Интервью Муслима Чеберлоевского, командира чеченского батальона имени Шейха Мансура. Часть XI

С предыдущими частями материала можно ознакомиться тут: первая, вторая, третья, четвёртая, пятая, шестая, седьмая, восьмая, девятая и десятая.

А. К. — Возвращаясь немного к украинской войне. У нас оккупированы несколько крупных городов. Самый крупный, миллионник — это Донецк. Полумиллионный город Луганск. И собственно донецкая агломерация — там ещё несколько сот тысяч людей. Какие были бы ваши рекомендации, для того чтобы не допустить тех ошибок, которые сделали русские в Первой чеченской войне? Как стоило бы действовать, если всё-таки будет силовое решение вопроса? Как освобождать эти города?

М.Ч. — Решительные, конкретные действия. Люди, которые находятся там, на оккупированных территориях — это всё равно граждане Украины. Может, какие-то там есть и предатели, которые действительно желают быть с русскими, пошли к ним на работу. Но основная масса, основные жители — это же граждане Украины. И их надо вернуть в любом случае. И территорию, и людей. Ну а если кто хочет быть с русскими, с Россией — пусть уезжает в Россию, Россия большая. У них земли очень много.

Кроме силовых — я не вижу тут ничего. Переговоры ничего не дают. Упрашивать кого-то — они же не для этого пришли сюда, чтобы уйти, раз мы завтра попросили уйти. Они не уйдут. Тут нужны конкретные, решительные действия, наступление — и всё решится. Будут потери, понятно, без этого не будет.

А. К. — Ну а представим, что началось наступление, мы заведём технику, зайдём на тяжёлой технике в Донецк — и повторится тот же разгром в Грозном.

М.Ч. — Не думаю, что будет такое. Если будет с нашей стороны наступление — разбегутся те, кто там находится. И разрушений такого масштаба там не будет. Если даже и будет — ну, значит так должно быть. Это война.

А. К. — А если не заходить в город, окружить его?

М.Ч. — Это тоже вариант. Тут очень много вариантов, это не проблема. Проблема в том, что мы это делаем или не делаем. Вот мы пока этого не делаем. И поэтому не планируем обойти, как захватить его. Если не стоит задача — всё, давайте, планируем, как мы с минимальными потерями, с минимальными разрушениями захватываем это. Если такой вопрос стоял бы, то это мы уже спланировали бы и уже предприняли бы какие-то меры, действия.

Но такой вопрос пока не стоит. Переговоры, перемирие, Донбасс отдать/не отдать, границу сделать/не сделать. Очень много непонятного. Поэтому сказать однозначно что-то я не могу. Можно обойти, окружить его, без разрушений взять — это тоже не проблема.

А.К. — Вышеупомянутый Шамиль Басаев — под его руководством были осуществлены атаки на гражданские объекты, уже не на территории Чечни. Это Норд-Ост, Первомайское, Буденовск, атака на школу в Беслане. Считаете ли вы такую методологию приемлемой? И вообще как относитесь к подобным действиям именно отрядов Басаева?

М.Ч. — Такие методологии — это где, здесь, в Украине?

А.К. — Нет, вообще. Ну, считаете ли оправданным действия Шамиля Басаева в той ситуации?

М.Ч. — В той ситуации Шамиль Басаев действовал так, как он считал нужным. Гелаев действовал так, как он считал нужным. И остальные тоже. И делали, как они считали нужным. Почему? Потому, что русские пришли на нашу землю и всё происходило на чеченской земле: и разрушения, и убийства, и гражданские, и военные. И леса, и горы, и вода, и звери — всё там страдало от русских, от русского оружия. На территории России ничего не происходило. И поэтому русские к этому привыкли — это там, на Кавказе, в Чечне, где-то что-то происходит, какая-то война, кого-то убивают. Ну и всё. У них дома порядок, они себе работают, у них всё хорошо.

Поэтому некоторые наши бойцы, подразделения посчитали нужным, чтобы их гражданские люди тоже почувствовали, что здесь происходит — надо сделать вот так. Ну, первая задача была, опять же, не убить их, не брать заложники и не мучить этих людей. Не стояла такая задача. Они же там сидели несколько суток с этими людьми, вместе с ними находились. Они в первый же день могли их всех убить, замучить, расстрелять — и пошли бы дальше. Цель была — захватить какие-то объекты и вызвать правительство России на переговоры. Вот задача номер один состояла в этом. Чтобы переговоры: вот мы захватили, хотя бы пойдите с нами, выслушайте нас, что мы хотим. Они не слушали ни в Норд-Осте, ни в Беслане. Даже не слушали, всё время говорили, что мы бандиты, террористы, захватили школу, больницу, всех убивают, всех режут. И вот под таким поводом убивали и своих, и наших. Не шли на переговоры, на контакт и решали вопрос вот таким образом.

А оправданно это, неоправданно — это уже пусть рассуждают люди. Я считаю, в таких условиях и такое тоже иногда надо применять. Чтобы те почувствовали, что происходит там у них, у себя дома... Но они и этого тоже не понимают, не знают. Не знаю, что они думают, что они хотят вообще. Это вопрос открытый, кто поддерживает, кто не поддерживает. Пришли русские, воюем мы с солдатами — это понятно. Но на гражданских людей это всё-таки не то... Но некоторые посчитали — так надо, некоторые посчитали по-другому. У каждого есть свой выбор.

А. К. — А пересекались ли вы, может где-то на Кавказе, с отрядами или с самими этими личностями, такими как Хаттаб и Абу Валид? С теми, кто был пришлыми для кавказской войны. И как оцениваете их действия?

М.Ч. — Ну конечно, мы с ними пересекались, виделись, встречи какие-то были. Но мы не вместе были. Мы отдельно занимались своей работой. А так с ними иногда встречались, виделись, такие короткие встречи были.

Ну, они тоже пришли на помощь к нам — против русских, против захватчиков. Как они рассказывали — что пришли помогать, братьям на помощь, против такой огромной державы. Что нас мало — это понятно было. Поэтому у них тоже был свой выбор. Они выбрали вот такой путь и закончили его прямо там, у нас. Были такие люди. То, что они рассказывали — «пришли помогать вам» и помогали, действительно, от души, и погибли они там. Это уже доказано.

А. К. — Действия отрядов Шамиля Басаева по атакам на гражданские объекты и Хаттаба и Абу Валида помогли сформировать россиянам вот этот нарратив, что все чеченцы террористы, вообще кавказское сопротивление — это террористы. И победить именно в информационной войне. Как вы видите противодействие формированию такого образа, который, в том числе, сейчас пытаются набросить на Украину? Когда они со всех своих средств массовой информации обвиняют нас в неизбирательных обстрелах, в казнях гражданских, как раз используя ту же методологию, которую они использовали против чеченцев.

М.Ч. — Это их тема, русские всегда так говорят, всех обвиняют. Опять же, повторяюсь: если бы у нас была бы такая же техника, хотя бы половина, как у русских — мы с ними воевали бы на равных. Танками, самолётами, пушками.

А. К. — Как вы относитесь к личностям Хаттаба и Абу Валида и к их участию в чеченской войне? И к тому, что именно их участие помогло сформировать этот нарратив русской пропаганды, о том, что все чеченцы и вообще всё сопротивление на Кавказе террористы? То есть они опирались на два таких элемента: это действия Басаева по атакам на гражданские объекты и это участие иностранных добровольцев. Стоило ли принимать их в сопротивление, как они вели боевые действия — вот эти все моменты.

М.Ч. — Ну, если бы даже Хаттаба, и Абу Валида там не было — русские запросто это придумали бы. То, что они обвинили в этом направлении наших — это для нас не имеет никакого значения. Война идёт — и в войне принимаются любые тактики, любые удобные какие-то операции. И в том, что захватывали их какие-то объекты, и то, что война пошла в таком направлении — в этом виноваты сами русские. До этого мы никогда у них ничего не захватывали — никаких больниц, никаких объектов, ничего. Если бы они не напали бы на нас и если бы не разрушили бы всю Чечню до основания... И после всего этого мы должны ещё соблюдать какие-то правила против них?! Они ничего не соблюдают! Каждый делал по своим возможностям, что он может. В нашем случае у нас не было других вариантов. И поэтому наши как могли — так и действовали. А то, что из-за Хаттаба, из-за Абу Валида — это всё ерунда.

Они пришли нам на помощь, помогали всем, чем могли, воевали и погибли там. Достойно ушли из этой жизни, как и многие наши. Поэтому меня очень мало интересует то, что русские говорят насчёт этого.