Кто леваку барыга? Отвечают мистер Барыгсон и генсек Альтруищенко

Выборы в Штатах не отвлекли, а лишь напомнили мне об одной стабильной теме для интернет-перестрелок: социализме и его критике. Вроде бы и аргументов хватает, но по отдельности особо упорные левые активисты их вообще не воспринимают. Вместе тоже. Что же делать? Как по мне, определить саму болезнь, а не перечислить её симптомы. Должно если не сработать, то хотя бы сэкономить вам кучу времени. Начну издалека (хотя текст короткий).

Скажи человеку, что сегодня у него будет тысяча долларов — и радости не будет пределов. Но предложи две с отсрочкой на полгода, и эмоции как-то изменятся в худшую сторону. Люди всегда ценят то, что вполне осязаемо. Именно потому рынок виниловых пластинок хоть и перекочевал в элитарную нишу, но всё же сохранился и даже неплохо себя чувствует.

А ещё по этой причине любого жителя Земли можно более-менее просчитать по поведенческой модели. К примеру, на этом строится привычная нам кредитная система. Человек получает прямо сейчас то, ради чего не готов ждать месяц или даже пару лет. Тысяча долларов через пару секунд — вот она, рядышком лежит. Полученные банком проценты, вместе с которыми набежит еще 100-200 долларов — уже нет, их пока что в природе не существует.

Но банку надо за что-то существовать: поддерживать сервис, обеспечивать его безопасность, платить зарплаты сотрудникам. Играть активами, а не сесть на них сверху и ждать у моря погоды. Рисков больше, чем стопроцентных гарантий успеха; их выдают разве что в морге. Потому заслуженная выгода — то, что полагается победителю в конце марафона. С банками всё понятно, но ведь настоящий капиталист выступает таким себе кредитором.

Предприниматель даёт своим людям вполне осязаемые деньги, взамен получая не очень-то материальные надежды. Украинцы назовут тебя барыгой, хоть и пойдут работать на твою фабрику — однако они точно получат то, что положено им по закону. А тебя самого может грохнуть любой сдвиг на рынке сбыта продукции. Или банк кредит не даст. Или рейдеры начнут кошмарить. Много чего произойдёт, однако реагировать придётся лишь тебе.

Главное — не нарваться на монополиста, который чихать хотел на твои жизненные планы.

Есть риски, есть желание их преодолеть. Когда получится, берёшь с полки конфетку. Если получилось плохо — либо платишь за невнимательность процедурой банкротства, либо врубаешь пакет антикризисных мер, чтобы сохранить хоть какую-то часть былого величия. Нормальный человек понимает, что лучшей мотивацией для настолько сложного дела будет хорошее вознаграждение.

Теперь отложим рыночные модели и посмотрим на социалистов. Если бы они желали устроить аукцион щедрости, формально отдавая товар по себестоимости, а всю прибыль распределяя по карманам рабочих — я бы назвал их больными, но безобидными. Но ведь никто не заинтересован в утопии с кастрюлей за сотню евро, с продажи которой работник получает весь навар — а владелец завода, производящего посуду, непонятно за чей счёт оплачивает сырье и подачу электроэнергии.

На самом деле социалисты просто желают перекинуть гешефт на счёт государства. Это самый важный посыл. Их ведь вообще неправильно оценивают, как-то упрощая уровень угрозы. «Отнять и поделить» — всего лишь лозунг, способный подцепить на крючок обычных людей. Однако я вижу ключевое зло в централизации денежных потоков именно в руках государства. Остальное — шелуха для привлечения внимания.

— Вы убили миллионы людей!
— Зато построили заводы, которыми вы до сих пор пользуетесь.

Нет, так особо не поспоришь. Всё равно с условным социалистом говорите о разных вещах.

— Вы ограбили людей и раздали их имущество!
– И что?

Так сложилось, что я хронически ненавижу монополии в любом их проявлении (кроме настольной игры). И государство в мировоззрении типичного маминого левака выступает именно монополистом, соединившим у себя за пазухой все ключевые линии производства, упрощённые до примитивности рынки сбыта и финансы. Ещё раз. Государство левака — и есть монополия. Ну так скажите ему об этом, не тратя время на перечисление очевидных негативных моментов. Нашли корень зла и рубанули мачете. До свадьбы заживёт.

– Как ты относишься к монополистам?
– Барыги!
– Тогда почему твой любимый СССР и был одним сплошным монополистом?

Может, внезапный скачок температуры и не расплавит земную кору, но толку от такой претензии куда больше. Левые строят свои тезисы «от противного», пытаясь оспаривать привычные критерии капиталистического мира. Ну так дайте им насладиться по полной программе: раз они ненавидят монополию мистера Барыгсона, выросшую из обычного семейного бизнеса, пусть точно так же относятся и к своей, родной. Той, на которую они молятся, гладя себя молотом по серпу.

Вроде как говорю очевидное, не так ли? Но пресловутое «отнять и поделить» всё равно запомнилось куда лучше, чем прожорливый монополист под интерфейсом генсека. Получается, симптом мы вспоминаем куда чаще болезни. Это не совсем правильный подход. Ещё один симптом — репрессии левых режимов. Да, они действительно страшны. Но важно понимать, что это инструмент той самой монополии: насилие как способ сохранить свой контроль над огромной индустриальной империей.

В Штатах несчастный мистер Барыгсон пашет, слёзно моля Господа: лишь бы окупилось, лишь бы окупилось. Ему побитые головы никак не помогут сохранить кормушку, даже наоборот. Зато в безымянной социалистической республике на востоке Европы правит генсек Альтруищенко — и напрямую получает ресурсы от своей страны, все сливки, карая силовым способом любые попытки неподчинения. Мистеры ему не нужны, генсек сам себе мистер.

Вот и получается странная коллизия. В первом случае работник выходит с завода, унося в кармане хорошую зарплату. Продукция качественная, она принесла владельцу объекта ещё больше денег. За счёт инвестиции и возможных рисков, успешно пройденных на харде, мистер Барыгсон выгреб солидный навар. И пустил его в бизнес, чтобы затем получать ещё больше. Побольше бы таких ребят. Но со временем его деятельность начнут воспринимать как систему «заработок ради заработка».

А в безымянной республике рабочий уносит домой асбест в лёгких, кучу дополнительных болячек, крохотную зарплату и отсутствие перспектив для смены профильной деятельности. Навар получился меньше, но всё же заметный. И всё досталось государству — точнее, партийной номенклатуре, сидящей на потоках. Но Альтруищенко воспринимается всеми как национальный герой, «давший пососать» капиталистическому Западу. Его настоящие мотивы забудутся ради красочных симптомов.

Леваку не объяснишь, что его мечта будет стоить настоящей крови, а не воображаемой «эксплуатации рабочего класса». Мозг жим-жим, не поймёт. Но донести хотя бы намёк на то, что воображаемый социализм на самом деле лишь перекладывает на себя функции мистера Барыгсона — это запросто. Даже если в беседе реакция не проявится, зерно сомнения вы уже посеяли в крайне плодородной почве.

Иначе пройдут годы, и тот самый генсек снова будет вспоминаться в своей стране на уровне Геральта из Ривии: таинственный, бесстрашный, ещё и мороженое было ай-ням-ням. А оппоненты сузят картинку и заново начнут придираться к жертвам репрессий — совершенно забыв о машине, для которой человеческие жертвы являются обычным инструментом монополиста. Потому через 10-20 лет новое поколение начитается книжек о бунтарях и захочет повторить. Круговорот горя в человеческой жизни.

Мы годами лечим симптом вместо болезни. Потому, наверное, история и циклична по своей природе.