При чем здесь двенадцать?

*включает саундрек из Supernatutal*

Сегодня я хочу немного порассуждать о мистическом, непознанном, непонятном, но просто дьявольски божественном.

*выключает саундрек из Supernatutal*

Или, проще говоря, о блюзе. Точнее — об одной из глыб в основании этого феномена современной культурной цивилизации. Или ещё точнее — рассказать несколько фактов из его жизни и посмертия. Однако без мистики при описании такой величины не обойтись. «Два, двадцать девять, семь, двадцать семь, три» — к этому бессмысленному на первый взгляд числовому ряду я сначала добавил ещё двенадцать, потом убрал, но может быть и зря. Дело в том, что этот набор цифр имеет прямое отношение к Роберту Джонсону, блюзмену, который стал не просто легендой, а одним из основополагающих мифов современности, орфическим архетипом новейшей истории музыки. Если вдруг в стройные высоколобые ряды читателей «Петра и Мазепы» каким то чудом затесался человек, которому надо разъяснить слово «орфический», то вот вам. Я считаю, что трагический архетип Орфея (древнегреческого сонграйтера и вокалиста, который начинал как любимчик богов, но после психологической травмы пустился «во все тяжкие», а затем умер не своей смертью) просто идеально ложится на жизнеописание Роберта Лероя Джонсона. Как под копирку, ну или почти как под копирку.

Два. У Роберта Джонсона было две официальных жены, и обе они умерли при родах.

Когда исследователь блюза Роберт МакКормик нашёл родственников первой жены, Вирджинии Тревис, они в один голос утверждали, что это было наказание Роберту за его «дьявольские песни» — дело в том, что изначально блюз, которым он был буквально одержим с самых ранних лет, — ни что иное, как адаптированные молитвенные обращения африканских рабов к своим богам. Африканцы привезли с собой своих богов, в том числе Легбу (Эллегуа) — бога-трикстера, который научил йоруба петь песни и играть на разных инструментах и обитает на перекрёстках. После смерти Вирджинии в 1930 году обожающий блюз, мечтающий стать музыкантом, но отвратительно играющий на гитаре Джонсон исчезает на полгода, никому не говоря ни слова. По возвращении, по словам современников, он играет так, как нереально научиться и за десять лет. На все вопросы он просто пожимает плечами или отвечает, что играл на перекрёстке для самого дьявола и получил от него этот дар. Он переезжает в другой город, играет там в джук-джойнтах на танцах. Вокруг него женщины, выпивка, он играет свой блюз — сбылось всё, о чем он мечтал с детства. И тут Джонсон официально женится во второй раз, причём у него уже есть признанный ребенок от другой женщины. Вторая жена, Калетта Крафт, умирает так же, как и первая — при родах. Наверное, это что-то значило для Роберта. После смерти Калетты он окончательно становится бродячим музыкантом.

Возвращаясь к Орфею. Если читать его историю внимательно, то она просто зеркальна: потерял жену, ушёл к темным силам, получил что хотел, снова потерял жену, пошел в странствующие музыканты и герои. Ни дома, ни семьи, только пыль на сандалиях и лира за плечами — тот самый хучи-кучи мэн, образ которого пару тысячелетиями позже запечатлеет в своей песне Мадди Уотерс.

Двадцать девять песен — наследие Роберта Джонсона.

Тридцатые годы прошлого века для агентов американских звукозаписывающих компаний были золотым временем — в моду вошли «чёрные песни», спрос на пластинки с ними постоянно увеличивался, а платили за запись бродячим музыкантам сущие копейки. Причём зачастую музыканты сами находили агентов, чтобы продать им свои песни. Если пластинки исполнителя хорошо продавались, то его приглашали и на другие студии. Точно такая же история произошла и с Робертом Джонсоном — в 1936 году он нашёл Дона Лоу, агента, который устраивает ему первую запись в Сан-Антонио. Пластинки расходятся достаточно неплохо, и Лоу договаривается в следующем году сделать вторую запись, уже в Далласе. Всего было записано двадцать девять песен, некоторые в двух вариантах.

Семь и двадцать семь. Роберт Джонсон погиб через семь лет после того, как вернулся с перекрёстка дьявола. Ему было двадцать семь лет.

Так уж вышло, что при его жизни были выпущены только часть песен, остальные поступили в продажу уже после его смерти. Джонсон погибает 16 августа 1938 года в возрасте 27 лет неподалёку от Гринвуда, штат Миссисипи, по неизвестным причинам. В этом нет ничего удивительного — трудно точно установить, от чего умер бродячий музыкант, к тому же чернокожий в обществе с расовой сегрегацией. Есть версия, что его отравил стрихнином ревнивый муж очередной подруги Джонсона. В принципе правдоподобно — стрихнин было легко достать, но против этого говорит то, что вкус стрихнина невозможно замаскировать даже самыми горькими настойками, а смертельная доза должна быть весьма солидной. Есть версия, что у него был синдром Марфана. В пользу этого довода приводят свидетельства о нереально длинных суставах пальцев, проблемах с глазами и с сердцем (основные признаки заболевания). Но и этого нельзя утверждать на сто процентов.

Ну и классическая версия конспирологов, которая мне нравится больше всего — Папа Легба, он же Барон Суббота, дал Джонсону только семь лет жизни в качестве оплаты музыкального дара.

Опять же про «27» — Джонсон первый из целой плеяды великих музыкантов, погибших не своей смертью в двадцать семь лет, основатель «27 Club», как же тут без мистики.

Три. У Роберта Джонсона три могилы.

Точное местонахождение могилы Джонсона официально неизвестно; три возможных места захоронения были отмечены на возможных участках церковных кладбищ за пределами Гринвуда. В принципе, учитывая, что сегодня Джонсон — это не просто «один из первых блюзменов», а символ, культурный герой, полноценный мем, в такой неопределённости есть что-то логичное. Ну сами посудите, как можно легенду запихнуть под могильный камень со стопроцентной гарантией? Нет, конечно. Да, возможно здесь. Или там, или вон там, но это не точно. Это же РОБЕРТ ДЖОНСОН, КОТОРЫЙ ИГРАЛ ДЛЯ ЛЕГБЫ, чего пристали.

Вот такая подборочка фактов и домыслов про странного музыканта из Дельты, который до определенного момента предпочитал гитаре губную гармошку, а потом за семь лет записал двадцать девять песен, четыре из которых станут блюзовыми стандартами, и внезапно умер не пойми от чего. Для сравнения, у Мадди Уотерса с его семнадцатью альбомами — только три композиции признаны стандартами. Как ни крути, а этот парень был гением. Хотя не все с этим согласны, и это тоже нормально. Я читал мнения скептиков, что, мол, ничем он по сути не отличается от десятков других таких же бродячих музыкантов, и песни, мол, у него типичные для своего времени и окружения, проникнутого мистикой и депрессией по полной, а всё это повышенное внимание к Джонсону — не более чем просто результат медийной раскрутки «Клуба 27». Мнений может быть много — однако есть устоявшийся факт: творчество Роберта Лероя Джонсона на данный момент является одним из краеугольных камней всей этой огромной махины под названием «современная музыкальная культура».

Да, совсем забыл про двенадцать, число, которое я сначала поставил в этот ряд. А потом убрал. Так вот, есть среди читателей тот, кто догадается — при чём здесь было двенадцать?