Менеджмент гибридной войны. Часть 10

«Разрешите начать третью мировую войну…»

Рассказ генерала Назарова, начальника штаба АТО в 2014-2015 гг., позволяет рассмотреть ситуацию, которая сложилась у границы с Россией к середине июля, совершенно с иной стороны. Вторжения ждали ещё 13 числа…

Общая характеристика обстановки

Основные события первой половины июля разворачивались на южном фланге в зоне ответственности сектора «Д».

Как уже было рассказано раньше, операция, целью которой было взять под контроль все возможные линии снабжения противника со стороны Российской Федерации силами и средствами сектора «Д», проводилась одновременно с операцией «Меловая флора», как раз в интервале между 6 и 22 июня.

Войска заходили на перекрытие границы в четыре этапа. Первый заход до рубежа Дьяково-Зеленополье 11-12 июня, второй 12-13 июня в направлении Червонопартизанска (переименован в Вознесеновку — А.С.), третий на Изварино 20-21 июня.

Общее количество личного состава введённой группировки на 23 июля составляло около 2500 человек.

Таким образом, по состоянию на 11 июля у нас оставался незакрытым только участок границы протяжённостью 80 км от Суходольска до Пархоменко. С точки зрения стратегической выходить на Пархоменко было необязательно. Ключевой задачей было соединение с подразделениями, которые находились на аэродроме Луганск.

Задержка в продвижении была связана не с действиями сектора «Д», а с событиями под Луганским аэропортом. После уничтожения боевиками 14 июня самолёта Ил-76 политическим решением о прекращении использования военно-транспортной авиации в зоне боевых действий было сорвано наращивание группировки, которая должна была обеспечить соединение сил.

«Марш Майка»

После того как операция по освобождению Славянска была завершена, высвободилось значительное число сил и средств. Появилась возможность нарастить усилия на правом фланге, там, где действовал Сектор «Д». Руководителем АТО было принято решение перебросить туда бтрг 79 бригады, которой командовал подполковник Миргородский (позывной Майк).

Группа совершила марш из-под Славянска в район Зеленополья. Надо отдать должное, что этот марш протяжённостью почти 550 километров был совершён практически за одни сутки. Если говорить про оперативные нормативы, то это два суточных перехода.

Двигались, конечно, не вдоль непосредственно линии, а тыловыми рокадами. Имея по маршруту организованные точки заправки и техобслуживания, прошли в районе Красноармейска, Великой Новоселовки, Волновахи, Амвросиевки до Зеленополья.

В Зеленополье уже в течение двух недель функционировал базовый лагерь и перевалочный пункт для тех подразделений, которые вышли до Изварино и Краснодона, куда нужно было обеспечивать подачу боеприпасов, продовольствия и прочих материально-технических средств. Кроме того, этот лагерь перекрывал трассу, идущую из России через Довжанский на Красный Луч, которая имела важное значение для противника.

Артудар по Зеленополью

Группа Миргородского прибыла в Зеленополье в конце дня 11 июля. Там войска располагались на открытой площадке, не окопанные, не укрытые, техника ставилась очень плотно. Какая-то интуиция у Миргородского сработала, он не стал заводить колонну туда, где стояла 24 бригада, стал в стороне, благодаря чему не понёс таких потерь.

Естественно, этот район полностью мониторился боевиками. Вскоре после прибытия группы по лагерю был нанесён артудар с применением РСЗО «Град» и миномётов, в результате которого он был фактически уничтожен.

Это был первый случай, когда против нас было спланировано серьёзное огневое поражение по подразделениям, которые там были сосредоточены.

Этот удар на три дня оттянул сроки проведения четвёртого «скачка» по выходу на Луганский аэропорт.

Уроки Зеленополья

Знаете, в чём заключалась страшная проблема, которая меня как кадрового офицера, пехотинца, отдавшего сорок лет армии не оставляла?

С первого дня в военном училище мы знали, что такое пехотная лопатка и что «основной друг пехоты» — это БСЛ-110.

Меня не просто удивляло, бесило, когда солдаты считали, что копать окопы — это не солдатская работа. Что кто-то должен прийти и им их выкопать. Это говорит о том, что не было чувства опасности, не было понимания, как надо обеспечивать безопасность. Простояв две недели, можно было зарыться так, что не было бы никаких вопросов...

Это опять к вопросу обученности личного состава и понимания своих задач. Очень важный фактор — чувство реальной угрозы, но этого, к сожалению, не понимали и многие командиры.

Штабом АТО на тот момент было отправлено в войска и доведено до частей не менее трёх распоряжений, которые определяли, каким образом организовывать службу на блокпостах, и выполнение задач по прикрытию и изоляции. Мы всегда выдвигали требования, чтобы командиры привязывали свои позиции к объектам нежилой инфраструктуры — фермы, МТС, станции, заводы, всё что угодно. В таких местах имелись подвалы, укрытия, где можно маскировать технику и прятать личный состав, были элементарные условия для обеспечения функционирования.

К сожалению, не всё это выполнялось, и добиться, чтобы это было по всей линии, у нас не всегда получалось в силу ограниченных возможностей.

Неудачный бросок на Луганский аэропорт

Для обеспечения «четвёртого броска» вдоль границы 13 июля одновременно начались отвлекающие действия по освобождению Сиверска, а в секторе «А» группа пробивала проход на ЛАП. Отвлекая на себя силы и средства, они давали возможность обеспечить проведение активных действий на основном направлении.

13-14 июля дошли до Краснодона, проводили разведку местности в поисках прохода в направлении Суходольска, но время было потеряно.

Краснодон, Суходольск, Донецк — это плотно застроенная территория, рядом граница. Учитывая риски, связанные с разрушениями жилой зоны и заходом на российскую территорию, ведь тот же городок Донецк, где дислоцировались боевики, окружён границей (судя по всему, в Кремле только того и ждали, чтобы начать открытое вторжение — А.С.), очень сложно было развернуть боевые порядки, применять артиллерию. И это при том, что противник открывал огонь по любым объектами на нашей территории, не ограничивая себя никакими гуманитарными и моральными правилами.

Попав несколько раз под обстрел, подразделения понесли потери. Не найдя возможности двигаться дальше, понимая, что они могут быть втянуты в огневой мешок, доложили руководителю АТО. Он дал разрешение на выход. Они возвратились в исходный район Червонопартизанск-Изварино.

Таким образом, задачу по перекрытию границы выполнить не удалось. Убедившись, что нет возможности обеспечить соединение на этом участке, чуть позже начали действия по выходу наших сил и средств сектора «А» на аэродром Луганск.

О передаче в штабы координат подразделений

У нас ещё такая была из мирного времени «фишка» — требование, наверное, свойственное всем штабам, которые долго не воюют — постоянно знать, где находится то или иное подразделение.

Это приводило к тому, что командиры были обязаны регулярно докладывать о своём местоположении. Но ведь связь прослушивается противником...

По первому времени свою точку нахождения докладывали реальную. Часто эта информация попадала к противнику, и через определённое время, если место не изменялось, подразделение попадало под обстрел.

Когда через пару недель прошло осознание этого факта, мы запретили штабам требовать точную информацию по местонахождению подразделений. Ввели кодированные карты, кодировку меняли раз в неделю, а если проходила компрометация, то немедленно. Помимо кодировки закладывался и дополнительный элемент обмана противника. Или время «сдвигалось» на час-два либо место по договорённости смещалось в определённую сторону. В общем, использовались разные методы.

Ожидание вторжения

13 июля после событий в Зеленополье было серьёзное ощущение, что может начаться полномасштабная война.

Начальник Генштаба как раз находился в районе Зеленополья, когда пришла информация, что со стороны РФ через Изварино на территорию Украины ночью зашла огромная колонна техники, порядка 200-300 машин, точнее сказать никто не мог, ориентировались по фарам.

Помнится, у Муженко состоялся разговор с Президентом в ночь с 13 на 14. Тот спросил, ну что, это агрессия, война? Муженко ответил, что возможно, не будем исключать и такого варианта. Давать приказ на оповещение войскам о приведении в боевую готовность по закону — полная прерогатива начальника Генерального штаба. Что и было сделано немедленно.

Я довёл до личного состава командного пункта информацию о том, что возможно начало полномасштабной войны, предложил всем готовиться: «Кто хочет, тот может до утра поспать, кто не хочет, занимайтесь своими делами».

Сидим на ЦБУ. Один наш генерал, смотрю, не спит. Спрашиваю, что случилось, почему не спите? Надо отдохнуть, неизвестно, сколько ещё придётся бодрствовать. Он говорит: «Вы знаете, я помылся, надел чистое белье, приготовился умирать...»

Это чтобы понимали, даже среди генералов были такие настроения, скажем прямо очень подавленные. Стояла такая тяжёлая, гнетущая тишина, до самого утра ждали, начнётся или не начнётся? Но ничего не произошло.

После этого Муженко был вызван в Киев для консультаций и стратегического планирования.

Удар по колонне врага

И в то же время был всеми имевшимися в наличии силами и средствами нанесён огневой удар по введённой колонне. Позже по докладам разведчиков и агентуры подтвердилось, что у противника были серьёзные разрушения, порядка 40 единиц бронетехники и машин было уничтожено. Горело там долго — три дня, по информации, которую мы получали.

(Думаю, что более подробно про этот удар расскажут сами артиллеристы, да и вообще этот малоизвестный эпизод войны требует отдельного описания. По ряду оценок, потери, которые тогда понёс противник, превосходили потери украинской армии во время Иловайской трагедии — А.С.)

Попытка блокирования приграничной группировки 13-14 июля

На 13-14 июля мы получили из нескольких источников развединформацию о том, что противник будет пытаться отрезать наши силы и средства, которые зашли к границе.

Цель боевиков была перекрыть нам коридор между границей с РФ и Саур-Могилой так, чтобы наши силы и средства оказались изолированными. На этом узком участке между населёнными пунктами Дмитровка и Кожевня, находившимися под контролем сепаратистов, прикрывали границу подразделения 79 и 72 бригад.

Силы противника были достаточно большие — с двух направлений, со стороны Снежного и со стороны Куйбышево (РФ) против нас действовало общим числом до двух тактических батальонных групп, с танками и артиллерией. Кроме того, была у нас информация от агентуры и разведки, что командовал ими недавно сбежавший из Славянска Гиркин (что позволяет предположить, что в этом бою принимали участие именно те боевики, которые смогли вырваться из Славянска — А.С.)

Их замысел мы раскусили. Подразделения, которые там находились, были сориентированы на выполнение этой задачи и готовы к её выполнению.

Наибольшая активность противника приходилась на 15-17 июля. Я в тот момент уже находился в Краматорске, штаб как раз завершил перебазирование из Довгенького. Мне докладывал ситуацию полковник Грищенко, который на то время исполнял обязанности командующего сектором «Д», о том, что противник с двух сторон действует и ведётся обстрел наших подразделений.

Особенно доставалось 79 бригаде, где старшим был подполковник Курач.

Курач несколько раз выходил в эфир и эмоционально докладывал: «Меня обстреливают, я их вижу, они на этой стороне, вот тут, в этих населённых пунктах, севернее Куйбышево. Я готов им нанести огневое поражение!!!»

Так как речь шла об обстреле территории РФ, мы его с Грищенко сдерживали.

И вот, когда начался очередной артналёт с территории РФ по подразделениям 79 бригады, Курач снова обращается к Грищенко за разрешением ответить. Тот ему говорит: «Давайте успокоимся и обсудим ситуацию вдумчиво». А я на том же канале и этот разговор слышу.

Курач взведённый, произносит «историческую» фразу: «Товарищ полковник, разрешите начать третью мировую войну!»

Я говорю – нет, не надо, не начинай. Давай попробуем разобраться. Говорю, обращаясь к Грищенко — Андрей Николаевич разберись, переговори, сейчас он получит поддержку, будут штурмовики, через час двадцать будут бомбардировщики, ситуацию выровняем...

(На самом деле, это очень знаковый момент. Не только высшее руководство страны, но все наши командиры, как оперативного так и стратегического звена, находящиеся у границы, отлично понимали, что Россия только и ждёт любой нашей оплошности, для того чтобы её использовать как инфоповод «украинской агрессии» и начать полномасштабное вторжение. Фраза боевого комбрига, произнесённая в разгар боя, очень чётко отразила ту ситуацию, в которой мы находились… — А.С.)

Наши огневые удары артиллерии, РСЗО, тактической авиации плюс непосредственный стрелковый бой нанесли серьёзный урон противнику. Я так думаю, что они исчерпали все свои силы и средства, и когда поняли, что задачу не выполняют, то просто пытались через позиции наших десантников прорваться и выйти на территорию РФ. Мне рассказывали, были такие случаи, что они бросались чуть ли не в рукопашную.

Именно тогда впервые был установлен факт присутствия российских военнослужащих в составе незаконных военизированных формирований, которые пытались выполнить задачу по закрытию нашего коридора. По нашим данным, это ещё не были российские регулярные батальоны, но то, что в их составе были профессионалы-наёмники, подразделения российского спецназа, десантники — это сто процентов.

Выход от границы

После того как мы отразили удар, и они поняли, что замысел по блокировке нашей группировки сорван, начались трансграничные обстрелы. С 17 июля и по 2 августа шли методические долговременные артналёты по нашим позициям, целью которых было — путём уничтожения людей, техники, деморализации выдавить наши подразделения из этого региона. (Ну и опять же, спровоцировать нас на ответные удары по территории РФ — А.С.)

Это отчасти удалось — люди не выдерживали давления, были даже случаи перехода наших подразделений в Россию.

Решение на вывод войск сектора «Д» от границы было принято 21 июля. Часть позиций мы держали до 23 числа, нам требовалось время, чтобы организационно это провести.

Обеспечение этих группировок проводилось по воздуху путём выброса необходимых средств на парашютных платформах.

Перемещение штаба АТО в Краматорск

Как уже говорилось, генерала Муженко 14 июля вызвали в Киев. Перед отлётом я доложил ему свои предложения, что мы готовы перенести пункт управления из Довгенького в Краматорск. Это позволяло быть ближе к войскам, иметь возможность наращивать усилия, в том числе обеспечивать подачу резервов, осуществлять десанты.

В отсутствие Муженко мы передислоцировались за два дня, начали 15, а 16 июля уже управляли войсками из Краматорска. Это была, по сути, отдельная операция, так как перемещение проходило на пике активности боевых действий в секторе «Д», но нам было важно находиться ближе к боевым действиям. И так хватало проблем — не слажены органы управления, черт поймёт, где какая техника, какие у кого средства связи…

Фактически за два дня, день на подготовку и день на перемещение, мы всё это осуществили. Перемещались двумя частями, нам удалось добиться того, чтобы процесс управления при этом не прерывался.

Начальник Генштаба прилетел после 15:00 16 июля. Пока он находился в полёте, я как раз ставил задачу артиллерии, армейской авиации, тактической авиации, которые должны были поддерживать 79 бригаду.

Это была первая посадка нашего самолёта на аэродром после освобождения Краматорска. Потом Муженко рассказывал, что у него «тоже был напряг» — над городом, ещё не до конца зачищенным, заходили на посадку, несколько раз свет отражался в окнах, экипаж и все, кто был на борту, наблюдали эти отблески и, естественно, нервничали...

Узнав о переносе пункта управления, начальник Генштаба сначала даже злился на меня. Но теперь мы имели аэродром, куда могли переместить вертолёты, что было намного ближе. В случае чего мы могли эффективно наращивать свои подразделения на флангах.

Главное — мы теперь имели через авиационный ретранслятор более надёжную, постоянную связь с нашими подразделениями.

О военных планах агрессора

Однозначно для противника эта война с самого начала пошла не так, как они планировали. На начальном этапе, после взятия под контроль Луганска, Славянска и Донецка, у них план был однозначный — закрепляться на рубежах, достигнутых на апрель и начало мая, а в дальнейшем расширять эту зону.

Например, чётко прослеживалась тенденция в секторе «С» двигаться от Славянска через Изюм в направлении на Харьков. В мае они уже активно действовали в лесном массиве вокруг Изюма. Нам пришлось даже проводить поисковые действия в районах Довгеньке и Святогорск, так как от местных жителей были неоднократные подтверждения того что там находятся вооружённые люди. (В ночь на 16 мая было совершено нападение на Изюмский блокпост — А.С.)

И, безусловно, у них в планах был Мариуполь.

После того как мы 22 мая начали активные действия, в результате первых операций в течение июня изменили ситуацию в свою пользу и перехватили стратегическую инициативу. Далее начали реализовывать замысел по полной изоляции и прикрытию границы.

В тот момент стало ясно, что они поставили перед собой цель этого не допустить любой ценой. Именно тогда в работу активно включилась Россия, уже не как снабжение и добровольцы, а начав вводить регулярные войска (как это было под Кожевней).

Когда им это не удалось, они перешли к тактике «кошмарить огнём».

В процессе вывода наших войск осуществляли попытки наступательных действий с целью заблокировать оставшиеся подразделения, деморализовать украинский социум потерями, сломать у военных волю к сопротивлению, погасить готовность к наступательным действиям.

А уже с конца июля — начала августа чётко просматривалась тенденция не допустить окружения Донецка, на чём они сосредоточили свои основные усилия. Видно было, что они жёстко, методично огнём нас выдавливают, заставляют отходить, чтобы себе обеспечить фланг и благоприятные условия для захода основных сил.

Аналогичная ситуация и по Луганску. Они проводили политику по недопущению окружения города.

И, безусловно, нет никаких сомнений, что все эти действия осуществлялись в рамках единого замысла и централизованного если не командования, то координации.