Следы слов: индюк в поход собрался

Позавчера был четвёртый четверг ноября, а значит, американцы праздновали День благодарения. Ну и мы тоже хотим подарить вам благо – лёгкое нapкoмaнcтвo на тему пернатой этимологии. Инджой, что ли!

Побережьем гулял мягкий ветер. Новая Англия приветствовала ноябрь привычно яркими оранжевыми красками. На самом пляже не было ни души, а вот неподалёку от него кто-то словно неловким движением руки разбросал невзрачные, но обжитые домишки. Около одного из таких домов на скамейке сидел пожилой индюк в видавшей виды куртке и сравнительно новой кепке на крошечной лысой голове. Он глядел на океан, наблюдая, как волны то прибивает к берегу, то отбрасывает назад в Атлантику. Старику не было одиноко, ведь он был занят своим любимым делом – смотрел, как от его родного Нантакета отходят паромы к городку Хайаннис, что на соседнем Кейп-Коде. За возвращением паромов пожилой индюк наблюдал с не меньшим удовольствием.

От увлекательного времяпрепровождения его внезапно оторвали детские голоса. Кто-то с криком бегал за домом и явно (ну явно же!) безобразничал. Индюк с недовольством повернул голову в сторону дома и строго бросил:
– Чарльз, ну сколько можно там носиться?!

Из-за дома показались два молодых клюва, это были индюшата лет девяти от роду в симпатичных комбинезонах и с игрушечными мечами в руках. С красными от удовольствия мордахами они подбежали к старику. Один из них, ростом пониже, обиженно протянул:
– Деда, Том не верит, что я, когда вырасту, стану известным путешественником и увижу весь мир.

Второй, который, очевидно, и был Томом, поспешил встрять в оскорблённую тираду друга:
– Чаки, да хорош уже врать! Ну какой из индюка может быть путешественник? Ты что, в золе перевалялся?

Старик нахмурил белесые брови:
– Ты, Томми, говори, да не заговаривайся. Когда-то индюки путешествовали так, что дай Бог каждому.

– Ха! Что, съел, Том? – зарделся Чаки. – Дедушка знает столько всего разного – и про историю, и про языки, и про страны разные. Расскажи, деда!

– Ну, хорошо, – проворчал старик, – ты же всё равно не отстанешь. Так уж и быть, расскажу.

Индюк, набивавший всё это время трубку табаком, наконец принялся раскуривать её. Когда из неё повалил густой дым, старик мастерски набросил свой массивный нарост на трубку и приступил к повествованию.

– Мы не знаем, кто первым одомашнил наших предков, Чаки, но знаем, когда и где это случилось. Это произошло в районе современного мексиканского штата Пуэбла между 800 г. до н.э. и 100 г. н.э. Но кто бы это ни был, он передал этот навык ацтекам к тому моменту, как они пришли в долину Мехико с севера.

– Ну, точность в датах у вас так себе, мистер Скотт, – перебил рассказчика Том.

– Чаки, заткни своего друга, потому что я сейчас и его одомашню.

– Деда, а ацтеки – это те, кто продают наркотики и от кого дядюшка Дональд строит стену? – влез Чаки со своим.

– Не совсем, Чак. Не перебивай, – проворчал старик. – Ацтеки высоко ценили наших предков. Это видно по их мифологии: индюк даже сопровождал образ бога-разрушителя мира по имени Тескатлипока.

– Деда, ну давай уже к приключениям.

– Хотите приключений? Ну что ж. Приключения посыпались на нас, внучок, к XV столетию, когда наших собратьев развелось по всей Ацтекской империи видимо-невидимо. В городе Теночтитлан (что означает Место Колючего Кактуса Груши, сегодня это Мехико) продавалось около 8 000 индеек каждые 5 дней. На ацтекском языке науатль наших женщин называли «totolin», а мужчин – «huexolotl». От последнего пошло название индейки в современном мексиканском испанском – «guajolote».

Старик шумно втянул океанский воздух вперемешку с дымом и продолжил:
– Путешествие наших предков началось в 1502 году. Началось с Христофора Колумба, когда он на побережье Гондураса, хм…, скажем, познакомился с нашими прапрапрапредками. Испанцы назвали наших «gallopavo» (курица-павлин) и отправили их в Испанию к 1512 году. Распространение по Европе пошло быстрыми темпами – к середине XVI века индюки были уже и в Англии, и во Франции, и в Германии, и даже в Скандинавии.

– Так это испанцы всё замутили с нашей кругосветкой?

– С испанцев всё началось, Томми, да. Это они привезли первых индюков в Европу, но популярными нас сделали португальцы. Во всяком случае именно политика секретности, которую проводило португальское правительство, повлияла на путаницу с названием индеек в разных языках мира. Что, кстати, заметно и сегодня.

– Кстати, да. Что это за странная история с названиями? При чём там Турция, Индия, Перу?

– Все дело в специях, ребята. Центром торговли специями в то время был город Каликут в штате Керала, Индия (и не путайте его с Калькуттой). Чёрный перец, который собирали на холмах Южной Индии, и специи с Островов пряностей продавали мусульманским торговцам, которые потом уже отправляли их в Левант (это восточное Средиземноморье) через Йемен или Ормузский пролив. А позже контроль над специями прибрали к своим рукам Османская империя и Венецианская Республика.

– Мистер Скотт, вас глобус укусил?

– Не умничай! Так вот. Португальцам эта монополия османов и венецианцев не очень нравилась, поэтому они (начиная с того самого Васко да Гамы в 1497 году) снарядили моряков в Каликут – прямым морским путём, в обход Африки. По пути они основали колонии на островах Кабо-Верде и на побережье Западной Африки – в регионе, который они назвали Гвинеей. Там они собирали рабов и торговали слоновую кость, золото и местную птицу – например, нашу дальнюю родственницу цесарку (guinea fowl). Ну и до Каликута с его специями португальцы тоже добрались, конечно.

– А индейки как у португальцев оказались?

– Святой Моисей! Первый вопрос по делу, Чаки. Наши пращуры появились у португальцев от испанцев. Испанское происхождение заметно по португальскому названию индюков – «galinha do Peru» (перуанская курица). Дело в том, что «Virreinato del Perú» (то есть вице-королевство Перу) назывались все испанские владения в Южной Америке – современные Перу, Чили, Колумбия, Эквадор, Боливия, Парагвай, Уругвай и Аргентина. Скорее всего, наши родственники попали к португальцам на среднеатлантических торговых островах (типа Канарских или Кабо-Верде), где корабли останавливались в путешествиях между обеими Америками, Африкой и Европой.

– Глобус, мистер Скотт, снова глобус, – с осуждением протянул Том.

– Томми, география тут важна, мелкий ты пacкудник. В общем, португальские корабли приходили в Лиссабон с сокровищами из трёх колониальных территорий: пряностями и текстилем из Каликута; слоновой костью, золотом, пером и экзотическими птицами из Западной Африки; и индейкой и кукурузой из Америки. Таможенный сбор платили в Лиссабоне, а затем товары отправлялись в новое путешествие в Антверпен – тогдашнюю торговую столицу Северной Европы. Туда все везли всё: португальцы – известные уже нам колониальные штуки, голландцы – селёдку, немцы тащили медную и серебряную продукцию, ну а англичане – свой знаменитый текстиль.

– То есть так индейка попала в Северную Европу?

– Смекаешь, Чаки. Интересно, что в это же время Англия и Франция импортировали атласную чёрную африканскую птицу, которая выглядела ну очень похожей на маленькую индейку. Сегодня мы знаем, что это была цесарка, но французы и англичане сначала назвали эту птицу «galine de Turquie» (турецкая курица) или «Turkey cock», а всё потому, что первоначально эту птицу европейцам продали турецкие султаны в 1400-х годах. Её ещё называли «poule d’Inde» (индийская курица), потому что она привозилась из Эфиопии, а в XV веке «Индией» могли называть и Эфиопию, и Индию.

– Подождите, мистер Скотт. А к чему тут политика португальского правительства?

– Хм, Томми, а ты молодец, запомнил. Значит, к 1550 году португальцы уже закупали и африканскую цесарку, и индейку из Нового света, и оба наших родственника стали очень популярными. В это же время португальские власти наложили печать тайны на все свои морские исследования, чтобы защитить свои интересы в международной торговле. Дело было нешуточным. Публикация любых открытий была запрещена, а карты и графики подвергались строжайшей цензуре. На португальских глобусах (да-да, глобусах, Том!) и морских картах не разрешалось показывать побережье Западной Африки. Штурманы давали клятву молчания, а за продажу морских карт иностранцам кормчих вообще ждала смертная казнь. Таким образом, невозможно было понять, что одна птица приехала из Америки, а другая – из Африки. Путаница с двумя похожими птицами шагала через Лиссабон в Антверпен, и далее по всей Европе.

– И как это отразилось в языках?

– Ну как, в следующие сто лет английскими «turkey cock» или «cocks of Inde» и французским «poules d’Inde» называли и индеек, и цесарок. В английском, например, истина восторжествовала только тогда, когда обе птицы стали разводить в самой Англии. В остальных языках ситуация не сильно отличается: французское «dinde» тянется от «d’Inde» (из Индии), голландское «kalkoen» – от города Каликут, или вот сиро-палестинское арабское «dik habash» (эфиопская птица) – от эфиопского происхождения цесарки. А в немецком языке вообще дюжина имён для индейки: Truthahn, Puter, Indianisch, Janisch, Bubelhahn, Welscher Guli и т. д.

– А что потом, деда?

– А потом ваши предки вернулись на свою далёкую родину. Английские колонисты привезли с собой популярных у себя дома индеек в Америку в начале XVII века: в 1607 году – в Джеймстаун, а в 1629 году – в колонию Массачусетс-Бэй, при этом они различали так называемых «диких индеек» (wilde Turkies) и «нашу английскую индюшку» (our English Turky). Ну и вам, наверное, уже рассказывали в школе про Великую индюшиную резню в Плимутской колонии, которую ещё называют Днём благодарения. Это когда пилигримы, прибывшие после тяжёлого плавания из Англии, разделили трапезу с местными индейцами.

– А наши трапезничали вместе с англичанами и индейцами, да, деда?

– Э-э-э, как тебе сказать, Чаки. И да, и нет. Дело в том, что...

– Папа, – раздался женский голос из дома. – Ты снова пугаешь детей своими рассказами? У меня уже перья дыбом от твоих историй. Так, Чарльз, Томас, быстро мыть крылья и за стол. Картошка уже остывает.

Индюшиная ребятня, радостно гогоча, скатилась с холма и убежала в сторону дома. Дед ещё какое-то время смотрел ей вслед, потом вздохнул и повернулся к воде. Океан, вежливо молчавший, пока старик рассказывал свою историю, снова разговорился. Волны забурлили и зашипели, ударяясь о скалистый берег. Индюк со значением шмыгнул клювом, от чего мясистый красный нарост на нём пришёл в движение, и вернулся к беседе с океаном. Очередной паром с шумом приближался к берегу. Солнце обещало сесть сегодня пораньше. Старик пыхтел трубкой и готовился ко встрече с закатом.

В материале использованы изыскания американского лингвиста Дэна Журафски.
#я_значит_язык #индюк