Полковник Бородач: «эскадроны смерти», Шеремет и теракты в Минске

Как после убийства экс-министра внутренних дел Юрия Захаренко хотели убить полковника Владимира Бородача, экс-командира 5-й Отдельной бригады спецназа Главного разведывательного управления Генерального штаба СССР. Военный, который в конце 1990-х вместе с Юрием Захаренко создавал независимый Белорусский союз офицеров, комментирует признания бойца спецназа МВД Юрия Гаравского в участии в политических убийствах, критикует основную версию убийства Павла Шеремета и вскрывает суть теракта 11 апреля 2011 года в Минске.

— Что вас удивило в признаниях Юрия Гаравского? И изменили ли они что-то в деле погибших?

— Лёд тронулся. Диктатор теряет сознание, взбесился, а его помощники бегут с корабля, как крысы. До встречи с Гаравским и до суда не в интересах общего дела сейчас давать квалифицированную оценку всем его показаниям.

Мне известно больше, чем самому Лукашенко.

Меня больше сейчас интересует информация тех людей, которых привлекает сейчас вся система на спасение высокопоставленных государственных преступников. Спецслужбы раскрывают сейчас в панике очень много деталей и подтверждают результаты моих расследований самых громких преступлений в Республике Беларусь. Я лично знаю достаточно людей, которые напрямую участвовали в этих специальных мероприятиях и преступлениях. В будущем им нет никакого смысла выгораживать заказчиков, организаторов этих убийств в обмен на страх быть ликвидированным в любой момент.

Были намерения провести операцию по ликвидации организаторов убийств Захаренко, Гончара и Красовского.

Я лично звонил генералу Сивакову. Трубку подымала жена. В последующем на работу, ему на служебный, предупреждая его об угрозе его жизни. Был опознан мой голос, после чего проведены активные специальные мероприятия по поиску моей персоны.

У меня есть вопросы к Гаравскому. Можно встретиться. Я в любом случае помогу ему выжить. Но он поможет общему делу. Он сделал хороший мужественный шаг. Был рядом или владел хорошей информацией. Встреча с ним поможет установить ряд личностей, которые хотели похитить и убить даже меня.

Первое: Гаравского среди них не было. Второе: они не были в гражданском, как это утверждает Гаравский, а в чёрных комбинезонах, берцах. И не на BMW, а на машине с атрибутами ГАИ, но, конечно, без жезлов. Одного офицера я знал. Все остальные служили в этой бригаде. Они в лесу шли навстречу мне быстрым шагом. Друг от друга в полтора метра.

После исчезновения Захаренко я готов был к этой встрече. Все мы застыли на расстоянии 10 метров друг от друга. При таких обстоятельствах я с ними и познакомился. Так как между нами встали парни с автоматами, старший группы вынужден был дать приказ, мол, «Мы ошиблись», — и они быстро ретировались с места.

— Когда это произошло? Когда произошла вот эта ситуация в лесу, когда вас пытались убить? Сколько времени прошло после того, как убили Захаренко?

— Если бы я это сказал раньше, я бы не выехал из страны, я бы не мог работать. Я не собирался выезжать куда-то за пределы России. Хотя я выехал и работал не в Беларуси на протяжении 6-7 лет после этого, но приезжал на 1-2 дня к семье. Об этом никто не знал. Смысл? Если бы я это сказал, то это было бы с точки зрения даже для нашей публики некорректно, никто бы этому не поверил. Почему? Потому что люди верят только трупам.

— А когда была эта ситуация, когда она произошла? Что было в лесу?

— Эта ситуация была после исчезновения Захаренко. Между Гончаром и Захаренко. Мы создавали Союз офицеров, мы проводили кампанию выборов в президенты, организованную Гончаром. Выборы такие рейтинговые: кандидатами были Чигирь и Позняк. Но самое главное — мы создавали Союз офицеров.

— Вы также говорили о том, что вы встречались с генералом Захаренко непосредственно перед его похищением. Предчувствовал ли он что-то? Чувствовали ли вы эту атмосферу, что что-то плохое может случиться?

— В тот день, где-то в 10:30, мы с Захаренко встретились в штабе Чигиря. Мы знали, что в течение недели за Захаренко следила машина. Там был один человек, которого они хорошо знали. Захаренко его, и он Захаренко. Возможно, они контактировали. Я могу предположить, кто это был.

Но это наружное наблюдение нельзя назвать наружным наблюдением, они ездили за Захаренко чисто открыто. И когда он однажды подошёл к машине, один из них прятался, склонился вниз. И мы решили, что нет безопасности. Люди так топорно работать не могут. Специалисты перед убийством так не работают, а если работает наружка, её никогда не замечают. Наружка, когда ты выезжаешь за пределы города, оставляет клиента. Потому что невозможно скрыть факт наружного наблюдения.

— Верите ли вы Юрию Гаравскому? Вы сказали, что будете пробовать с ним встретиться, ищете его контакты. Вот вы верите его словам?

— Я бы не хотел до получения им политического убежища подставлять этого парня. Есть здесь много вопросов с точки зрения тактики, с точки зрения смысла.

Захаренко пытали, его держали долго, так же как и держали пистолет. Это не формат нашей передачи, потому что фактически у меня материала на 500 листов. Если сейчас это всё изложить, это будут урывки и какие-то неубедительные аргументы.

— А вы планируете опубликовать свое расследование, вот эти 500 страниц доказательств, которые у вас есть?

— Во-первых, вы понимаете смысл, почему сейчас не вскрываю и не выхожу? Я даже интервью не хотел давать. Вообще до суда этого нельзя делать, ибо ты подставляешь свидетелей, даже излагаемая информация, которая у тебя имеется, выходит на людей, которые ей владели, которые эту информацию тебе дали. И фактически ты уничтожаешь людей, которые хотят освободить Беларусь от диктатора. Вот в чём дело, это серьёзные вещи. И когда козыри… Я как следователь, прокурор… Суд будет решать вину. Я буду это доказывать. Но когда враг, противник, защита будут владеть этими аргументами, они будут менее эффективны.

— А сейчас вы боитесь за свою жизнь? Вы находитесь в Германии. Чувствуете ли вы какую-то опасность?

— Понимаете, в чём дело, я боюсь просто проиграть. Почему я уехал? Я боюсь, не хочу проиграть. Почему? Потому что это неквалифицированные, необразованные люди играют против меня. И просто взять меня в мешок, убить, как собаку, закопать и все прочее — это будет для меня стыд. Я шёл в атаку на пулемёты, выносил друзей, солдат, офицеров, они меня тоже не бросали. А эти ублюдки нигде не были. Не надо было готовить эти подразделения, потому что у нас лучшие есть подразделения, более квалифицированные и готовые: «Альфа», «Алмаз» и все прочее. Люди с высшим интеллектом. Они способны выполнить любые задачи. Но они могли бы очень тонко, сразу выдать этих преступников. То есть организаторов и заказчиков подразделений.

— Господин полковник, что дальше будет с этим делом? Действительно ли это только начало, как говорил генерал Сиваков?

— Это уголовное расследование, я думаю. Вот, допустим, ваша передача, любая передача, поддержка СМИ. Она уже играет против режима и играет на нашу поддержку. Ведь Европа не будет расследовать, привлекать все свои силы и бросать на расследование наших уголовных дел, смены власти и всего прочего. Это было бы глупо, это вмешательство во внутренние дела страны, и стоит очень много средств.

Я готовлю более широкие материалы, и они будут, в принципе, опубликованы. Для чего? Чтобы привлечь наших граждан Беларуси, а потом призвать Лукашенко, поставить свои подписи и сказать, что столько-то миллионов людей хотят знать правду. И если они меня поддерживают, а Лукашенко на это не реагирует, мы имеем право обратиться в международный суд, который рассмотрит материалы этих уголовных расследований, за спиной которых стоят миллионы граждан. Если мы этого не сделаем, мы даже не сможем инициировать суд при жизни Лукашенко и повлиять на какую-то ситуацию.

— Какие еще очень тёмные, мрачные дела лежат на совести диктатора Лукашенко? Можно ли теракт в метро также зачислить к этим делам, которые вы исследовали?

— Самое громкое — это убийство и увечья наших граждан: теракты 2008 и 11 апреля 2011 года. Эти преступления я могу доказать в любом суде, при любых экспертах, что ни Коновалов, ни Ковалёв не причастны к этим преступлениям.

Коновалова использовали как козла отпущения. Ковалёв же вообще парень… Он не имел к этому никакого отношения. Поэтому их уничтожили сразу после приговора. Это была ликвидация свидетелей.

Так что в принципе я в любом суде могу доказать даже то, что фильм, который был выпущен для наших зрителей, для граждан Республики Беларусь — это чисто преступный подлог. А расследования всех этих преступлений по поводу терактов — это ещё более громкое и злостное преступление против наших граждан, это само расследование вот этих всех органов, официальных органов власти, данных терактов.

— Насколько эти дела Москва может использовать против Александра Лукашенко? Используют ли они уже?

— Во-первых, необходимо разбудить наших граждан. Если мы будем молчать, значит, фактически нас будут дальше убивать. Сначала по одному, а потом, как уже выяснилось 11 апреля, и пачками. Нас будут пугать взрывами, войной, Америкой, Западом, все прочее. Мы и так уже стоим на коленях. Люди боятся.

Посмотрите. Я сейчас даже выпущу репост: небольшой фильм с определёнными доказательствами по самым громким уголовным делам. И сколько будет репостов. Я могу обратиться к украинцам. И там соберу сразу миллионы подписей, которые захотят посмотреть, но среди белорусов это невозможно, потому что фактически у нас рабская психология.

Нас поставили на колени. Всё, и поднять могут только соседи.

Поэтому мы должны вот такими передачами, какими-то аргументами, фактами разбудить наш народ. Заставить их самих встать с колен и сделать первый шаг к свободе, независимости. Ну не надо свободы, независимости. Сначала хотя бы создать государство, которое разрушено. Все институты государственной власти разрушены. У нас они не существуют… У нас нет страны. Сейчас вот выйдут за защиту независимости наши ребята на площадь в Минске. Это смешно! У нас нет страны! У нас нет незалежнасці!

— Но у нас есть люди, граждане, есть мы. И спасибо Богу, что есть люди неравнодушные. Вы затронули Украину, поэтому не могу не спросить о деле Шеремета. Верите ли вы, что эти задержания людей — это действительно те, кто убил Павла? Как вы видите это дело? Потому что вы были хорошо знакомы с Шереметом.

— Я бы рассматривал здесь три версии в деле Шеремета. Это белорусский след, ибо Лукашенко никогда не прощает противников своего режима и тем более деятельности против его авторитарной власти.

Второй. На среднем уровне может быть и интерес определённых ведомств или других организаций самой Украины, и в интересах достижения своих целей используют Павла Шеремета.

Скажу сразу, третья версия о дестабилизации обстановки в деле Павла Шеремета очень слабая. Почему? Потому что Павел не та фигура, чтобы он мог изменить… Чтобы после его смерти произошла какая-то революция. В то же время захват вот этой многочисленной группы покажет, фактически быстро следствие установит, принадлежат ли они к группе, которая организовывала и убивала Павла Шеремета или нет.

— Вы хотите что-то ещё добавить по делу Шеремета?

— Во-первых, говорят о наличии мины МОН-50. Эта мина явно не подходит для решения тех или иных задач. Она весит 2 килограмма. Кроме того, представьте, там должно быть приёмное устройство. Представьте, какие магниты должны иметь силу, чтобы удержать этот вес под днищем мины, где даже есть изоляция. Достаточно было для этой цели использовать 600 грамм тротила.

Но самое главное, кто из этих людей смог бы устроить приёмопередающее устройство для управления взрывным устройством? На это способны только квалифицированные специалисты. Убийца Шеремета — это хорошо информированный человек, вернее подлец с хорошими связями, с неплохой головой. Может, он заработал на смерти Шеремета хорошие деньги. Во-первых, он мог получить задачу спецслужб или предложить сам свои услуги спецслужбам Беларуси, или основная версия, как говорят сейчас в Украине — предложить этим дестабилизаторам обстановки. Забирает кэш и устраняет Павла. Поэтому работать надо по всем версиям. Основные из них — первая и вторая.