущих операций в Германии сейчас чуть ниже 8% ВВП. Это самый высокий показатель среди всех стран мира. Со времён финансового кризиса 2008 года размер немецкого профицита вызывает недовольство во всём мире и остаётся предметом озабоченности для Международного валютного фонда и других глобальных институтов.

Однако в этом году Научно-консультационный совет при министре экономики Петере Альтмайере опубликовал доклад с выводом, который может вызывать лишь удивление: у Германии, говорится в этом докладе, нет в распоряжении инструментов, чтобы сократить огромный внешний дисбаланс.

Этот вывод был сделан после неоднократных жалоб на немецкий профицит со стороны администрации президента США Дональда Трампа, которая пригрозила ввести импортные пошлины и принять иные протекционистские меры. И даже при администрации бывшего президента Барака Обамы Америка неоднократно призывали правительство Германии сократить внешний профицит. А «Большая двадцатка» объявила недавно «глобальные дисбалансы» одной из центральных проблем, вызывающих озабоченность.

Сделав вывод, что Германия ничего не может сделать со своим счётом текущих операций, Научно-консультационный совет при Федеральном министерстве экономики и энергетики дал не очень убедительный совет. Счёт текущих операций представляет собой разницу между экспортом и импортом. Дабы сократить свой огромный профицит, Германия должна либо уменьшить экспорт, либо повысить импорт (либо сделать и то, и другое одновременно). И у правительства страны имеется достаточно полномочий, чтобы добиться этих целей.

Например, можно сравнительно легко добиться расширения импорта, увеличив государственные инвестиции. Очень странно, что в докладе Научно-консультационного совета не рассмотрено это простое и очевидное решение, хотя совет прекрасно знает, что профицит счёта текущих операций Германии является результатом слишком большого объёма сбережений и слишком малого объёма инвестиций. Не только немецкое правительство каждый год формирует сбалансированный бюджет по принципу «schwarze Null» («чёрный ноль»), но и, как отмечает Гунтрам Вольф из центра Bruegel в сборнике «Объяснение поразительного восстановления экономики в Германии» (я была редактором этой книги), немецкие компании тоже инвестируют намного меньше, чем компании Франции и Италии.

Инвестиции, как правило, стимулируют увеличение импорта. Строительство новых дорог, например, обычно требует закупок дополнительной строительной техники. А это, в свою очередь, требует закупок дополнительных компонентов, которые надо импортировать. Более того, 30–40 центов из каждого дополнительного евро, выделенного немецким правительством на государственные инвестиции, тратится на импорт. Тем самым увеличение государственных инвестиций автоматически сократит профицит счёта текущих операций.

И это достаточно удобно, учитывая, что государственные инвестиции сегодня являются популярной и крайне необходимой мерой. Темпы роста немецкой экономики замедляются, она находится на грани рецессии, что объясняется главным образом относительным торможением роста в Китае, ведущей стране-импортёре немецких промышленных товаров. После финансового кризиса объёмы немецкого экспорта в Китай почти утроились. Но нельзя рассчитывать на то, что подобные темпы роста будут сохраняться и дальше.

В сегодняшних макроэкономических условиях острожное правительство предприняло бы шаги для смягчения грядущего экономического спада путём увеличения инвестиций. В новейших публикациях о применении мер бюджетной политики в ситуации нулевых процентных ставок делается вывод, что эффективность государственных инвестиций после финансового кризиса значительно повысилась. Когда краткосрочные номинальные процентные ставки равны или близки к нулю, частные инвестиции не вытесняются, а мультипликационный эффект государственных расходов оказывается выше.

Если же говорить о второй стороне торгового баланса, Германия могла бы также попытаться сократить свой экспорт, укрепив валюту. Хотя у Германии нет контроля над курсом евро, она могла бы достичь эффекта, аналогичного укреплению валюты, с помощью бюджетных мер, делающих экспорт дороже, а импорт — дешевле. Этого можно достичь благодаря изменениям в налоговой политике. Как показывают исследования Эммануэля Фархи и Гиты Гопинат из Гарвардского университета, а также Олега Ицхоки из Принстонского университета, снижение налога на добавленную стоимость (НДС) в сочетании с повышением подоходного налога приводит к тому, что, по сути, можно назвать укреплением валюты.

В случае Германии такое фискальное укрепление валюты было бы полностью оправдано, поскольку в середине 2000-х годов эта страна проводила налоговую политику фискальной девальвации. Как отмечают в книге «Объяснение поразительного восстановления экономики в Германии» Фабио Джирони из Вашингтонского университета и Беньямин Вайгерт из Бундесбанка, в 2008 году Германия повысила НДС с 16% до 19%, но снизила усреднённую ставку подоходного налога с 57% до 47,5%, а ставку налога на прибыль — с 56,8% до 29,4%. Этот «коктейль» решений значительно снизил стоимость немецкого экспорта и повысил стоимость импорта, что способствовало росту профицита счёта текущих операций. Ничто не мешает Германии пересмотреть сегодня эти решения.

В случае необходимости выбора между увеличением государственных инвестиций и проведением фискального укрепления валюты более предпочтительным выглядит первый вариант. В условиях, когда экономика уже слабеет, бюджетные меры, которые могут уменьшить конкурентоспособность страны, принимать слишком рискованно. Но в то же время Германия не может позволить себе сидеть сложа руки. Сегодня, когда возрастает угроза, нависшая над системой многосторонних отношений, Германия обязана выполнить свою часть работы для корректировки глобальных дисбалансов. И Научно-консультационный совет должен был бы лучше это понимать.